И увидел я новую землю слезы гелиад

 
Новая Земля.
... И увидел я Новую Землю и Новое небо
Иван Топоров голодал. Из провианта найденного им в избушке осталась одна соль и спички. Двадцать дней назад безумный шторм угробил судно, само собой и все рыболовецкие снасти. Это случилось темной штормовой ночью, если считать шесть часов вечера, ночью. Русский Север, поздняя осень.
  Многотонный бульдозер, плохо закрепленный полупьяным такелажником в трюме, сорвался с привязи. Он освободил от тросов и креплений еще и буровую установку. Затем «Капетиллер» протаранил в своей тупой машинной злобе на все человечество переборки, шпангоуты и левый борт. Его гусеницы, что делали его гусеницы! Буровая вышка тоже не осталась безучастной к проблемам своих хозяев, и видимо вспомнив долгие годы многотрудной работы, проткнула обшивку корабля в двух местах. Старое, несчастное судно. Оно, словно пробитое крылатыми ракетами, дало резкий крен на левый борт. Холодная, черная соленая вода хлынула во чрево трюма и быстро залила помпу.
Шансы на выживание корабля и его команды уменьшались на глазах и неожиданно стали совсем призрачными. Штатный спасательный плот, буро рыжего цвета, оказался худым, это обнаружится слишком поздно, в громокипящей от винтов и волн воде. Плот давно собирались отдать в починку, но все как - то было некогда.
   Попытки спустить шлюпку, тоже не увенчались успехом. Шлюпка неуклюже рухнула на воду, и волна захлестнула ее целиком. Затем борт корабля поднялся и опустился, заталкивая этот, теперь уже бесполезный кубометр дров под киль и работающие винты.
 Никто не заметил отсутствия радиста. Спасение корабля и собственной жизни важнее всего. Спасение утопающих, дело рук самих утопающих. При первом же сильном толчке радист слетел с койки и ударился головой о край стола. Подавать сигналы бедствия было уже некому. Винты корабля продолжали вращаться, перемалывая все, что попадется под мощные лопасти – холодную воду, все, что осталось от лодки, людей.
   Через два месяца после катастрофы в лондонской конторе «Ллойд» пробьет колокол и на минуту в главном офисе прекратится суета. Современные суда тонут не так часто как их деревянные предшественники, и трагический звук раздается не часто. Клерки и посетители, прослушав название корабля, пожмут плечами - «русские». Новый владелец судна, в свое время застраховал «Провидение» на кругленькую сумму, хотя многие его отговаривали. Это не самый глупый ход, эту посудина была обречена, столько лет без капитального ремонта. Норвежца случайно убили при разборке бандитских крыш в ресторане «Русский чай», что стоит в славном городе Архангельске. Страховая премия была не велика, по меркам «Ллойда», и деньги под премию были зарезервированы незамедлительно.
Любые деньги не спасут судна в морской катастрофе. Денежные сертификаты не вернут человека с того света. Все двадцать восемь человек команды, плывшие на старой посудине, которую давно следовало пустить на граммофонные иголки, ели райские яблоки у Господа Бога и только Иван был оставлен в живых. На погибель.
Его спасение можно было считать невероятным. Как в кино. Так думают те, кто никогда не ходил в море.
Он спустился в каюту и быстро одел на себя два свитера и большую штормовку своего товарища. Холод убивает в море людей за минуты, а так - можно было продержаться немного дольше. Каждый сам за себя. Затем Иван бросился на камбуз, благо было не далеко - шагов восемь-девять. Вот только когда раненый машинами корабль мотает из стороны в сторону штормами, сделать это невероятно трудно. Консервы, сухари, бутылка спирта - это первое что попалось ему под руку.
Ни сумки, ни пакета, и Иван натолкал за пазуху припасов и двинулся к выходу. Он хотел взять еще топор из рундука, но там ему под руки попался капитанский рюкзак. В рюкзаке (он помнил это совершенно точно) хранился списанный с военной базы спасательный плот летчика. Капитан за неимением развлечений, иногда рыбачил с этого средства водоплавания на удочку.
Плот это  шанс, одно спасительное посадочное место.
Вода уже заливала каюты, был полон, заполнился машинный отсек, и только носовые, неповрежденные отсели, еще удерживали » Провидение» на плаву.   
Топоров поднялся на палубу и рванул пусковое кольцо плота резко на себя. Плот надулся за считанные секунды, и Иван пустил себя по воле волн...
Второй корабль должен прийти еще только через месяц. Если осенние штормы не задержат его в гавани. Если хватит денег снарядить второе судно. По закону подлости и по теории вероятностей могло случиться и то и другое.
А русскому человеку известно - все неприятности случаются все вместе.
Все продукты, были уже съедены. Новый Робинзон долго ходил по берегу в надежде найти что - либо полезное, нужное в его не завидного быта. Но находил только большие стеклянные поплавки с рыбацких сетей. Однажды он выловил брошенную в море бутылку с запиской. Отбив горлышко Иван развернул бумагу и прочитал с недоумением единственную фразу ... – И увидел я Новую Землю и новое небо...
Иван сунул записку в карман и тут же забыл о ней. Пара банок «частик мелкий в томате» производства неизвестной Астраханской артели и штук шесть банок «гречневая каша с мясом» показались бы сейчас Ивану верхом достижений гастрономии.
 Французы правы - голод лучший повар. Мяса в консервах было не слишком много, но оно было. Последняя банка была опустошенна с неделю назад. Три дня как кончились сухари. В избе Иван нашел соль, спички, маленькую пачку зеленого чая и небольшой запас дров. Наполовину изодранный учебник географии для шестого класса оставлял надежду на поучительное чтение, а восемь штук сигнальных ракет оставляли красного цвета  - это видимо для праздничного фейерверка.
Он сбился со счета дней и попытался варить кожаный ремень, в мятой кастрюльке, но эта затея потерпела полный крах. Желудок не принимал кожу ни целиком, ни в виде мелко наструганной крошки.
Иван не жаловался на скуку, он давно привык развлекать сам себя. Как - то от грусти и потребности в интеллектуальном занятии, Топоров расписал масляными красками внутренности берегового маяка. Восемьдесят метров поверхности он писал три месяца, большими малярными кистями. На девственно белом поле уходящей вверх трубы маяка, расцветали цветы и паслись кони. Очнулся он от живописного угара, только когда кончились краски. Закончив последнюю банку белил, он забросил ее далеко в море. Кому нужен был его перфоманс? Наверное, только ему самому.
В маяке спиральная лестница насчитывала ровно четыреста двадцать ступенек задубевшего от времени и морской соли дерева. Иван ножом и стамеской изрезал их птицами и абстрактными символами. Почтальон Ларионов и снабженец Бескудников, что наезжали раз в месяц с письмами и провиантом, обозвали его придурком, однако смотрели на народное творчество с восхищением. Бескудников с разрешения автора вынул одну из досок из лестницы и повесил ее на своем катере, в качестве произведения искусства. Топоров знал правила игры и пригрозил почтальону выписать ежедневную газету, а с Бескудникова вытребовал поллитру спирта. Однако все это осталось в прошлом.
Худая избушка охотников и рыболовов текла и продувалась зябкими ветрами. Архипелаг Новая Земля вообще не место для прогулок, особенно в холодное время года. А остров Недобрый оправдывал свое имя. В четырех милях от острова был еще один клочок земли малость покрупнее Недоброго, но если там и водились дикие олени, то жилья не было.
     Зверя и птицы на острове приютившим Ивана, давно не было. Всю живность, отстреляли отдыхающие офицеры атомного полигона, а для ягод еще не сезон. Силы убывали с каждой минутой. Еще день или два без еды и он ослабнет безнадежно. Тогда смерть.
Памятная доска об имени усопшего раба Божия была готова. Украшенная затейливой резьбой она сообщит вновь прибывшим о судьбе человека. Топоров уже видел такие доски, когда плавал с отцом по Беломорью.
Иван выбрался из своего жилища почти ползком и в изнеможении остановился в своем продвижении у порога. Он проводил взглядом гусей летевших мимо, в сером утреннем небе.
 Сейчас бы гуся или утку. - При мыслях о еде его пробил озноб. Он уже видел себя с птицей в руках.
Избушка стояла на глинистом грунте, и Иван почувствовал мокрую и вязкую серую глину у себя на пальцах. Что это было? отчаянье, помешательство или психоз оголодавшего человека? Пусть объясняют психиатры, но человек начал сгребать мокрую глину в кучу. Непослушная его плохо гнувшимся пальцам, она выпирала тонкими змейками и пыталась ускользнуть, сбежать подальше от этого небритого и пахнувшего псиной человека.
Утка. Пусть это будет утка. Господи, ты смог из глины сделать человека! Пусть это будет утка. Глина, из которой мы все вылеплены, пусть будет уткой. Люди сделаны по образу и подобию божьему. Вдохни жизнь в глину.
Иван не смог бы объяснить самому себе, почему он на ты с господом. Так бывало и раньше, только тогда Иван был нетрезв. Или даже более того, сильно пьян. Разговаривал он чаще об облаках и деревьях, о погоде и вечности. Никогда не беспокоил Создателя по пустякам. Упоминать имя господа всуе грех, да и о чем просить? Об улове? О деньгах? Так можно было уподобиться соседке Селивановой, которая молила господа, о ниспослании ей двух куриных яиц от одной несушки.
Однако время для просьб пришло. Иван не умел долго молиться. Он, конечно, знал «Отче наш» и «Богородица дева радуйся», но не более того.
Отдельные фразы богослужения были или не к месту, или уж совсем мрачные - «... Со святыми упокой ...»
 Господи, отче. Пожалуйста, помоги, кончаюсь.
Где-то над студеным морским простором прогрохотало, и с неба посыпался мелкий и противный дождь. Резкий ветер рванул дранку на крыше, и Иван оглянулся на крышу. В тот самый миг Топоров просмотрел момент начала чуда. В грязных  пальцах, грязных от глины и серого песка перстах богомольца, забилась птица.
Большая белоснежная утка, которая пыталась вырваться из рук несших угрозу. Иван сомкнул руки на шее птицы и легким движением свернул шею большой, жирной утке. Кровь ударила фонтаном, но Иван не отбросил, как бывало ранее птицу. Он видел, как бегают обезглавленные ударом топора гуси, и боялся упустить добычу. Что значит для него немного крови. Что с того, что куртка напитается кровью. Кровь это жизнь. Мясо это жизнь, возможность бороться дальше. Он еще поживет, его ждут... Пост затянулся...
Иван Топоров ел не торопясь. Сколько куковать на острове еще не понятно. Надо экономить. Еще бы хлеба… Сытость приятным теплом разлилась во всех членах, и Иван заснул, поджав ноги под себя. Ему снился блаженный юг - солнце, цветущие яблони и женщины.
Выспавшись вволю, он отправился на поиски дров для печи. Вчерашний ветер пригнал веток и остатков досок, от какого-то разбитого  жилища, в изобилии. Дров, как и водки, никогда не бывает много, и Иван старался заготовить их как можно больше. Делать все равно было нечего. Благодарение небесам он еще жив и кажется здоров. Этой утки ему хватит на неделю.
Он растопил печь и даже согрел воды для умывания и стирки.
 Совсем опустился-: ворчал Иван сам на себя. Подохнуть с голоду, да еще в таком безбожном виде ему не пристало. Колорадам это было не к лицу.

Иван Топоров был колорадом. Это группа людей, которые разрабатывали старые, заброшенные рудники и шахты. Дело все в том, что техника предков не позволяла  делать скважины и шурфы более  двадцати метров глубиной. Добыв с поверхности медь, олово, свинец рудознатцы шли далее, оставляя все лежащее чуть глубже, на потом.
     Так возникло заблуждение, что в Центральной части России нет промышленных месторождений полезных ископаемых. Нагла ложь. Самое смешное, что ничего не нужно было искать. Старые шахты нанесены на карты времен Екатерины и Александров 1,2,3. Хороший архивный работник играл роль геологоразведочной экспедиции, а колорады разрабатывали рудники. Они углублялись в землю и извлекали металл. Колорады, по иронии жизни тоже не могли углубляться слишком глубоко, и они оставляли все лежащее глубже их возможностей, на потом.
Первые бригады свободных шахтеров появились в Америке, в конце девятнадцатого века, в штате Колорадо. Они и разрабатывали все месторождения золота в Калифорнии и меди и серебра в Перу. Они добывали ртуть Юкатана и золото Клондайка. Вопреки ожиданиям, Аляска вновь открыла для старателей свой золотой карман. Колорады основательно подчистили его в конце двадцатого века. Трудолюбивые и богобоязненные граждане мира они знали - земля прокормит всех.
Прежде чем начать ковырять землю в поиске металлов, Иван перепробовал многое.
Уроженец солнечного Еревана, его отец был руководителем художественного училища с ювелирным уклоном. Вместе с отцом он работал в мастерской, где научился вставлять камни в крепления и вить цепочки из благородных металлов.
Его жителя юга всегда тянуло к холодному морю.  Когда отец ( прекрасный ювелир по прозвищу Фаберже) взял его поездку в Холмогоры,  Архангельск и далее по русскому северу , Иван ,тогда еще совсем сопливый парнишка понял - это его.
Отец изучал знаменитые русские жемчужные промыслы и не знал, что в сердце отрока он породил сомнение. Озеро Севан великолепно в хорошую погоду, но...Север. Кавказские горы во всей своей красе, но...Север тянул его своим магнитом.
Пришло время покинуть Армению, и уезжать на Север. Это случается. В холодную зиму в окопах под городом Агдам (известный каждому русскому человеку своим неповторимым напитком) он каждый день видел один и тот же сон - голый остров в холодном море.
Иван Топоров в боях за этот городишко потерял одну фалангу мизинца, от шального осколка мины. Самопровозглашенная республика Нагорный Карабах
наградила его денежной премией и зачислила его навечно в число героев. Училище в Ереване закрыли на неопределенное время, и отец уехал в Калининград на постоянное место жительства. Боевые действия в Карабахе закончились полной победой армянских и русских ополченцев. Через неделю после войны Иван завербовался в геодезическую службу Военно-Морского флота России смотрителем маяка на Баренцевом море.
На маяке он старательно протирал линзы прожектора спиртом. От сырости чуть было не заработал ревматизм. По окончанию срока контракта он поехал было к друзьям в Карабах, но в поезде познакомился с колорадами, и сошел вместе с ними на станции Каменоломни, что в Ростовской области.
С рудокопами, он работал в медной шахте под Тулой и заработал более чем приличные деньги. Большую часть денег Иван переслал отцу в Калининград, с просьбой вложить их по отцовскому усмотрению. Фаберже, с присущей ему основательностью и рационализмом приобрел двухкомнатную квартиру в курортном Светлогорске, с видом море и некоторый запас золота и драгоценных камней.
Топоров давно потерял счет дням, когда он решился на крайность со дня кораблекрушения прошло сорок дней. Он попытался сделать еще одну утку, но потерпел полный крах.
Его после долгих и бесплодных попыток рыбачить связанными остатками сетей, его начало занимало отсутствие фаланги пальца.
 А что если съесть один палец или два? Сварить и съесть. Намного ли станет меньше это тощее тело уставшее бороться за свою жизнь. Станет ли оно хуже?

Иван уже пришел к решению, и даже наточил свой перочинный нож. Он приготовил жгут из лоскута материи выпоронного из куртки для остановки крови. Осталось только помолиться. Несколько фраз сказанных вслух его не успокоили.
 Отче, зачем ты оставил меня -  и Иван ударил себе по пальцам ножом. Удар был недостаточно силен для того, что бы перерубить кость, но рана была глубока и из нее пошла кровь. Медленные капли стекали на пол избушки, когда Иван услышал пронзительный гудок парохода.

Он медленно, боясь, что ему это привиделось вышел из своего жилища, и спустился к берегу. В метрах пятистах от острова стоял на якоре грязный рыбацкий сейнер под бесцветным линялым флагом.
Иван не вспомнил о сигнальных ракетах, он просто пошел на встречу кораблю. Ноябрьская вода обожгла тело, но он пошел дальше радуясь этой
боли. Он просто шел по воде, и его ступни омывало холодное море.
Его заметил вахтенный и не веря своим глазам не сразу поднял крик. Через пару минут вся команда стояла на палубе, и в этот же момент среди личного состава ни осталось, ни одного атеиста.
Капитан даже не отдал приказа спустить шлюпку. Ивану Топорову был подан трап. Иван поднялся по трапу, и капитан отдал ему честь. Никогда еще в истории судна не было такой торжественной тишины. Иван протянул руку капитану и покачнувшись, упал бы, если его не поддержали десяток крепких рук.
 Доктора - капитан уже пришел в себя и начал отдавать приказы .
Доктор был здесь, и Ивана перенесли в капитанскую каюту. Видя крайнее истощение пациента, доктор приказал принести вина и хлеба. Иван, улыбнувшись, выпил небольшой глоток, и ломоть свежевыпеченного хлеба переломил на две половины. Один кусок он взял себе, а другой протянул, доктору. Затем свой кусок преломил еще раз и отдал половину капитану. Однако силы оставили его и он забылся во сне. Ему снились яблони и женщины, снился луг в мае, луг по которому ходят женщины и кони.
В карманах куртки Ивана, которую решили выстирать, вахтенный нашел записку со словами
...И увидел я Новую Землю и новое небо...
потрясенный ее тайным смыслом вахтенный никому о ней не сказал. Он спрятал клочок бумаги у себя в кармане рубашки. Ему даже стало казаться, что он нее исходит блаженное тепло.
ХХХХ
Не смотря на усилия доктора, и к глубочайшему неудовольствию капитана Иван в сознание не приходил. Иногда в забытье он повторял ... И увидел я Новую Землю и новое небо...
Ивана переправили в Архангельский госпиталь морского пароходства и капитан чувствовавший, что он упустил в соей жизни что-то важное, погрузился в меланхолию.
Выйдя из запоя, он переименовал после долгих хождений по инстанциям свой корабль. Теперь сейнер назывался «Иван Топоров». Когда команду спрашивали, кто такой Иван Топоров, все отвечали, не сговариваясь  - Он видел Новую Землю и новое небо.
Капитан хранил засохший кусок хлеба всегда при себе. Может быть, это было стечение обстоятельств, но его, и корабль «ИВАН ТОПОРОВ» отныне миновали даже малейшие неприятности.
XXXX
Иван, выйдя из больницы совершенно поправившимся, уехал на юг. В городе Таганроге он вновь ходил по воде и спас двадцать пять человек из упавшего в залив автобуса. Иван отправился дальше на юг и в Кавказских горах он присоединился к мужчине, который лечил раненых и больных молоком из своей груди. Вместе с ним Иван основал Еонтовскую обитель, где молился о спасении земли Русской.