Николай Николаевич в столовой

  У бульдозеристов обед. Даже небольшая очередь образовалась в заводской столовой. Николай Николаевич берет большую тарелку борща, котлеты с картошкой и витаминный салат. Свободных столиков нет, и он подсаживается к слесарю Корейцу и начальнику соседнего участка, верзиле Левину, которые уже  уплетают второе.
 Как всегда, он крошит в борщ хлеб и начинает шумно поглощать свое первое. Левин недовольно морщится, но молчит. А Николай Николаевич говорит вроде бы сам себе: "Нет, мужику зимой без горячего супу никак нельзя, хоть тарелку, да надо навернуть. А то и коньки отбросить недолго по такому морозу, шутка ли - минус сорок пять".
 Левин культурно вилкой цепляет по одной макаронине и отправляет себе в рот. Похоже, ему мешают жевать плавающие в тарелке с борщом Николая Николаевича куски черного хлеба. Кореец, глядя на начальство, тоже начинает пытаться есть без звуков и непонятно как держать пальцами вилку.
 Николай Николаевич переправив борщ в свой желудок, принялся за второе и салат. Но когда он, как это он всегда и делал, вывалил салат в тарелку с котлетами и картошкой, да еще и перемещал все как следует, то начавший в это же время начальник участка пить свой компот, не выдержал и обратился якобы к своему соседу Корейцу, но сказал так, что не только во всей столовой было слышно, но услышал даже вахтер на проходной: "Вот придешь в столовую, чтобы как говорится культурно покушать. А придут некоторые, ну прям свинья свиньей, начнут перемешивать различные блюда, которые полагается, только раздельно есть, ну весь аппетит нормальному человеку и испортят".   
 В столовой повисла тишина. По комплекции Левин был раза в три крупнее Николая Николаевича, да и начальство вроде. Все ждали, что же отмочит на этот раз их балагур. Он не подвел. Не отрываясь ни на секунду от своего дела, за которым он и пришел сюда, Николай Николаевич, поглядел на Левина, который самодовольно откинулся на спинку стула, начавшую под ним жалобно скрипеть, прожевал очередную порцию еды и спокойно так, с подкупающей искренностью начал рассуждать вслух: "Ну, вот, если ты ешь все раздельно, так думаешь, что из тебя все и выйдет по отдельности что ли?!"
 Столовая задрожала от грянувшего смеха. Левин покраснел как рак, вскочил, сжал кулаки, но потом сдержал себя и вышел вон, даже не унеся за собой грязную посуду. А Николай Николаевич, спокойно доел свое фирменное второе блюдо, и, выйдя на крыльцо, закурил свой Беломор. Ветер поправил ему прическу по своему усмотрению, а лучи солнца несколько раз провели своими теплыми и нежными лапами по щекам и глазам. Докурив папиросу до самой бумаги, он кинул окурок в снег и отправился к своему бульдозеру, с которым они были большие друзья-приятели.