Из Дневника

Мне почему-то запомнилась одна женщина. Нескладная, рыжая и уже немолодая. Она покупала в киоске презерватив. Маленькая такая, плюгавенькая… Я вдруг задумалась - а что у неё за жизнь? Почему она покупает презерватив? И почему она покупает его именно здесь? Строились разные догадки. Сначала мне казалось, что у неё есть любовник. Немолодой уже, вероятно, один из "лиц кавказской национальности", да к тому же ещё и немытый и пьяный. Я представила, как он входит в её маленькую неубранную квартирку, состоящую лишь из одной комнаты и кухни. Везде разбросаны вещи, в углу старый обшарпанный шкаф. Тут же бегает тощая кошка. Он нечаянно наступает на неё, та визжит. Он ругается. Она стоит у плиты и что-то готовит. Непричёсанная и неумытая, в старом свитере. Он торопит её, говорит, что хочет её и как можно быстрее. Тащит в спальню. Там на неубранной кровати начинает её раздевать… Она молча повинуется. Достаёт из-под подушки тот самый презерватив… Дешёвый презерватив за восемь рублей. Наверняка уже просроченный. Но их это не останавливает. Он будет приходить к ней и приходить. Она всё так же будет покупать в киоске презерватив и всегда будет в своём старом свитере.

… Я сижу на одной из лавочек на ВДНХа и рассматриваю только что купленную кассету с релаксирующей музыкой. Я не люблю эту лавочку. Она повёрнута к дороге, да к тому же ещё на ней уже примостили свои жирные зады две каких-то старушенции. У меня была своя лавочка в прошлом году. Я часто брала пиво и садилась на неё. Она стояла в углу от всего. Рядом была помойка, но она меня нисколько не смущала. Главное, она была повёрнута не как все лавки к дороге, а к череде зелёных кустов. За кустами - клумбы цветов. Я садилась на неё, и закуривала. Изредка проходили семейные парочки мама-папа-сын, иногда навьюченные женщины бальзаковского возраста… А теперь лавочка стоит лицом к дороге. На противоположной стороне женщина с коляской, изредка её покачивает,по дороге туда-сюда снуют машины, подростки на роликах… Да и занята она всё время какими-то уставшими людишками. Я злюсь и иду дальше по дороге. Сажусь к старушенциям. Устала. Весь день практически провела в метро. Два раза заблудилась, один раз вышла не туда куда надо. Подходят две молоденькие девушки с какими-то папками в руках. "Извините, разрешите задать вам пару вопросов, мы из такой-то такой-то газеты собираем материал". Старушенции возмущаются, вот, мол, лучше бы предложили беспроигрышную лотерею. Девушки молоденькие пытаются отнекиваться, вставляя бессвязные предложения "ну почему же вы так думаете" или "это просто социальный опрос"… Я уже не слушаю их, а иду дальше. Ноги болят, но лучше уж терпеть боль, чем слушать никому не нужный спор. Иду по дорожке, вымощенной старыми надтреснутыми плитами. Вспоминаю ВДНХа прошлым летом… Вспоминаю, как первый раз была здесь. Вспоминаю, как первый раз попробовала курить.

… Это было что-то вроде того, что романтически настроенный человеческий язык называет сейчас "первой любовью". Мне тогда казалось всё таким сложным, таким всенеобъемлюще взрослым. Я чувствовала пафос, который с каждым днём всё больше и больше подступал к моему горлу. В тот день меня вырвало вместе с пафосом: я решила - пора. Потом были бессонные ночи, плачи в подушку, бессмысленные письма и ненужные знакомства. Я была счастлива.

Вспоминаю тот недалёкий день, когда я в первый раз поняла, что плакать бессмысленно. Плакать - значит, жалеть себя. А зачем себя жалеть, если Ты - это гений, Ты - всё на этой земле, тебе не нужна ничья жалоба, тем более своя собственная, значит, тебе не нужны слёзы, тебе не нужна любовь, тебе нужны только дешёвые сигареты и несколько минут безразмерного кайфа. Это был Великий день в моей жизни. Как первая любовь. Как первая доза никотина в пустующих долгие годы лёгких. Как пара уже почти стёршихся из памяти событий. Как разорванный дневник, прах которого будет кому-то пухом…
1.05.2001