До сладкого охочие скоты

С ночи струился дождь. Привет, орлы, я лесбиянок вождь. Обучен друг на друга числа множить. Хошь, где в лесу, хошь — на супругов ложе. Адекватные капли разбивались, падая с высоты. Вдребезги разбивались, падая с высоты. На вы ли мы, на ты, слепы ли, как кроты, до сладкого охочие скоты. Анюта пристально на них смотрела, когда зашебаршило поблизости, в соседской рифме с низостью.
— Кто там? — торопливо осведомилась Анюта, когда прошла минута.
Тишина. Через какое-то время зашебаршило с удвоенной энергией.
— Есть здесь кто? — спросила Анюта, в высшей степени заинтригованная.
Из ниши, не полностью уставленной картонными коробками, медлительно выступила тень тещиного зятя, а за ней и сам тещин зять, в шотландском колпачке с длинными концами лент назади.
— Ты?!
— А почему бы и нет? — с притворной беспечностью ответил гость, уминая за обе щеки печатный помещичий пряник, сжимаемый намертво в руке.
— Еще раз, но по-русски.
— А почему бы и нет? — проглотив, не жуя, тещин зять повторил.
Предприняв над собой усилие, Анюта отвернулась наконец от навязчивой фигуры, перенеся всю тяжесть взгляда своего на не прекращающиеся биться капли, возобновила присмотр не шевелясь.
— Вижу, не до меня тебе нынче, — печально паясничая, заговорил ошеломленный этим к себе незаслуженным равнодушием тещин зять, и видя, что Анюта уделяет ему нуль своего внимания, продолжил еще наглее, благо чего уж чего, но не нахальства занимать ему в пору.
— Но-но-но, но-но, еще раз но — вдруг сурово сказал где-то, не то внутри тещиного зятя, не то над ухом его, Майк.
От неожиданности тещин зять изменился в характере, но заметив, что Анюта, оставив в покое капли, взирает на него насмешливо, меру всякую потерял: тянул нахрапом одеяло, поминая чертей вместе с лешим.
Отлично видя, что с ним не все в порядке, Анюта бережно взялась за приготовления и первое, что она сказала, было:
— Дорогой мой, ты нездоров.
Тещин зять, самодовольно отплевавшись через левое плечо, застучал нервозно по дереву.
— А, — заикаясь, проговорил он, — а если я опять того...
— Гм... — заулыбалась Анюта, — ну, тогда приходи ко мне опять. Милости просим. Рада нашему знакомству.
Тут же выскочил из табакерки чертом Майк, вцепился отчаянной хваткой в руку, энергично висящую, освобожденную от пряника, стал ее трясти и упрашивать тещиного зятя передать Шэр поклон. Плохо что-либо соображая, тещин зять откланялся.
— Пожалуйста, не сейчас, — взмолился Майк, — пожалуйста, дома.
— Оставь меня, Христа ради, — испугался чего-то тещин зять и проворно направился к выходу, по дороге к которому то и дело крестился, спотыкаясь; вознося молитвы, правил шаг.
— Что тебе еще? — спросил Майк, завидев, что тещин зять возвращается.
— Я шапочку забыл, — шепнул тещин зять, тыча себе в макушку. — Не мое, — шепнул тещин зять, отпихивая ермолку и ловко хватая шотландскую шапочку за длинные ленты.
— Разве вы не в ермолке пришли? — удивился Майк с записной какою-то искренностью и легко читаемым жлобством.
Тещин зять что-то буркнул и быстро направился вон из комнаты. Неожиданно для всех передумав, развернулся, возвратился на то же место.
— Я русский, — сверкая яростно глазами и бешено вращая головой, заявил он, ни к кому не обращаясь в особенности. — И я патриот.
Сперва Майк намеревался разозлиться, сейчас же передумал. Вот что он сказал, блестя цветной татуировкой на потном сердитом бицепсе.
— Ах, ну да, ну да! Дорогой мой! Я открою вам тайну. Только не вздумайте никому ее рассказывать, иначе голову оторву: я вовсе не... Впрочем, — как бы спохватившись, заговорил он изменившимся голосом, — навряд ли вам это интересно.
— Нет, нет, нет! Ни слова больше! — словно не слыша последних его слов, возопила, горячась, Анюта. А забегав искательно глазами и не обнаружив на оговоренном заранее месте подсказки, залилась румянцем.
— Ай-яй-яй, — пристыдил Майк. — Да неужели ж вы думаете, что это — настоящее? Я не допускаю мысли, чтобы вы так думали.
Тещин зять как-то криво и тоскливо встрепенулся, но ничего не сказал.
— Ввиду того, — заговорил Майк, усмехнувшись, — что вы мне оба нравитесь, я оставляю вас наедине. Ищите, что сказать теперь друг другу.
— Ты о чем говоришь, о чем? — изумилась Анюта, выслушав эти действительно непонятные слова.
— Он о нас говорит, — растолковал по-своему слова эти странные тещин зять, — понимаешь, о нас.
— Пошел вон, — бросил ему, как кость собаке, Майк.
— Спасибо, я еще посижу, — ответил тещин зять и на всякий случай отклонился от Майка, прикрыв перепачканными пряником ладонями свои топорщащиеся уши.
— Чего вы боитесь? — не характерно нежным голосом сказал Майк не то, что думал, не то, что хотел.
— Ничего я не боюсь, — сказал тещин зять и здесь только вспомнил о том, что Майк его друг.
— Mon ami, — обратился он по-старому, — ты лучше у себя спроси, чего боишься, а потом уже только меня пытай.
Майк хотел, но перехотел возразить. Все, что он сказал, было кратче следующего:
— Это никому неизвестно и никого не касается, — и, сказав так, Майк постарел на ночь.
Утро встречало хмуро.