Перчатка

Он подобрал меня в марте, когда первый слой снега подтаял, и показались редкие весенние проплешены, нашпигованные окурками. Я лежала, растопырив мокрые пальчики, и смотрела, как небо меняет свой цвет от голубого к синему. Думаю, что у меня никогда не было пары, моя самодостаточность не позволила бы мне повториться в чем-то или в ком-то. И не надо! Я так отчаянно разбухла, что почти перестала соображать что-либо и погрузилась в сон.
Скорее всего, он нашел меня спящей, когда совершал ежевечернюю прогулку по улице – от арки до табачного киоска и назад. Я точно не помню этого, потому что очнулась уже в кармане. Там было тепло и тесно, шелковая подкладка потрескалась в нескольких местах, образуя крохотные дырочки сквозь которые просачивалась пыль. Я чихнула, и огляделась. Пачка сигарет сомнительного производства с красующимся на ней номером телефона девушки, чье производство также подлежит сомнению. Спичечный коробок, смятая сотенная купюра и часы с разорванным ремешком. Часы… маленькая приятная деталь, по которой продавцы автосалона угадывают своего клиента. Что ж, до нового авто нам еще ой как далеко, значит, придется пообщаться со мной, приятель… Легкий электрический разряд потряс мое шерстяное тельце и заставил его выгнуться.  Я так любила это ощущение всемогущества, когда мир казался понятным и предельно простым, и так давно его не испытывала. Я помогу ему, - выдохнула я, и, свернувшись клубочком, заскучала, как всегда успокоенная, после принятия решения.
Иван шел по улице и смотрел себе под ноги. Снежная каша пестрела отпечатками щедро прорезиненных подошв, изобретая новые геометрические формы. В нос била весна, в спину ветер, в голову – похмелье. Еще вчера утром он решил, что алкоголь не лучшее средство от непрухи, но к вечеру от утренней рассудительности не осталось и следа… Он не просто напился, на этот раз алкоголь входил в него с какой-то невообразимой легкостью и жадно впитывался в кровь, оставляя далеко позади и без того затуманенное сознание.
Под ногами валялся сморщенный коричневатый комочек. Съеженный - перееженный, вьюженно - заснеженный. Словоблудия складывались в завлекательную мозаику. Он нагнулся, и поднял ее. Маленькую разбухшую несостоятельность – коричневую перчатку крупной вязки (четырехпалую!!!). Да черт, побери, она была четырехпалой. Но как была она прекрасна в своем убожестве, ее неполноценность казалась очаровательным недостатком, сродни «разврату» в устах картавой брюнетки.
Тогда он не знал, что четырехпалые перчатки приносят счастье.
 Он не знал.
Много позже, захлебываясь от слез, она расскажет мне о нем. Я соберу ее слезки в кувшин, и поставлю туда настурции. Я положу ее на батарею, где она отдохнет и вновь расскажет мне о нем, потому что ей не понять его, так же как мне не понять вас.
Он достал меня из кармана и швырнул на стол в комнате. Фи, ты представляешь, он зашел в комнату, не снимая ботинок. Впрочем, - добавила она, - это не было преступленьем. Если бы ты видела его паркет! Та-акой грязный, -она оттопырила мизинчик. – Ну, да это не столь важно. Когда на него свалилось наследство (небольшое! Я же маленькая перчатка), он совершенно не знал, что с ним делать. В итоге, нет, ну ты представляешь, он купил себе напольные часы… Вместо того, что бы заняться делом, или куда-нибудь устроиться он купил часы. Часы. Ха! Именно то, что нужно. Дальше - больше, - ее «подружкинский» голос нежно щекотал ушко. - Я отправила к нему Ольгу. Перчатка похотливо выгнулась и продолжала: « Она, конечно, выбрала идиотский предлог… ну не важно, он же всегда мечтал об этом… Знаешь, что он ей сказал? - Я ЗАНЯТ! Это он-то занят?». Я прижала ее к щеке, она крепко вцепилась в меня пальчиками, снизила голос, и продолжила: «Я потерялась, просто потерялась. Быть может в этот момент я нарушила Главное правило, но ты же должна понять меня. Я не могу не приносить счастье, точно так же, как ночь не может не опуститься на землю. Одним словом, я спросила его, чего же ты хочешь?
Ее голос стал совсем тихим, а шерстяные путы безжалостно сжали мою шею, оставляя на ней кровоподтеки…
Он… он отрубил себе палец, - сказала она, и совсем безжизненно упала мне на колени.
Солнце взошло над городом… В сто первый раз взошло над городом. Настурции любили меня сто первый день… В сто первое утро, поливая их, я задала сто первое ПОЧЕМУ. Сто первое НЕЗНАЮ было мне ответом.