Шаманство на острие одиночества

Когда вместо души – пустой колодец; когда не остается ничего – ни слов, ни эмоций, когда даже боль шершавой змеёй покидает тело, я закрываю глаза и танцую.

Мы танцуем на мансарде и унылый скрип паркета вдруг гапомнил нам про возраст дома. К чёрту обувь! Мы уважаем старость. Мы будем танцевать босиком.

За окном опять весна. Двадцать первая весна. И кричат на крышах кошки, дует ветер, грязь и слякоть, вечный насморк и … цветы.

Я дарю тебе подснежник. Я целую твои нежные пальцы. В зелёных глазах отражается солнце. Я задёргиваю шторы.
Полумрак окутал стены в тёмный бархат и чуть слышно в складках штор шуршит котёнком. А в саду щебечут птицы; птицам хочется весны.

Все живое хочет жить. Хочет любить. Хочет верить, что этой весной будет ещё больше зелени, ещё больше солнца, ещё больше тепла и счастья. Хочет верить, что будет ещё больше Жизни.

А мы танцуем на мансарде; движения наши легки и грациозны, как будто нет между нами километров жизненных дорог, как будто всё можно понять и решить, как будто распахнуты перед нами все двери и у каждого над головой сияет путеводная звезда…

Вот мелодия стихает.
- Ещё танец?
- Да… последний…

Перематываю плёнку, и чарующие звуки нас пьянят как запах неба, как дыханье новой жизни.
Ты будешь потом помнить эту мелодию? Эту весну? Старый дом и наш танец? Солнце в глазах и тепло моих губ? Скрип паркета и тихий шорох бархатного полумрака?
Не нужно слов. Прости, я сказал глупость…

___________________________
Апрель 1996.