Певец милосердия второе рождение стихов константина роше

    Перед нами книга прекрасных стихов православного русского поэта, житомирянина, потомственного дворянина, Константина Константиновича Роше "Поэма души". Совершенно непостижимым образом "Поэма души", изданная небольшим тиражом в 1906 году в Санкт-Петербурге дошла до нас, преодолев почти вековой путь: некто, пожелавший остаться неизвестным, в октябре сего года за 12 гривен продал ее сотрудникам литературного музея города Житомира. И вот теперь, благодаря промыслительному стечению обстоятельств, читатели имеют возможность познакомиться с песнями сердца Константина Роше, простыми и искренними, исполненными высокой любви, милосердия и сострадания, а потому каждому христианскому сердцу такими близкими и понятными.
    Поэзия Роше не стяжала громкой славы по всей России, она смиренно ожидала своего звездного часа в тени творчества выдающихся поэтов конца 19-го - начала 20-го века. Но сегодня милосердные стихи его вновь во весь голос зазвучали, потому что настало время людям страстный призыв к милосердию услышать, потому что в стихах этих радостно находим мы то, что составляет суть общения человека и Бога: любовь и милосердие. Пришло время зазвучать поэме благородной души потомственного дворянина, всю жизнь свою посвятившего беззаветному служению Богу и Родине, чтобы смогли мы вспомнить образ почти утраченного благородства наших праведных предков
Константин Константинович Роше родился 29 декабря 1849 года в семье военного инженера. Отец его, Константин Егорович Роше, в звании поручика ушел с военной службы, но продолжал служить в окружном военном управлении Санкт - Петербургского военного округа. В апреле 1877 года в чине надворного советника он вышел в отставку. Был награжден орденами Св. Станислава 2-й степени и Св. Анны 3-й степени. В знак признания его личных заслуг перед Родиной Константин Егорович 2 сентября 1870 года был возведен в потомственное дворянское достоинство.
    Мать поэта, Надежда Петровна, умерла рано, оставив трех детей сиротами. В 1860 г. отец женился на выпускнице Николаевского сиротинского института Саламатиной Александре Ивановне, которая была главной надзирательницей и преподавательницей немецкого языка в женской гимназии. После смерти отца Константин Константинович не покидал свою мачеху. Сохранились и дошли до нас посвященные ей его теплые стихи.
    Пока о внешней стороне жизни Константина Роше известно немного. Большую часть своих дней он прожил в Житомире. Длительное время был членом правления Волынского губернского присутствия по крестьянским делам, почетным мировым судьей. Как потомственный дворянин, дослужился до титула действительного статского советника. В годы первой мировой войны, революции 1917 года и постоянных перемен власти в Житомире в период гражданской войны помогал нуждающимся, как мог. В 1920-х годах стал одним из организаторов житомирского Свято-Николаевского братства.  После неурожайного 1898 года Роше организовал Волынскую столовую в голодных местах Поволжья. У него не было достаточных для этого средств, и тогда Константин Константинович обратился к землякам - волынцам с пламенным призывом о благотворительных сборах. Он призывал каждого имущего пожертвовать хотя бы немного, и если бы на его призыв откликнулись тогда все жители Волыни, то собранного с лихвою хватило бы для того, чтобы накормить в течение длительного времени несколько голодных сел. А если бы отозвалась вся Россия, то и последствия того неурожая и еще более страшных неурожаев последующих лет, не были бы так печальны... Но не осталась равнодушной к чужой беде лишь малая часть милосердных, а часть большая жила, бескрайнего горя вокруг как бы и не замечая.
И сердце Роше горькой скорбью на это отозвалось. В газете Волынь за 16 мая 1899 г. в статье "К устройству Волынской столовой в голодных местах" Роше пишет: "...если бы каждый из 4000 служащих и интеллигентных людей среднего достатка, зарегистрированных в памятной книжке Волынской губернии на 1899 год, ежемесячно до 1 сентября пожертвовал на голодающих по одному рублю, тогда бы собралась в течение трех месяцев, без малейшего напряжения материальных средств давальцев, крупная сумма в 12000 рублей. Эти деньги дали бы возможность спасти от голода людей, таких же, как и мы, но безмерно несчастных, тех,
            Кто все терпит во имя Христа,
            Чьи не плачут суровые очи,
            Чьи не ропщут немые уста,
            Чьи работают грубые руки,
            Предоставив почтительно нам
            Погружаться в искусство, науки,
            Предаваться мечтам страстям ".
            
Первого июня 1899 г. он выехал на Волгу для устройства столовой, и воочию увидел почерневший от засухи и горя, объятый ужасом голодный край. И еще и еще раз поэт с горечью убеждается в том, что собранные им средства и предпринятые усилия ничтожно малы, в сравнении с пучиной народной беды, которую словно никто не замечает. В его стихах тех лет все явственнее звучит граничащее с отчаянием недоумение: почему же, почему состоятельные люди, соотечественники, Россияне, зная об этой беде, продолжают жить, как ни в чем не бывало, для чего они устраивают благотворительные балы, пышные приемы, говорят красивые, но ничего не значащие фразы о любви и милосердии, почему они, как бы не чувствуя за собой вины, веселятся, едят и пьют, когда в это же время в голодных обезлюдевших деревнях и в тесных городских трущобах умирают от нищеты их обездоленные сограждане.
И поэт вновь и вновь не устает призывать к милосердию, он с болью в сердце обличает ханжество благотворителей, высмеивает лицемерие филантропов, и сам словно корит себя за то, что невольно, по промыслу Божию, становится причастным ко двуличной жизни неправедных богатеев. Роше принадлежит к тем редким преисполненным милосердия духоносным мужам, которым совершенно естественной кажется мысль о том, что богатство дается человеку лишь затем, чтобы он, как последний слуга, употребил энергию денег на служение людям.
И вновь Роше без устали, но почти безрезультатно, к милосердию человеческому взывает. В 1900 г., очевидно, под впечатлением от поездки на Волгу, он в отчаянии пишет стихотворение "Призыв", которое сам же предваряет эпиграфом: "глас вопиющего в пустыне": 
            Средь солнцем выжженных полей
            Царит угрюмое, зловещее молчанье,
            Не видно бодрых косарей,
            Не слышно столь веселого мычанья.
            Лишь ветер прошумит порой,
            Вздымая и крутя горячий прах столбами,
            Да коршун проплывет высоко над землей,
            Лениво шевеля простертыми крылами,
            Ни облачка, ни тучки... раскаленный
            Поток лучей льет солнце на поля,
            Сжигая все, как враг ожесточенный...
            Везде растрескалась земля,
            Вдали чернеется пятном
            Унылое, голодное селенье,
            Нигде нет крыш, - все съедены скотом,
            Еще до праздника Святого Воскресенья.
            И нет скота: он выпущен на волю
            И не найдя кормов себе нигде,
            От голода он пал - и выжженное поле
            Костями белыми усеяно везде.
            Местами видны лишь остатки и следы
            Домишек, проданных несчастными отцами,
            Спасавшими себя и деток от беды,
            И все ж погибшими от голода с семьями!
            А в избах - ужас!.. тиф голодный,
            Цинга... предсмертный бред и стон...
            О, братья! - с юга к нам несется вопль народный!
            Ужели вас не тронет он?
            Ужели этот вопль ужасного страданья
            Без отклика замрет среди родных степей,
            Ни в ком не пробудив горячего желанья
            Спасти от голода страдающих детей!?
            Поймите, сжальтесь вы! - измученный народ
            Одежды, крова, хлеба не имеет!
            Подайте же ему - он тяжкий крест несет,
            Он умирать безропотно умеет;
            Подайте! - вам Господь сторицею вернет:
            Рука дающего вовек не оскудеет!
   
    Но никакие доводы, никакие пламенные призывы не могли уже, в целом, изменить сложившийся порядок вещей. Богатые, в большинстве своем, продолжали презрительно жертвовать нищим пятаки от их же миллионов, а в народных низах все ярче и темней возгоралось преисподнее пламя всеразрушающей бунтарской злобы. Этим уже были предрешены попущенные Господом грядущие революции, муки и страдания в России.
Таких, как Роше, всегда оказывалось слишком мало, их голоса едва слышно звучали и были "гласом вопиющего в пустыне". И те, кто никогда не бывает в меньшинстве, миллионы простых людей, в умах и сердцах которых формируется то, что принято называть "общественным мнением", уже не в силах были внимать уходящему голосу милосердия. Но все же призывы Роше были не напрасны, ибо и в те предгрозовые времена помогали не угаснуть христианской добродетели хотя бы в избранных сердцах. Тогда России не хватило времени, чтобы возгреть этот маленький огонек ясный. Сопротивники оказались, в своем роде, сильней и поворотливей сынов света.
И вот, читая стихи Роше, мы, быть может, все-таки сумеем извлечь пользу из исторического урока, которому почти сто лет, и медлительность в милосердии да не превзойдет в нас поспешности к любостяжанию.
    Константин Константинович не был женат, и в жизни ему не довелось ощутить тепло обычного земного семейного очага. Но его семьей, его жизнью, его неисцельной любовью стали дети-сироты, которых он брал на воспитание. Смерть усыновленного ребенка до глубины души потрясла его, и потому бессмертной и нетленною отцовской любовью к возлюбленному сыну благоухают исполненные нежности стихи "Поэмы души", посвященной безвременно ушедшему юноше Сергию.
На первой странице "Поэмы души" Роше пишет милосердной своей рукой: "Книгу эту с чувством благоговейной любви и неумирающей скорби посвящаю незабвенной памяти безвременно угасшего юноши-сына Сергия". И вот теперь перед нами вновь открылась эта десятилетиями пролежавшая под спудом книга, поэма души певца милосердия, человека, имеющего от Бога драгоценнейший дар глубоко воспринимать боль и страдания других людей. Таков был Константин Константинович Роше, с этим он жил, эту драгоценнейшую грань своего таланта оставил нам в своих делах, поэмах и стихах.
    Умер поэт 26 февраля 1933 года в Житомире, прожив долгую и плодотворную, преисполненную высокого созидающего творчества жизнь, которая - и это не вызывает сомнений - воистину была жизнью во Христе.
Константин Роше был лично знаком со многими выдающимися деятелями науки, культуры, композиторами, мастерами русского слова, Его чуткая душа песнями светлой скорби отзывалась на смерть великих людей, таких как С.Я. Надсон, А.А. Фет, П.И. Чайковский, А.Г. Рубинштейн, ибо понимал поэт, что уход каждого из них является для человечества в своем роде невосполнимой потерей, как бы песней недопетой, которую никто иной в мире больше так, как они пели, петь не сможет. И, пожалуй, как ни у кого из иных, более известных поэтов, находим мы в книге Константина Роше осознание величайшей ценности каждого человека как духовного существа, предназначенного к равноангельскому служению единому Богу, понимание недопустимости, бессмысленности посвящения человеком себя чему бы то ни было иному, кроме этого спасительного служения. Отсюда и характерная для его стихов
воистину равноангельская скорбь о падших и заблудших, погрязших в пороках и страстях - всех тех, кто позволил греховным мыслям, чувствам и делам до неузнаваемости обезобразить светозарный ангельский перволик.
Константин Роше, несомненно, был прекрасно знаком с мировой литературой, более того, творчество его является неотъемлемой ее частью. Многие стихи, при более внимательном рассмотрении, оказываются, в своем роде, дополняющими и способствующими более глубокому духовно-нравственному раскрытию тем и образов великих классиков мировой литературы, таких как Гюго, Андерсен, Крылов. То есть, его следование темам великих мастеров ни в коей мере не является подражанием, но именно сотворчеством, именно участием в соборном восхождении вдохновенных рыцарей пера к тем сокровеннейшим вершинам и неизведанным просторам, где происходит таинственное и благодатное общение человеческого духа с неизреченным дыханием Духа Святаго.
    Быть может, кто-то из утонченных ценителей поэзии и упрекнет Константина Роше в "старомодной" наивности и сентиментальности, кто-то из придирчивых критиков станет с упоением искать несовершенства в форме его стихов. Но ведь мы, христиане, самой жизнью призваны, живя здесь, на Земле, выделять и усиливать совершенное в несовершенном, лучшее оставлять, а прочее - простить и забыть, чтобы из-за нашего невнимания несовершенство не дерзнуло бы превознестись до небес и занять место совершенного. Вот поэтому так важны, так нужны для нас сейчас, именно сейчас, стихи Роше, через которые Сам Господь призывает нас столь чутко внимать голосу совести, чтобы зовущий к святой свободе и простоте голос этот, тихий и властный, стал для нас слышнее пеленающих душу объятий массовой антикультуры.
    Если угодно, поэзия Роше, по-существу, подобна странствующему воину Христову, который, вооружась бессмертным Божественным глаголом, среди тьмы ему противоборствующих оказывается непобедимым. И подобно самим Богом ведомому поводырю указывает нам христианин-поэт путь по духовной пустыне, по современному бездуховному "экономическому раю" и даже по тернистым тропам начала дорог
духовной брани к непрекращающимся источникам воды живой и вечной, к устремленным нам навстречу ослепительным вершинам высоты духовной, откуда тихо и кротко, свято и просто влагает в наши сердца Спаситель блаженную правду, и сонмы ангелов сослужат Ему. И, наконец, если угодно, возвращение в мир поэзии Роше и подобных ему поэтов-подвижников знаменует собой для нас новый этап пути к полноте церковной жизни народной: от обрядоверия к живой и искренней вере, от механического требоисполнения к сокровенной глубине богообщения, из подобия культурного гетто - к простору соборного, всенародного созидания исполненных благодати форм, от лже-нищеты духовной - к нищетой духовной богатому истинному христианскому благородству..
    Настоящая поэзия, как добрый вестник, как светлый Божий Ангел приходит в сердце, когда из сердца уходит то, что благовестию прийти мешает. И святое место в нашем сердце останется пусто до тех пор, пока, шаг за шагом восходя к святому таинству покаяния, мы не позволим Господу сделать это место святым. И Поэзия Роше воистину, как добрый вестник, явилась к нам из прошлого, чтобы сказать о том, что Господь еще оставляет нам надежду на будущую глубину и высоту покаяния.
И потому, конечно же, второе рождение "Поэмы души" и ее публикацию можно считать одним из важнейших литературных и духовных открытий последних лет.
    Сейчас, после удивительной находки, оригинал книги стихов Роше хранится в литературном музее города Житомира, а копии его произведений - в редакции газеты "Православна Житомирщина", что дает возможность уже теперь познакомиться с книгой всем желающим. И хочется верить, хочется еще и еще раз выразить радостную надежду на то, что второе рождение книги стихов Константина Роше явилось как бы символом долгожданного возвращения в нашу жизнь (пусть не такого легкого и быстрого, как хотелось бы, но все же возвращения) утраченного вместе с верою благородства. И уже теперь нет для нас, христиан, серых унылых будней, нет трудов непосильных, нет даже "бремени неудобоносимого", если с каждым движением мысли и сердца, с каждым мигом творческого акта общения и труда наше земное бытие преисполняется высокой духовной поэзией, такой, какую мы видим и ощущаем в
стихах и музыке Константина Роше.
    В некоторых кругах верующих людей бытует мнение о том, что поэзия вообще и светская православная поэзия, в частности, является чем-то второстепенным для христианина, что она "расслабляет" душу и как бы лишает ее способности вести непрестанную духовную брань. Позволю себе возразить, что настоящая поэзия, поэзия духовная - она, напротив, помогает душе христианской, утопающей в мирской суете, вспомнить о тех прекрасных духовных вершинах, у подножия которых лишь в редкие минуты чистых молитв и вдохновений приходилось бывать ей. Вспомнить и в памяти своей эти непокоренные никем вершины сохранить, и с этой памятью жить, и вести за прекрасные эти святыни в сердце своем еще более непримиримую духовную брань с искушениями и страстями.
    И в минуты соприкосновения с настоящей поэзией мы вспоминаем о том, что все тексты и музыка наших церковных служб, все молитвы, каноны и псалмы - они составлены поэтами, сподобившимися созерцать духовными очами красоту и величие Бога и сил небесных. И уже мы не сможем равнодушно-безучастно "вычитываить" молитвенное правило, не сможем больше отвлекаться понапрасну во время богослужения, ибо всей душою своей будем мы уже устремлены к Богу, и станем со всяким вниманием каждый миг приуготовляться к слышанию божественных Его глаголов.
    Желаю всем читателям еще и еще раз открывать в душе своей новые светлые горизонты, соприкоснувшись с необъятными просторами духовной поэзии Константина Роше, еще и еще раз убеждаясь в удивительной для нашего времени способности поэта не оставаться равнодушным к человеческим бедам и страданиям. И высокий, деятельный дух его достойно нес этот легкий крест ни с чем ни сравнимых, почти нечеловеческих спасительных страданий. Дух человеколюбия действовал в нем столь мощно, и песнь милосердия столь чисто и ясно в сердце поэта звучала, что проявлялось это во всех сферах жизни: и в высокой поэзии, там, где ум человека едва касается высочайших не6есных сфер, в коих обитают уже не нуждающиеся в формах сонмы ангелов, и в повседневной, немыслимой без конкретных форм, практической деятельности по организации помощи нуждающимся, голодным и неимущим.
    Еще и еще раз соприкасаясь с поэзией Константина Роше, мы невольно вспоминаем известное изречение о том, что в душе у каждого человека есть дверь, которая открывается лишь поэзией. И, несомненно, поэзия Роше отворяет эту сокровенную дверь для светлой, небесной, святой любви, той любви, которой учит нас сам Господь, и выше которой уже ничего в мире быть не может. А если дверь души христианской всегда радостно открыта светлому свету, то значит наглухо будет она закрыта от мрачного мрака, и значит душу такую не смогут завлечь в свой нисходящий круговорот отвратительные тяжелые волны громогласной пошлости века сего. И потому, я думаю, не будет излишним сказать, что в лице Константина Константиновича Роше мы открыли поэта, соизмеримого по масштабу личности, духовной высоте и ясности поэтического дара с лучшими поэтами серебряного века.
    Роше обладал также талантом композитора и написал музыку ко многим церковным песнопениям, имел прекрасный слух и благозвучный голос, и длительное время был псаломщиком на клиросе. Партитуры некоторых его произведений совсем недавно были переданы исследователями в литературный музей г. Житомира. И, значит, скоро вновь зазвучит эта музыка в храме, и исполнятся пророческие слова поэта из его стихотворения "Завещание":

            Умру, но песнь хвалебную мою,
            Что Богу моему от сердца я пою -
            С любовью, с чувством умиленья, -
            В пыли архивной, может быть, найдут,
            И снова в храме Божием споют.
            
    Итак, перед нами вновь открытая после забвенья поэзия прекрасного русского православного поэта Константина Константиновича Роше, поэма души человека, преисполненного любви и сострадания, братолюбия и истинно христианского милосердия. И совершенно очевидно, что сегодня книга требует переиздания. Пусть теперь она, забытая, вновь свет увидит, и приобщатся через нее люди к высокой духовной поэзии, незаслуженно нами сегодня оставленной. Пусть же вновь зазвучит голос русского поэта Константина Роше и будет чистый этот голос услышан среди шквала одурманивающих и убивающих душу попсы, рок-н-ролла и постыдных рекламных фраз.
    И, тогда, через эти стихи, мы поймем, К КАКОЙ великой культуре мы принадлежим, и возьмем на себя труд задуматься, сколь велика пред Богом та Церковь, Церковь Православная, молитвами которой в веках построена наша культура. И пусть это станет началом прозрения, мгновением покаяния-преображения, когда мы всей душой осознаем, что уже как мы жили и живем - жить больше нельзя. Что мы являемся богатейшими в мире наследниками и уже не можем более позволять себе так небрежно, как прежде, относиться к унаследованным бесценным сокровищам: нашей вере, нашей культуре, и нашей любимой Родине, Триединой Святой Руси.
    И потому я призываю вас, дорогие сограждане, собрать пожертвования на переиздание книги стихов Константина Роше. И посмотрите, что будет, если каждый из нас, читающих эти строки, пожертвует для издания всего пять российских рублей (или всего одну украинскую гривну, или всего двадцать белорусских рублей), то есть откажет себе лишь в одной буханке хлеба. Тогда ведь собранных денег хватит на то, чтобы, спустя почти сто лет, издать новый тираж книги забытого поэта, благодаря которой насытятся духовно многие тысячи наших сограждан, исстрадавшихся от нестерпимого духовного голода. Призываю же Вас откликнуться на этот призыв, и пусть на собранные средства вновь выйдет в свет книга Константина Роше, потомственного русского дворянина, человека, который, как родной отец, любил своих приемных детей, который на личные сбережения и благотворительные взносы открывал столовые, чтобы прокормить умирающих от голода бедняков в голодных разоренных деревнях. И я совершенно не сомневаюсь в том, что это общее наше дело, пусть хотя бы отчасти, но все же утолит неутолимый наш духовный голод, который мы испытываем лишь потому, что духовная нива наша богата, да не сжата, оттого, что "жатвы много, а делателей мало"...

Александр Ратыня
6 ноября /24 октября 2000 г.
г.Житомир

Подготовлено по материалам, предоставленным Е.Р.Тимиряевым

По вопросам благотворительных пожертвований на издание книги стихов Роше просим звонить Евгени. Романовичу Тимиряеву по тел: (0412) 22-54-45 -

Стихи из книги Константина Роше
"ПОЭМА ДУШИ"

Памяти Царя-освободителя АЛЕКСАНДРА II
19 февраля 1861/96 г.
I.
            Он бремя царственных забот
            Принял, когда в Крыму народ
            В борьбе с врагами изнывал,
            Когда он гордо истекал,
            Как лев израненный весь, кровью
            И с беззаветною любовью
            За Русь святую умирал.
            
             П.
            А дальше, там -среди степей,
            Среди болот, в глуши лесов,
            Милльоны горестных рабов
            Несли свой крест, под звон цепей.
            Везде народ наш погибал-
            В бою, в оковах,-и молчал!
 
III.
            Казалось, для родного края
            Последний час уже пробил,
            Но кроткий Царь, на трон вступая,
            Молитвой Божий гнев смягчил.
            Затихла брань, и мрак могильный
            Разсеял Он, любвеобильный,
            И цепь неволи вековой
            Разбил державною рукой.
            
             IV.
            И в светлый день освобожденья
            В России страждущих рабов,
            Мильоны их в мольбе без слов
            Пролили слезы умиленья;
            И капли этих слез, светлее звезд горя,
            Пред Божиим престолом, озаряют
            Освободителя-Царя
            Таким венцом, который затмевает
            Своим сияньем блеск камней
            В коронах всех земных царей.
   
            КОЛЫБЕЛЬНАЯ ПЕСНЯ НИНЫ

            Гаснет закат.
            Пред иконой лампада
            Теплится кротким огнем,
            Спи, мое счастье, любовь и отрада,
            Спи сладким , ангельским сном.
            
            Трепетно звезды мерцают в окошко,
            Сладко дыханье цветов,
            Спи! - за тебя, моя милая крошка,
            Жарко молюсь я без слов.
            Прямо из сердца молитва несется
            К Богу о счастьи твоем,
            Пусть на тебя Его милость прольется,
            Спи сладким, ангельским сном !
            
   
Е.А.П-ской

            Если б горячие сердца желанья
            Тем, кого любим, сбывались всегда,
            Верьте, ни горя, ни слез, ни страданий,
            Не испытали бы вы никогда.
            И к драгоценной для вас колыбели,
            Тихо слетая с надзвездных высот,
            Ангелы райские песни бы пели
            И охраняли дитя от невзгод.
   
                ЗВЕЗДА
           (из Франсуа Коппе)

            Сочельник.Уж полночь; толпами
            Из церкви прошел весь народ.
            Мороз все крепчает. Звездами
            Усыпан, горит небосвод.
            И двери, и ставни закрыты,
            Все зябнут, согреться хотят,
            Избушки в снегу все зарыты
            И, сгорбившись, грустно стоят.
            Селенье пустынно, безмолвно,
            Не видно огней, люди спят,
            И только на землю любовно
            Дрожавшие звезды глядят.
            Но тише! Вот ангел слетает
            С надзвездной лазури ночной:
            В камин башмачки выставляют
            В сочельник все дети с мольбой.
            Блистая небесной красою,
            Теперь, как всегда, -сотни лет,
            Насыпал он щедрой рукою
            Чрез трубы игрушек, конфет, -
            И думал уже удалиться,-
            Вдруг видит он, с краю села
            Убогая хата ютится,
            По крышу в сугроб вся ушла.
            В тот миг ни одной он игрушки
            В хитоне своем не имел
            И мимо убогой лачужки
            Направить полет свой хотел.
            
            Вязаньем чулков добывая
            Гроши лишь на хлеб, там жила
            Со внучком старуха больная
            И бодро невзгоды несла.
            
            Кругом нищета... ни одежды,
            Ни утвари... холод и мрак...
            А все-таки, полон надежды,
            Ребенок поставил башмак.
            Ах, ангелы все, к сожаленью,
            Не носят ведь денег с собой,
            Но как отказать в утешеньи
            Несчастным в невзгоде лихой?
            
            О, этого Бог не желает!
            С улыбкою ангел парит,
            И звездочку с неба срывает
            И с нею к лачужке летит.
            Звезду он бесплотной рукою
            В червонец тотчас превратил
            И, тихо летя над трубою,
            Монету в камин опустил.
            
            Смутясь вдруг, в обители рая
            Взлетел он на светлых крылах
            И видит там Дева Святая
            С младенцем-Христом на руках.
            Младенец, его утешая,
            Снял детской невинной рукой
            Звезду, что, венец украшая,
            Сияла на Деве Святой.
            
            И с светлой улыбкой привета
            Звезду Херувиму подал:
            "Снеси вот ее до рассвета
            на место!" - ему Он сказал.
            
            И сонму ученых хотелось
            Не раз объяснить, отчего
            Вдруг ярче звезда загорелась,-
            Но он не открыл ничего.
            
   
                МАЧЕХЕ
            14 сентября 1900 г.

            Нам Бог тебя послал!
            Как вестник кроткий рая,
            Ты в дом сирот внесла свет, радость и любовь,
            Трудов и жертв своих не сознавая,
            Ты отдала им жизнь свою, родная,
            Без громких и цветистых слов.
            
            За сорок лет любви и самоотверженья
            Сегодня я б хотел тебя благодарить,
            Но, верь, - бессильны все слова и выраженья,
            И чувств святых, души благоговенья
            Перед тобой не в силах я излить!
            И песнь звучит в груди, и вся кипит слезами,
            Но, мукой скована, немеет на устах,
            Прими же мой привет Евангелья словами:
            - Благословенна ты в женах!
   
            ЖИТОМИРСКОМУ ОТРЯДУ КРАСНОГО КРЕСТА
             15 июля 1904 г.

            На путь невзгод и тяжкого труда,
            Ночей без сна, скорбей и испытанья,
            Под знаменем Креста стремитесь вы туда,
            Где слышен стон родной, стон жгучего страданья;
            Туда, где цвет сынов России дорогой, -
            За честь, за мощь ее, в борьбе ожесточенной,
            Разит врага бесстрашною рукой,
            Иль пулей вражеской безвременно сраженный,
            К отчизне страстною любовью окрыленный,
            С восторгом отдает ей вздох последний свой.
            Идите! - с нами Бог, мольба, благословенья
            России, плачущих отцов и матерей!
            Несите страждущим героям исцеленье,
            Пролейте в их сердца отраду утешенья
            И невредимые вернитесь к нам скорей.
   
                ПОСЛЕ БАЛА

            Гремит оркестр, в огнях сияет зал,
            Толпа блестящая потоком шумным льется,
            Благотворительный в разгаре полном бал,
            За парой пара бешено несется...
            
            Как много здесь холодной пустоты,
            Любезности слащавой и условной,
            Фальшивых фраз, поддельной красоты,
            И сухости души, едва ль не поголовной!
            
            Толпа нарядная лишь жаждет развлеченья,
            А мысль ее совсем чужда и далека
            Подвалов и лачуг, где царствует смятенье,
            Смерть, муки голода, болезни и тоска.
            
            О, ради бедняков мы будем танцевать,
            И есть и пить, хотя бы до рассвета,
            Но снизойти до них и руку им подать,
            Утешить лаской братского привета,

            -Нам некогда, нельзя и даже... неприлично
            У них такая грязь!.. а если, господа,
            И не бываем мы в трущобах этих лично,
            Зато на бал в их пользу ездим иногда.
            
            Да, в обществе зажечь хоть искру сожаленья
            К страдальцам, гибнущим под гнетом нищеты,
            В наш век возможно лишь приманкой наслажденья
            В чаду тщеславия и пошлой суеты.
            
            И с бала возвратясь, я чувствую невольно,
            Что совесть у меня пред Богом не чиста,
            Молиться не могу, - так тяжело и больно
            Так стыдно мне глядеть на грустный лик Христа!
            
   
                СВЯТАЯ ЛЕПТА (1900 г.)

            Слезами и кровью скорбящего сердца
            Я к людям имущим писал,
            Спасти от погибели младшего брата
            Напрасно я их умолял.
            
            А он, весь иссохший, больной и голодный,
            Ко мне по ночам приходил,
            И взором, горящим предсмертной тоскою,
            Меня все о хлебе молил.
            
            И снова писал я и снова стучался
            В сердца равнодушных людей,
            Но голос мой замер опять без ответа,
            Как зов средь пустынных степей.
            
            И в этом холодном, жестоком молчаньи
            Читал я людской приговор
            К погибели всех голодающих братьев,
            И в нем - наш ужасный позор!
            
            Позор и проклятье... и думал я: Боже!
            Ужель умерла в нас любовь,
            И тяжко страдая за мир на Голгофе
            Пролил Ты напрасно святейшую Кровь?

            И горько я плакал, объятый печалью,
            И мир, проклиная, назвал царством тьмы, -
            Как вдруг яркий луч благодатного света
            Блеснул мне из "мертвого дома" - тюрьмы!
            
            Да, там, в этом доме тоски и позора,
            В груди обездоленных, нищих людей,
            О Боже, горит еще чистое пламя
            Любви животворной Твоей!
            
            Украдкою жаркие слезы роняя
            На свой арестантский халат,
            В газетах читали они, как страдает
            Больной и голодный мой брат.
            
            И грош свой, добытый и потом и кровью,
            С молитвою каждый достал
            И мне, для спасенья забытых страдальцев
            Во имя Христа переслал!
            
            О, как бы хотел я колодников бедных,
            Как братьев родных мне, обнять,
            И, став на колени, за лепту святую
            Спасибо, спасибо сказать!
   
                ОТЕЦ
                (из Франсуа Коппе)

            Он возвращался пьян домой
            И бил любовницу тяжелою рукой.
            Железной цепью голод и разврат
            Сковали бедняков и превратили в ад
            Ужасный их союз. С ним жить и все терпеть
            Она должна была - из страха умереть
            На мостовой... Встречая озлобленный
            Угрюмый взгляд ее, он, точно изступленный,
            Бросался к ней... По крикам их как раз
            Соседи знали уж всегда, который час!
            
            Затем у них могильное молчанье водворялось.
            Однажды в декабре, когда сильней стучалась
            В лачугу к ним нужда, и ветер выл и злился,
            У них, несчастных, сын родился.
            Сурово встреченный безжалостной судьбою,
            Как херувим, хорош малютка был собою...
            И сладко спало бедное созданье
            В лохмотьях нищеты, средь горя и страданья!
            На следующий день он пьяный возвратился,
            Но не вошел; в дверях остановился,
            На женщину и мать руки не поднимая!
            Она же, колыбель порывисто качая,
            Со взором, блещущим презреньем, злобой трастной,
            И тоном, полным горечи ужасной,
            Его, смеясь, спросила: - Что ж не бьешь?
            Ну бей же... , бей! Чего ты ждешь?
            Что ж, может быть зима теплее стала?
            Или цена на хлеб упала
            И легче стало жить? И разве ты не пьян?
            Я жду!..
            Отец стоял, как истукан,
            На сына устремив взор, полный обожанья,
            И, как преступник, в оправданье
            Стыдливо мог едва проговорить:
            - Ах, я боюсь ребенка разбудить!
   
НОВОБРАЧНЫМ

            В один счастливый миг тревоги, ожиданья
            Тяжелых долгих лет рассеялись, как сон,
            Сбылись мечты, святые упованья,
            Прекрасный ваш союз навеки закреплен!
            
            О да, на век! Уж с отроческих лет
            Сердцами чистыми вы полно так сливались,
            Хранили свято в них святой любви завет,
            В ее лучах росли и развивались.

            И вот ее заря разлилась в чудный день
            Со всею роскошью безоблачного счастья...
            Да не коснется ж вас и тень
            Хотя б минутного житейского ненастья!
   
ЗВЕЗДОЧКА

            В зареве багряном
            Солнце закатилось,
            Звездочка на небе
            Тихо засветилась,
            Наклонясь над прудом,
            Шепчутся березы...
            Лейтесь же свободно,
            Сдержанные слезы!
            Звездочка, увидев
            Грусть мою, тревогу,
            Никому не скажет,
            Разве только Богу.
   
                СВЯТОЙ ИОАНН БОГОСЛОВ

            Святой Апостол Богослов,
            Все силы потеряв от тягостных трудов,
            Не мог уж в старости ходить,
            И стали на руках тогда его носить
            В собранья преданных ему учеников,
            И там из уст святых потоки вещих слов
            Восторженно лились и в душах укрепляли
            Все то, что нам Христос, когда Его распяли
            Для нашего спасенья завещал.
            Но старец с каждым днем слабел и угасал,
            И взор его святой хоть и горел так чудно,
            Но говорить ему уж становилось трудно.
            И он, согбенный тяжестью недуга,
            Твердил всегда одно;"любите вы друг друга!"
            И, слыша, что Иоанн все то же говорил
            Один христианин Апостола спросил:
            -"Скажи, учитель, мне, зачем ты повторяешь
            Одно и то же все?" - "А разве ты не знаешь,
            Что это заповедь Христа?" - Апостол отвечал, -
            Она собою дивно выражает
            Весь смысл того, что составляет
            Закон, который нам Спаситель преподал!"
   
               В ТИШИ ПУСТОГО ХРАМА

            Люблю я тишину и мрак пустого храма
            И кроткий свет мерцающих лампад,
            И дымку легкую седого фимиама
            Под сводами таинственных аркад.
            
            Глубокий мир, печаль и всепрощенье
            Любовно светятся в очах святых икон,
            И воздух вздохами любви и сокрушенья
            Как будто весь пропитан, напоен.
            
            Стихает боль души и ропот озлобленья,
            И я склоняюсь в прах, с молитвою без слов,
            И веру теплую, и слезы умиленья,
            В душе измученной я ощущаю вновь.
            
            И на меня с улыбкой неземной
            Пречистый светлый лик заботливо взирает
            И ласково склоняясь надо мной,
            Младенец-Бог ко мне объятья простирает!

* * *
            Бывало я часто, гонимый тоской,
            Во храме святом обретал вновь покой,
            И долго и страстно молился, рыдал,
            И с верой живой на икону взирал,
            И в сумраке лик, озаренный свечой,
            Глядел так приветно, с любовью такой,
            Как будто молитве с заботой внимал
            И чудную помощь свою обещал!
            И полный надежды, в горячих слезах,
            Пред ликом святым повергался я в прах,
            И дух мой желаньем молитвы горел...
            И служба кончалась, и храм уж пустел,
            А я, углубившись в молитву свою,
            Забывшись в святом созерцаньи, стою...
            И после молитвы, бывало, такой
            На душу больную нисходит покой
            И жизнь так отрадной казалась тогда,
            Как будто скорбей я не знал никогда.
            
            Теперь уж не то... погрузившись в сомненья,
            Душа позабыла святые стремленья;
            Давно уж, отдавшись волненьям земным,
            Колен не склонял я пред ликом святым,
            Давно я не плакал, Творец, пред Тобой,
            С святою, горячей, сердечной мольбой.
   
                ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ПОСТА

            Затих разгул, и колокола звон
            В морозном воздухе волной дрожащей льется,
            Печальный звук! С какою болью он
            Укором совести на сердце отдается!
            
            Он в храм властительно зовет
            Того, кто изнемог, кто удручен страданьем,
            Сложить все бремя мук, греха тяжелый гнет
            К подножию креста с любовью и рыданьем.
            И ты, измученный душою озлобленной,
            Проклявший жизнь, рожденья горький час,
            Смирись! Смотри: железом пригвожденный,
            Спаситель на кресте больней страдал за нас!
   
                В СТРАСТНЫЙ ЧЕТВЕРТОК
    "Больше сея любви никтоже имать,
да кто душу свою положит за други своя"
 (Иоан. 15,13)

    "...тогда убо Пилат поят Иисуса и би Его. и воини, сплетше венец от терния, возложиша Ему на главу и в ризу багряну облекоша Его, и глаголаху: радуйся, царю Иудейский,и бияху Его по ланитам"
(Иоан. 19,1-3)

    "Или! Или! Лимма савахани?"
(Марка 15,34)

            На фоне траура весь Божий храм сияет
            В огне лампад, и множество свечей
            И ризы образов, мерцая, отражают
            Снопы дробящихся лучей.
            Клубясь, кадильный фимиам
            Верх купола седым туманом наполняет,
            Толпа молитвенно внимает
            Святым Евангелья словам.
            Мольбу, кровавый пот, предсмертное томленье,
            Венец терновый и позор
            Побоев бешеной толпы, ругательств и глумленья,
            Кощунственный, безбожный приговор;
            И тяжкий крестный путь, и крестные страданья,
            И вопль перед концом, и Матери Святой
            Немую скорбь, глухие содроганья,
            Смутившейся земли, - все, мрачной чередой,
            Рассказ Евангельский с могучей простотой
            И живо так изображает
            Страдальца кроткого безмерное терпенье
            И дикое, слепое исступленье
            Гонителей Христа и Бога своего,
            Кричавших бешено:"распни, распни Его!"...
            И распяли Его... и, истекая  кровью
            Из пригвожденных рук и ног,
            Он, полный дивною любовью,
            За палачей молиться мог!
            И к небу обратив страдальческий свой взгляд,
            Он простонал предсмертное моленье:
            "Отец, прости им заблужденье -
            Они не знают, что творят!"...
            Но, видя всюду пир разнузданных страстей,
            И царство лжи, корысти, злодеяний,
            Невольно думаешь: Святой любви Твоей,
            Твоих неслыханных, спасительных страданий,
            Господь, не стоил род людской!
            Веками слезы, кровь рекой,
            Смешавшись, в море скорби льются,
            Веками вопли раздаются
            Детей голодной нищеты,
            Забытых сильными; средь пошлой суеты,
            Во мгле душевной пустоты,
            Жестокосердья и гордыни
            Мир тонет, как в нечистой тине,
            Приняв любви Твоей завет
            Внимая мук Твоих картине,
            Уже он плачет сотни лет,
            Но, лицемеря и доныне
            Тех беззаконий, что творил,
            Любовью он не искупил!
            
            И весь объят порывом покаянья
            И к людям жалости в сознании живом
            Своей вины, перед Твоим Крестом
            Склоняюсь я во прах, с мольбою, сквозь рыданья -
            О, помяни нас, Господи, во Царствии Твоем!
   
                У ПЛАЩАНИЦЫ
     "Прияста же тело Иисусово, и обвиста е ризами со ароматы, якоже обычай есть Иудеом погребати."
(Иоан. 20, 40)

            Безбожный суд свершен... безжизненное тело
            Страдальца, с мертвенно склоненной головой,
            Зияет ранами под белой пеленой...
            Чело в крови; на нем оледенела
            Смертельных мук ужасная печать!
            Душа потрясена... и хочется молиться,
            И силы нет... не знаешь, что сказать!..
            И на колени пав, здесь можно лишь рыдать
            И до земли Его страданью поклониться!
   
                ХРИСТОС ВОСКРЕС!
                23 апреля 1891 г.

            Христос воскрес! Он, Царь миров,
            Царей могучих Повелитель,
            Он - весь смиренье, весь - любовь ,
            За грешный мир святую кровь
            Пролил как ангел - искупитель!
            Христос воскрес! Он людям дал
            Завет святого всепрощенья,
            Он падшим милость даровал
            И за святые убежденья
            Велел страдать, как сам страдал!
            Христос воскрес! Он возвестил,
            Что на земле все люди - братья,
            Он мир любовью обновил,
            Он на кресте врагов простил,
            И нам открыл свои объятья!
            Христос воскрес! Христос воскрес!
            Пусть эти радостные звуки,
            Как пенье ангелов с небес,
            Рассеют злобу, скорби, муки!
            Соединим все братски руки,
            Обнимем всех! Христос воскрес!
   
                ЗАВЕЩАНИЕ
           (восстановлено с рукописи)

            Умру, но песнь хвалебную мою,
            Что Богу моему от сердца я пою -
            С любовью, с чувством умиленья, -
            В пыли архивной, может быть, найдут,
            И снова в храме Божием споют,
            И с высоты Престола Своего
            Господь воззрит с благоговеньем
            На душу грешную того,
            Кто на земле с таким терпеньем
            Всю жизнь мучительно страдал,
            Кто, хлеб насущный свой слезами орошая,
            Но веры во Христа в страданьях не теряя,
            Его в молитвенном восторге воспевал.
   
Под стихотворением стоит дата: 1926 г., март
и собственноручная подпись Константин Роше