И это все о нем

И это все о нем.

Это маленькое кафе, расположенное на центральной площади северного Голландского городка Алкмаар. Сегодня воскресенье, площадь перед большой католической церковью пуста. Сейчас в этой церкви находится музей сыра. В летнее время, на этой центральной площади, проходят представления сырных торгов и в этот период огромное количество туристов и голландцев из соседних городков приезжают сюда, чтобы посмотреть и окунуться в сырную историю Голландии. Редкие прохожие в поисках уютных кафе и маленьких ресторанчиков. Утро - плавно переходящее в день - двенадцать часов. Я сижу в этом маленьком уютном кафе, отодвинув не первой свежести занавеску, наблюдаю за площадью и красивыми серыми стенами каналов, которые окружают эту площадь по периметру. Трудно себе представить, что если бы не было этих каналов то и не было бы этой площади, этой церкви и вообще Голландии, как страны в целом. Творение рук человеческих, каналы - как вены в тех же самых руках изрезали всю эту маленькую страну вдоль и поперек. Поля, городки, села, города - все в каналах, канальчиках и дамбах.
Вообще вся страна - Голландия, в моем воображении это, как макет какой-то доброй страны или большого города.  А все мы те, которые находятся в ней, как куклы, которые живут своей жизнью. И наверняка есть какой-то Гулливер, который сейчас может взять за шиворот кого-то из нас и пересадить из одного кафе в другое или из одного городка в другой городок! Все маленькое, миниатюрно - красивое, ухоженное.
И это маленькое полупустое кафе. Странные люди все в своих мыслях. Больше молчат или грустят - это мне не понятно. Кто с пивом, кто с кофе. Очень вкусный кофе варят здесь! Дурманящий запах из чашки, как от не перемолотых кофейных зерен.
За окошком - конец января. Но погода совершенно не свойственная не зиме, не Голландии. На улице тепло, безветренно и очень свежо. В кафе, все без исключения курят. Я попытался найти хотя бы одного - кто без сигареты. Тщетно. Все курят. И этот сигаретный дым в двенадцать дня и этот запах кофе - это атмосфера этого воскресенья, этой страны, этого кафе...
Все это располагает писать и я нахожу маленькие салфетки, огрызок карандаша и пытаюсь что-то состряпать из своей головы.
Через две недели - день рождения у моего Папы. Это даже не день рождения, а юбилей. Ему исполняется - 60! Это повод для того, чтобы рассказать ему о своих теплых и нежных сыновних чувствах. На самом деле, вроде бы ничего сложного нет, возьми да и скажи: ПАПА, я тебя люблю! Но в этом сказанном, не сказано практически ничего. Посторонний человек, например, прочитав или услышав - скажет: "Ну и что, а я тоже люблю своего Отца". Поэтому сказать нужно, как - то не так. Сказать нужно много, но это все равно будет, что не сказать ничего - потому, что все сказанное о моем отце будет до бесконечности мало.
Мой отец - человек с огромным количеством тепла и доброты. Он прожил светлую и сильную жизнь. Это только сейчас он стал бурчать и стал "Бурчуном" и я еще не разобрался в этом. Я не помню ни одного случая, когда он был злым и не добрым. Все многое, что я умею - это благодаря нему. Даже думать чуть глубже, чем это может простой обыватель.
За соседним столиком сидят двое. По-видимому, муж и жена. Они голландцы, очень толстые и по всему видно, что и ограниченные. Только, что они съели по огромному белому батону с сыром и ветчиной. Съели с явным удовольствием, запили кофе и закурили, ленно подтягиваясь в своих плетеных креслах. По всему видно, что их ничего не волнует в жизни, кроме батонов и ленного курения. Это их удел. Жаль их!
Я не защитил диссертацию, а отец так хотел этого. Он надеялся, на какое то свое продолжение, а его нет. А ведь я мог. Но зачем?! Чтобы удовлетворить какие то амбиции отца? Может быть, и надо было бы? Ведь на самом деле это было не так сложно. Но, увы… Одна маленькая черта характера, переданная моему отцу его мамой, моей бабушкой, могла не получить должного развития в нем, зато во мне - могла дать совершенный рост.
Наивные евреи, не закаленные в тюрьмах и лагерях, его одногодки и он вместе с ними: начитанный, всезнающий и юморной. Он мог стать вторым Эйнштейном, если бы уехал учиться в Голландский Ляйден, а стал вот таким, как есть -"Бурчуном". Много обстоятельств, мешающих превращению в героя современности. Рождение в недоразвитой и убогой стране, еврейство с рождения, борющееся с антисемитизмом в этой же стране. И вот, наконец, "потолок", зато с какой гордостью: Доктор технических наук, заведующий кафедрой (на бумаге) - всего несколько месяцев перед вынужденной эмиграцией. Это все - правда. Но есть нечто большее, чем все это. Когда-то один мой знакомый сказал мне: "… ты знаешь, я боюсь в жизни только одного. Если когда-то, кто-то скажет моему сыну, что его отец полное говно!". Так вот я хочу, чтобы обо мне - моему сыну говорили так, как говорят о нем - о моем Отце. Причем все без исключения! Но, увы. Это вряд ли произойдет, слишком грязные связи с пошлыми людьми были у меня. Остается надеяться только на то, что мой сын никогда не встретиться ни с кем из моего прошлого, к сожалению не совсем уютного.
СПЛЕТНИ! Грязные сплетни. И люди, которых все время душит злость и зависть от успехов рядом идущих. Я иду, а рядом люди идут и говорят: "…вот повезло этому Жиду. Какой у него отец - погляди! Вот мой, например, бьет меня, алкоголик, а у этого - ученый, добрый и не пьет вроде бы". А я иду такой счастливый и гордый, и несу флаг, а на флаге написано: "ПАПА! Я тебя люблю и уважаю!". Это я - твой сын несу твой флаг, твое знамя. Я передам его твоему внуку. И он, я уверен, будет нести этот флаг дальше, и многие будут читать и завидовать: ДЕД! Я люблю тебя и уважаю! Это я твой внук.
Старая голландская католическая церковь. Идет служба. Играет орган. Глухой перезвон органных труб под тусклыми витражами. Очень много людей, голландцы, они все верят - потому и семьи крепкие и страна чиста душой. Маленький - года три, мальчик со светлыми волосами и голубыми еврейскими глазами, забегает в двери костела и кричит : "Пусть всегда будет - МАМА!". Его голос не теряется в органных звуках, и все голландцы слышат этот непонятный им русский язык. Это твой внук. И я "по белому" завидую этой детской непосредственности, пугающей добрых голландцев. И мне кажется, что обязательно где-то в Иерусалиме или какой-нибудь другой, но обязательно синагоге - Я забегу и крикну: "Пусть всегда будет ПАПА!". Мой Папа! Самый лучший ПАПА в мире!

Февраль 2000