Один день Александра Исаевича

Проснулся Александр Исаевич около восьми утра. За окном было темно: солнце еще не встало, а фонарь на улице отключили, как обычно, в семь сорок. Александр Исаевич сел в кровати, включил свет, надел поверх майки холщовую рубаху, купленную по случаю в Саратове, затянул потуже пижамные штаны, обул шлепанцы, и пошел умываться.

Особняк было небольшой по американским понятиям, и в нем был всего один туалет, совмещенный с ванной, поэтому утром нельзя было долго занимать его, чтобы не обиделись домашние. Александр Исаевич наскоро умылся, почистил зубы, и вернулся в комнату.

Жена все еще спала. Александр Исаевич осторожно, стараясь не разбудить ее, надел коричневые штаны, толстую кофту и шерстяные носки, связанные женой еще в Америке. Он поцеловал жену в лоб и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

На кухне было холодно, батареи не топились еще с прошлого года. Что-то засорилось в них, или сломалось, но, во всяком случае, сделать было ничего нельзя. Обогреватель же Александр Исаевич как-то не любил, и включал только когда уж совсем было невмоготу.

Позавтракав, он ушел наконец в кабинет дописывать роман. Рукопись еще с конца прошлого года не двинулась ни на страницу. В стране был полный разброд, что было делать, о чем думать - неясно. В голове не было ни одной мысли, кроме пары старых, хорошо проверенных идей, которые сейчас, к сожалению, совсем не годились. Новые же идеи в голову не приходили, бог их знает почему. То ли места для них уже не было, то ли сами идеи были настолько мелкими, что поймать их было невозможно. Но вот уже полтора года Александр Исаевич чиркал без толку одну и ту же сцену поездки главного героя в поезде, портил страницы, ругался и выбрасывал новые отрывки в мусорное ведро.

Он делал главного героя то лейтенантом, то капитаном, то добавлял ему большие черные усы, то упоминал о маленькой аккуратно заштопанной дырочке на плече гимнастерки, то писал, как глупо смеется жена героя, то утверждал, что герой холост. В отдельном плацкартном вагоне, где ехал главный герой, появлялись и исчезали всевозможные вещи: коричневый чемодан с железными уголкам, холщовый мешок, шинель, шапка, кирзовые сапоги, валенки, бутылка лимонада, колбаса, вареная картошка, буханка хлеба, две банки американской тушенки, скатерть, детский паровозик, большие командирские часы. Менялись и соседи: то старик из глухой деревни, едущий в город к сыну - маляру, то освободившийся недавно молодой урка, то возвращающийся из госпиталя сержант, то мальчишка - детдомовец. И каждый раз когда в купе заселялся очередной попутчик, Александру Исаевичу становилось настолько ясно, о чем этот попутчик будет говорить, как он будет говорить, и становилось Александру Исаевичу настолько тошно и муторно, что он комкал быстро очередную страницу, морщась, словно от волчьей ягоды, и выбрасывал страницу в ведро.

Так и в этот раз Александр Исаевич что-то писал до двенадцати часов, вырывал, выбрасывал, снова писал и снова выбрасывал. К половине первого осталась только одна фраза, показавшаяся ему неплохой: "Когда летом поезд проезжает по казахстанским степям, в нем жарко и душно".

Александр Исаевич вышел из кабинета и пошел на кухню. Жена уже давно встала, постирала, протерла пыль, помыла везде пол, и теперь нетороплива готовила борщ.

- День добрый, - сказал Александр Исаевич.

- Здравствуй, Саша, - ответила жена. - Ну что, опять не выходит?

- Не выходит, - вздохнул Александр Исаевич.

- Значит, завтра выйдет. Попробуй лучше, как борщ?

Александр Исаевич попробовал, улыбнулся.

- Ничего, - сказал он, - совсем даже неплохо. Хотя продукты, вижу, не ахти.

- Да бог с ними, с продуктами, - ответила жена. - Тут к тебе гостья пришла, недавно совсем. Я уже ее в гостиную проводила, дала чаю.

- Журналистка?

- Не похоже.

- Пойду тогда погляжу.

Женщина в гостиной сидела в дальнем углу, в тени. На коленях она держала большую хозяйственную сумку, почти пустую. Было женщине где-то около сорока пяти, она выглядела больной и усталой. Одета она была бедно: в длинную серую юбку, белую вязаную кофту и вязаные же чулки.

- Здравствуйте, - сказала она.

- И вам здравствуйте, - Александр Исаевич сел за стол у окна. - Что хотите?

- Я?

Александр Исаевич промолчал.

- Я даже не знаю, - сказала женщина.

Александр Исаевич ждал, когда гостья наконец начнет говорить о деле.

- Меня зовут Анна Андреевна, - быстро сказала женщина, - я из деревни. Здесь неподалеку совсем. Всего-то полтора часа на электричке, а потом еще на автобусе еще полчаса. Ну, может, чуть больше. Хотя не знаю, иногда плохо ходят. А вы ведь все можете. Я по телевизору видела.

- Я уже и не выступаю давно, - сказал Александр Исаевич.

- Я знаю, знаю, - быстро сказала женщина. Речь у нее была путаная, неясная, Александр Исаевич еле понимал ее. - Вы извините, я ведь не знала, что вы так заняты. Вы вещь пишите что-то, да?

- С утра написал немного.

- Наверное, счастье - писать. А я не умею, и сын мой тоже. Да у нас и научиться негде. У нас даже библиотеки нет. Только телевизор. Такой небольшой, старый уже.

- Телевизор вреден для вас, - сказал Александр Исаевич, - да и для всей России - тоже.

- Я знаю, знаю. Мы и не смотрим его уже. Ведь вас уже не показывают. Мы все ваши книги прочитали. Я в три издательства заказывала, они обещали выслать. А потом - только деньги обратно отдавали. Вы понимаете, мы потом в Москве покупали. Очень дорого, к сожалению.

- Так с вами что случилось?

- Да со мной ничего. Я вот пришла, не знала, что вы заняты.

- Значит с сыном вашим: Вы говорили, он писать не умеет.

- Он скоро научится, наверное. Он старается. Он все ваши книги прочитал, и вот, пытался.

- О чем же ваш сын пишет, Анна Андреевна?

- Я не знаю. Друзья какие-то у него странные. Книгу со стихами мне вчера передали, а он броде бы уехал куда-то в Крым. И письмо тоже передали. Сказал, что будет писать. Прочтите, может и не стоит ему со стихами?

Женщина достала из сумки книгу и передала Александру Исаевичу.

- Там не все его, только в конце. "Выписки из месмеризма" и "Любовь Лаверны".

- Я прочитаю. - Александр Исаевич взял у нее книгу и положил в стол.

- Да? Спасибо. Там и адрес мой сесть, если что-нибудь. Может быть, вам понравится.

- Да, мы посмотрим.

Женщина встала, быстро попрощалась, и ушла. Александр Исаевич вернулся обратно в кухню. Борщ уже был готов. После обеда Александр Исаевич снова сел писать. На этот раз но не стал браться за продолжение своего романа, но решил записать несколько новых мыслей о России. Писал он теперь широко, привольно, строчки быстро ползли по бумаге, как пиявки, и мысли текли величаво и плавно, как и должно быть при разговоре о России, о великой Родине.

Оторвался Александр Исаевич от бумаги только в десять вечера. За окном ужа давно зашло солнце, и массы трудолюбивых жителей Подмосковья, посмотрев полчаса телевизор, мирно отходили ко сну, и даже молодежь поселка наконец разошлась, желая друг другу спокойной ночи.

- Пора и мне спать, - подумал Александр Исаевич.

Он ушел в спальню, переоделся в пижаму, и лег.

- А знаешь что?.. - спросил он жену.

Жена ему не ответила, она уже спала.

- Надо бы уехать отсюда, - сказал Александр Исаевич. - В Америке сейчас тепло.