Сборная-надзаборная

                "Не всё то, что кажется, -
                кажется."

  Жизнь моя была убога и скучна, пока я не умер.
  После этого моя жизнь прекратилась и, следовательно, перестала быть скучной. Правда, мне от этого не было уже ни тепло, ни холодно. Я лежал себе и гнил, гнил и лежал, а душа моя, постепенно высвобождаясь из плена моего тлеющего тела, разливалась по миру, заливалась соловьём и обращалась в свет. Когда она стала совсем светлой, на меня нашло какое-то затмение, и что было после, я уже не помню.
  Наверное, что-то хорошее.

                *   *   *   *   *

                У х о д

  Ане входил в ванную с твёрдым намерением отрешиться от внешнего мира и проблем, с ним связанных.
  Не думай, выбрось из головы. Это же так просто - не думать. Некоторые вообще никогда не думают, и живут очень даже неплохо. Чем я хуже? Не думай. Хотя бы на сейчас.
  Ане залез в ванну - она была уже по щиколотку заполнена водой - осторожно подобрав ногу к ноге, свыкся с чувством горячего касания и сел: ступни упирались в дно, а колени углом торчали вверх. Непрерывно текла вода и, поднимаясь всё выше, охватывала Ане теплом и звуком, и к этому хотелось прислушаться и причувствоваться. Ане наклонился вперёд, к коленям, обхватил их руками и погрузился в созерцание.
  Как приятно. Не хочется шевелиться. Один звук шумно вылетающей и другой - звонко опадающей в воду воды. Выше по ногам и рукам и телу - обхватывает одеяло. Всё меньше. Хочется посмотреть. Уже близко к лицу.
  Ане раздвинул колени в стороны, - оставив ступни сведёнными, - и поверх них (ступней) положил скрещенные кисти рук; лицо оказалось на ладонь от воды. Когда приближаешься, то, что под водой, становится отчётливее - как в очки смотришь: всё яснее и яснее. Когда между зрачками и плёнкой остаётся совсем уж неощутимое расстояние, тогда видишь всё так отчётливо, как иногда бывает во сне - только сон забываешь, и остаётся одна ясность. А может, поэтому? Но ближе нельзя - нельзя трогать глазом - иллюзия рухнет; мутно и неприятно для видения, и хочется немедленно назад и протереть, - как будто это грязь, а не вода. А ещё проще - закрыть и всё. С закрытыми глазами сразу начинаешь обращать внимание на звуки: слышно как уютно льётся вниз и хочется самому - вниз, и так хорошо, что ничего больше не хочется, только оставаться так: вжатым в тёплую подушку, и слушать звук вылетающей и падающей воды. Звук, это ведь начало всего, да? Сначала мы слышим мир, а потом уже только - не слышим.
 И бежит вода, льётся громко, а потом тише, тише, совсем тихо, и прекращается вовсе. Растворяется.

                *   *   *   *   *

                З е р к а л о

  Зеркало лежало на столе и тупо смотрело в потолок. Потом произошло движение и зеркалу представилось чьё-то лицо, не умное, не глупое, не женское, не мужское, не молодое, не старое - зеркало не различало людей, они были все одинаковы; единственно - люди, а не звери и не двери. Лицо перевернулось и улетело в дальнюю часть зеркала. Человек недоумённо огляделось по сторонам, ощупало пределы своего заточения и, сев на пол, задумалось.
  Это был напряжённый мыслительный процесс - из головы даже пошёл пар от чрезмерной мозговой активности и тонкой сеточкой выступил на прозрачной поверхности предела. Человек подняло глаза и узкими от веселья прорезями век проследило за пальцем, выводящем свои инициалы по моросной бумаге. Получилось что-то нечитаемое, человек стёрло водяные знаки и думало было написать снова - правильно - но было уже негде, за отсутствием притока пара. Оно загрустило и задумалось снова, бесповоротно.
  Кто-то вошёл в зеркало и, сказав: "Пойдём", взяла его под руку и вывела куда-то. Человек с тоской смотрело за этим действием и недоумевало: Зачем всё это? И где, чёрт возьми, зеркало?
  Как где?
  Зеркало лежало на столе...

                *   *   *   *   *

                М ы с л и т е л ь

                "Чтобы почувствовать себя Богом, надо быть не в себе.
                Думаю, тот, кто вышел из себя и не вернулся, и есть Бог.
                А может, и нет."
                Апонариус "Постижение Бога"

  Поневоле задумаешься о многом. Сначала я этого не понимал, но теперь понимаю очень хорошо. Особенно, когда лишился правой ноги - это случилось в результате автомобильной катастрофы.
  Я ехал в автобусе, полном людей, и тут в нас врезался грузовик. Пострадавших было двое: водитель грузовика (он погиб) и я - с рваной раной в области бедра меня доставили в ближайшую больницу. Но это ещё было не всё. В больнице что-то перепутали, и вместо того, чтобы просто зашить мою рану, мне отрезали ногу. Наверное, с точки зрения хирургии, это проще, но с моей всё выглядело несколько иначе. Когда я наконец отошёл от наркоза и увидел, что со мной случилось, то немедленно закричал. Не от боли, нет (хотя и это тоже было), - но от сознания невосполнимой утраты.
  Когда медперсонал распознал в моём вопле некие осмысленные ноты, меня уверили, что ещё ничего не потеряно, и что пришьют мне мою ногу обратно, не волнуйтесь. "Неужели это возможно? - спросил, успокаиваясь, я. "Конечно", - сказали мне и сослались на некоторые примеры из медицинской практики.
  Это было, конечно, очень познавательно, но мне от этого не стало никакого толка, потому что когда принялись искать мою ошибочно отрезанную ногу, то оказалось, что её, как ненужный хлам, выкинули на помойку. Неприятно, конечно, но не смертельно - медицина знавала и не такие случаи. Но когда оказалось, что от ноги остались одни обглоданные кости (бедренная и ещё какая-то; не помню; я вообще не очень силён в анатомии), то тут уже медицина оказалась бессильна, и мне пришлось смириться.
  Врачи хотели было преподнести мне эти кости (видимо, их угнетало чувство вины), но я вежливо отказался и пошёл на любезно вручённых ими же костылях по направлению к ближайшей автобусной остановке - очень хотелось поскорее попасть домой.
  А потом я стоял на автобусной остановке и думал: "Когда же придёт автобус?"
  И ещё: "Зачем я это всё придумал?"   

                *   *   *   *   *

                Т а р е л к а

  В кастрюле оставалось немного супа. Порх внимательно осмотрел этот остаток и, удовлетворившись увиденным, перелил его в тарелку и снова замер, всматриваясь в желтоватую прозрачность питательного вещества.
  Оторвавшись от этого увлекательного занятия, Порх съел суп, облизал языком ложку и, немного погодя, дно тарелки, после чего поставил тарелку на стол и стал разглядывать в ней своё отражение.
  Отражение скривилось, изогнувшиеся губы обнажили гнилые клыки и в глазах появились блестки слёз. Лицо нырнуло резко вверх и исказило до неузнаваемости отражающую поверхность стекла. Тарелка со звоном разбилась.
  Порх очнулся и неспешно вышел из комнаты.

                *   *   *   *   *

                Д о ж д ь

  Утро начиналось как обычно. В окно стучался дождь. В квартире номер 8 потянулся человек и оказался Игорем Сергеевичем Пульповым. Фактически, он был просто Игорем. Игорь потянулся и под стук дождя стал думать о разном. Особенно он думал о том, что вставать не хочется, а надо. А ещё он думал о том, что если вбить в руку гвоздь, будет, наверно, очень больно, и что в любую царапину может попасть вредная бацилла столбняка и тогда ничто уже не спасёт, и когда стук в окно становится вдруг невыносим, Саша поворачивается и смотрит. Как будто пытается для себя решить: нарочно это или по глупости? Дождь, конечно, ничего на это ответить не может, и Саше приходится принимать собственное решение. А зачем, собственно? Всё равно от этого дождь не прекратится. Саша закрывает глаза и, всё так же - лицом к окну, ловит не глядя сероватые тени серого утра. И слушает дождь. Дождь будет идти. Всё время будет идти. Он ударит во всякий подоконник, во всякое окно. Он заглянет в окно - в это, то, и это тоже - и увидит там людей; разных людей. Разных, но одинаковых - одиноких - людей. И будет стучать, но его не пустят: люди никого к себе не пускают, они одни даже вместе, и понимают только себя, и даже себя они не понимают. Так что же говорить о дожде?! Он придёт, и останется. Не из сострадания, а из любопытства - будет ли так всегда? И потому дождь будет - всегда. Вечен как одиночество.
  Выбоина в асфальте наполнилась водой, и новая капля, ударившись о поверхность, проникла вниз, вынырнула, взлетела вверх и, столкнувшись с очередной падающей каплей, разбилась на мелкие капельки и распылилась, распалась и растворилась в глазу внимательного человека. И глаз моргнул, челове