Цыганский баронёнок

    Голова пыталась расколоться, но что-то ей мешало. Шурка еле доплёлся до душевой и напился холодной воды из-под крана. Немного, но полегчало. Покачиваясь, а иногда и открыто придерживаясь за стены для равновесия, он дошёл до девятого этажа и ввалился в комнату к Марату.
 - Марсик, пойдем, пиво пить к трём пням - обратился он к Марату, лежащему без внешних признаков жизни. На русский язык это переводилось примерно так - пойдем пить пиво к трём пивным киоскам на станции Старый Петергоф.
  Марат открыл глаза, и что-то промычал, причём, даже он сам, не говоря уже про Шурку, вряд ли что-то понял в своей речи. Но вот жест Марата рукой к своей пасти Шурка понял и дал ему чайник, стоящий на столе. Марат жадно припал к нему и не успокоился, пока не выпил всё. После этого он пытался аккуратно поставить его на пол, но сил не было, да и похмельный синдром ещё чувствовался, короче блестящий электрический чайник упал и закатился под кровать, что вызвало неудовольствие соседей по комнате.
  - Ну, Марсик, мне и сон снился нынче, что я с цыганами дрался, а один из них, тварь такая, даже шашкой пытался меня зарубить. Видно, пора пить завязывать, раз уж такая ерунда сниться начинает - медленно, словно разговаривая сам с собой, произносит Шурка.
 - Какой к дьяволу, сон, Круг. Да на нас с тобой вчера на самом деле один придурок  из Темяшкино скакал с шашкой. Всё из-за тебя, кстати. Нет, Сань, ты не обижайся, но я так пить с тобой больше не буду - я жить еще хочу, мне ведь и двадцати еще нет - довольно взволновано выговорил Марат и опять попросил пить.
  Шурка пошёл было за водой в душевую, но там кто-то, как говорили у них на факультете,  наметал харчи, то есть наблевал, и он пошёл с чайником на кухню. Принеся воды и напоив Марата и его товарищей, он присел на кровать к Марату и заинтересованно начал его расспрашивать о событиях прошлой ночи.
  Марат, на удивление всех в комнате, помнил почти всё.
  - Ну, как ты в нашей столовой пытался драку учинить с одним деятелем из Темяшкино, это ещё полбеды, хотя тарелок побили штук десять, а прилавок для раздачи сложился в гармошку. После ты всё порывался залезть в будку вахтера и, тыкая через окошечко почти в глаз своему обидчику орал: "Марсик, эту гниду мы сегодня просто убьём". Тот хоть и покрепче нас с тобой обоих будет, да от крика и визга твоего ему что-то не по себе стало, и он впервые за всю историю нашего общежития ни разу не вышел из своей будки до окончания дискотеки.
После мы пошли провожать девиц из нашего стройотряда - Лису и Крисову Ирку. Ну, идём себе потихоньку. Вдруг цыганёнок на лошади тихо так себе едет. А ты сразу так весь встрепенулся и говоришь: "Лиса, ты же вроде на лошадях кататься любишь?". Ну, та тоже хороша, ведь почти трезвая была, нет, чтоб тебя дурака урезонить, так еще и масла в огонь подлила, мол, страсть, как хочу прокатиться. А тебе только этого и надо. Подваливаешь к этому выходцу из индии и значит, прямо так командуешь, что, мол, слезай, братан, отъездился, мол, сейчас Лиса малость покатается, а уж потом заберёшь назад свою клячу.
  А чертёнок этот, нет, чтобы ехать себе спокойно дальше и внимания не обращать на выпивших студентов-физиков, да еще, с дамами, наоборот заартачился, слова какие-то обидные начал говорить, а потом как хлестанёт лошадку плёткой и ускакал куда-то. Ты, было, побежал за ним, да человек - не лошадь, а пьяный человек - тем более. Короче отстал ты. Ну, уже почти дошли до двадцать третьего квартала.
  Вдруг непонятно откуда этот самый цыганёнок опять скачет, а в руках у него самая, что ни на есть шашка. Я прям, протрезвел моментально, думаю, мама моя родная, да что же такое делается, ведь не гражданская война на дворе, как никак одна тысяча восемьдесят пятый год идёт. А эта стерва прямо на нас.
 - А я думал, что мне это всё приснилось, - задумчиво и грустно проговорил Шурка.
 - Ага, приснилось. Ещё бы немного так мы бы по твоей милости уже где-нибудь в аду на сковороде немытой жарились, - немого обиженно и раздраженно сказал Марат, но продолжил свой рассказ.
 - Ты как увидел, что он с саблей на нас скачет - побелел и аж затрясся весь. Я пока девиц-то от греха подальше с дороги уводил, так ты как кошка изловчился и ухватил этого субчика за рукоятку. Я до сих пор не понимаю, как ты не порезался, ведь вообще никакой был. Я еле расцепил потом вас, ну и злой же ты был, Саня, я тебя таким ни разу до этого не видел, а пацанёнок испуганный опять ускакал, наверно уже за обрезом, падла такая.
  Ну, потом мы без всяких приключений дошли до дома Лисы, там ты опять стал выпендриваться, ловкость свою демонстрировать - пытался из-за спины бутылку, что там из гола допили о стенку разбить, а угодил в стекло подъездное, метра два на два с половиной.
 - Знаешь, Марат, я это как-то уже плохо даже как сон помню, - опять вставил Шурка.
 - Да, какой сон, какой сон, Круг. Ты же потом спать прямо на земле улёгся, а взвалить тебя на плечи я уже не мог, сам перебрал порядком. Вот и пришлось тащить тебя до общежития за ногу, да ещё не по той улице, где шли, а по обходной, чтобы с конницей цыганской опять не встретиться.
 - Так ты, что меня вот так за ногу два километра и тащил, что ли? А я то думаю, что у меня такая спина грязная у куртки, теперь понятно, а ещё друг называется. А если бы башкой о камень, какой, башка то сам знаешь у меня нежная, её беречь надо?!
 - Да уж, нежная, раз двадцать, наверное, билась эта нежная об асфальт, вот на асфальте то только трещины наверно и остались, а башка твоя - целехонька.
  "Нет", - решил про себя Шурка, - "пить, надо завязывать, раз уже не помню больше половины. Да и папаня тоже ведь предупреждал, что, мол, пить, сынок, можно только до тех пор, пока по утру опохмеляться не захочешь, вот тогда, значит всё, здоровья уже нет и надо завязывать".