Р

Только вблизи можно рассмотреть, что та бесконечная белизна внизу в действительности не глянцево-гладкая, а состоящая из неисчислимого количества беспорядочно торчащих во все стороны кристаллов разной формы и размеров. Поверхность каждого из них возможно и была лишена неровностей, но их абсолютная матовость не давала полностью убедиться в этом. Каждый солнечный луч неизменно утопал в этом матовом море, подмешивая в него ещё немного молочной белизны.


Но всё это заметно было лишь вблизи. С большого расстояния больше всего это напоминало поверхность зимнего, кристально чистого пруда в пасмурный день, только если бы он замёрз без мороза и сам не был холодным. Неяркий, слегка мутноватый   цвет поверхности сначала приковывал взгляд своей необычностью, а потом не отпускал его, медленно затягивая внутрь, вглубь.


А потом, почему-то каждый раз внезапно, в разное время, наступал закат, который длился опять же каждый раз по-разному. Однако возникало подозрительное, труднообъяснимое ощущение, что это отнюдь не хаотический процесс, а чем-то строго определённое, управляемое действие.


Так вот, наступал закат, который моментально удивительно изменял всю окружающую картину.


Тысячи изменившихся, налившихся красным лучей, в который раз устремлялись в мутную бездну, но на этот раз все они не пропадали бесследно. Каждый из них в конце концов достигал своего кристалла, но не таял в нём, едва прикоснувшись к поверхности, а, слегка замедлившись в ней, проскальзывал внутрь, где начинал хаотически метаться, многократно отражаясь и как будто пытаясь вырваться на свободу.


Ни одному из узников этого не удавалось, но попытки не проходили безрезультатно : ловушка при каждом ударе изнутри пропускала наружу небольшой отрезок луча, а так как скорость его движения внутри была очень большая, то весь кристалл в итоге превращался в нечто похожее на ежа, вместо игл у которого острия темно-красных солнечных стрел, а пространство вокруг превращалось в огромное пастбище бордовых ежей.


А теперь снова поглядим на это издалека : белизны внизу как и не было, хотя – нет, она стала окантовкой по линии горизонта, а непосредственно перед нами лишь набор всевозможных оттенков красного, но не блистающих, а именно соединённых в до ужаса симпатичный симбиоз с бывшей матовостью, что в итоге приводит ни к чему иному, как ощущению бархатности всё той же поверхности и навязчивому желанию к ней прикоснуться.


Секунда – и перед нами снова поверхность огромной чаши с молоком, в которой заканчивают самоубийством свою недолгую жизнь всё те же искрящиеся лучи.


И сам того не осознавая, ты начинаешь с нетерпением ждать того момента, когда солнце изменит цвет, в который оно  снова и снова обмакивает свои стрелы.


P.S. Названия из одной буквы несут определённый смысл, в этом случае:
миниатюра посвящается "Р"-умянцу одной очччччччень интересной девушки...