Картина на простыне

Тюфяков был поздним ослабленным ребенком. К трём годам у него проявилось плохое зрение, скалиоз, боязнь темноты и настоятельная потребность держаться материной юбки.
Когда уходила мама, никто из родственников не мог его развеселить и облегчить его страдания. Тюфяков не плакал, а просто ждал и почти молча сглатывал рыдания.
В школе у мальчика были трудности со сверстниками — он ни с кем не дружил и редко играл с мальчишками, как принято говорить, в подвижные игры. Мама уделяла ему много внимания, водила заниматься музыкой, потом живописью, но, кроме отвращения, занятия ничего не вызывали, хотя он и продолжал регулярно посещать все классы, которые оплачивала мама. Школьные годы такие бесконечно долгие, но и они быстро проходят. Незаметно подошел выпускной год. И тут вдруг совершенно неожиданно Тюфяков влюбился! Он окончательно оторвался от материной юбки и робко последовал за другой. Она была, как говорится, ранняя девушка. В то время как в классе все были ещё совсем девчонки, эта была статной женщиной с аккуратным бюстом. Тюфяков был не единственным, кого привлекала Лиза, и шансов у него, надо сказать, было не много. Сутулость, близорукость, робость и тупая решимость разбиться в лепёшку за право стоять рядом с избранницей — не лучший набор в борьбе за обладание дамой сердца.
Тюфяков звонил ей по телефону, сопел в трубку, иногда, набравшись решимости, предлагал поход в кино и, получив отказ, долго неутешно страдал. Время шло без успехов и побед, а вскоре начались ещё более суровые испытания тюфяковского чувства. Однажды, стоя под окнами квартиры, в которой он мечтал находится, он увидел Лизу, которая выходила из дома с высоким незнакомым парнем.
Тюфяков сначала вздрогнул, а затем впал в анабиоз и пошёл следом. Он не прятался, а шёл как во сне, глядел на Лизу и представлял себе, что это он высокий и красивый идёт рядом с ней и легко обнимает её за талию. Он был в том же кино и на выходе искал глазами Лизу. Затем шёл следом за парой в кафе и сидел за соседним столиком. Высокому парню не нравился Тюфяков, он не знал, что это не хамство, а любовь, и поэтому хотел проучить Тюфякова. Или он догадывался, что это любовь, но всё равно считал это хамством. Высокий парень проводил Лизу, поцеловал её на прощание, затем повернулся к Тюфякову и без предупреждения ударил его по лицу. Тюфяков вытер рукавом кровь, которая потекла из носа, и впервые за вечер почувствовал облегчение. Он страдал за свою женщину, он не боялся высокого парня и если бы умел, то дал бы, наверное, сдачи. Тюфяков не уходил, смотрел на высокого парня и улыбался. Высокий парень плохо понимал, что происходит в душе у этого психа, но на всякий случай решил не связываться.
Так было с несколькими кавалерами. Одни лезли драться, другим просто надоедала слежка, и наконец Тюфяков доказал своё право на место возле Лизы. И вот они сидели в кафе, она наливала ему чай из чайничка, а на столике была скатерть точно такая же, как у Тюфякова в детстве на маленьком столике. Победа казалась так близко, но роман закончился не начавшись. Лиза не баловала Тюфякова вниманием, а закончив школу, уехала куда-то на Украину к родственникам готовиться для поступления в институт. Однако вместо поступления в институт выбрала замужество и роль домохозяйки, вернулась через два месяца с мужем — взрослым бородатым мужчиной. Тюфяков потерял цель в жизни. Поступать в институт не стал, пошёл работать продавцом в ближайший к дому продуктовый магазин. Родители сокрушались по поводу странного выбора сына, он выслушивал всё настолько обречённо и равнодушно, что, наконец, родители смирились. А вскоре у Тюфякова умерла бабушка, освободив отдельную однокомнатную квартиру. Внук занял её апартаменты и стал жить в полном одиночестве. Пиво и футбол его не интересовали, дни проходили однообразно, он чувствовал себя собакой, которая живёт без хозяина — еды достаточно, но главного в жизни нет. А жизнь кипела вокруг: кто-то делал карьеру, кто-то раскрывал свои таланты. Тюфяков затаился. В это время в стране изменился строй: капитализм сменил социализм, свершилась сексуальная революция, да мало ли чего произошло. Всё это шло мимо Тюфякова, он по-прежнему ходил в свой магазин и исправно продавал молоко и сахар. Иногда Тюфяков совершал вечерний моцион. Он ходил не спеша по Старому Арбату, смотрел на молодых людей, которые были с ним одного возраста, и удивлялся, как они кривляются под музыку и горланят песни. Иногда он подавал нищим, которые подходили сами, угадывая, что им не откажут. Однажды Тюфяков прогуливался перед сном и неожиданно увидел Лизу, которую не видел несколько лет. Лиза изменилась, пополнела. Округлые формы, которые когда-то выгодно выделяли её среди девочек, теперь подчёркивали её тучность. Но этого всего Тюфяков не заметил: он понял, что Лиза брошена, несчастна и свободна — это было именно то, о чём он мечтал. Лиза и впрямь производила жалкое впечатление. Лиза, которая когда-то пела на школьных концертах, теперь пыталась исполнить романс, а рядом с ней стояла жестянка, в которой лежало несколько монет и десять рублей бумажкой.
Певица была прилично одета, далеко не худа, но явно унижена и загнана жизнью в тупик. Люди к этому привыкли — денег никто не бросал. Никто даже не останавливался, чтобы послушать слабый жалующийся голос человека, попавшего в беду. Тюфяков не знал, что ему делать. Он подошёл, встал рядом и стал подтягивать песню. Голос его поначалу дрожал от волнения, а потом приобрёл уверенность, и они допели романс вдвоём до конца. Тюфяков стоял с женщиной, которая так долго ускользала от него и вот теперь была рядом, не уходила и не могла никуда уйти потому, что идти ей было некуда, и по щекам его катились слёзы жалости, торжества и умиления. Вокруг собирались люди, люди как-то чувствуют, когда происходит что-то необычное. То, чего они не видят каждый день и к чему ещё не успели привыкнуть. Так было с первыми обложками порнографических журналов, потом с первыми калеками на проезжей части, с детьми в метро с табличками “Помогите на хлеб”. Постепенно народ ко всему привыкает, перестаёт замечать и останавливаться. А вот прилично одетый мужчина, который поёт козлиным голосом романс и плачет — это было так необычно, так оригинально, что народ останавливался и бросал деньги.
Лиза стала жить с Тюфяковым. Рассказ её оказался тривиальным: муж бросил, когда потерял работу, родители оказались настолько эгоистичны, что отказались  содержать, а зарабатывать деньги она не умела.
Жизнь Тюфякова приобрела смысл, они, наконец, поженились. Тюфяков был проницателен и быстро научился предугадывать желания супруги. Экономя и откладывая, он умел вовремя сделать ей приятное, преподнести подарок — то в виде шляпки и чулочек, то в виде новой полочки в ванну или пуфика. А иногда и просто обыкновенной коробки шоколадных конфет.
Лиза полнела, и Тюфяков в душе радовался, поскольку, чем тучнее жена, тем меньше шансов, что она уйдёт к другому. Лиза быстро освоилась и обнаружила в себе склонность к разного рода деятельности: она любила переставлять мебель, создавать уют, стелить кружевные салфеточки и даже повесила над кроватью две картины. Картины смотрелись очень миленько.
Каждый день Лиза вытирала с них пыль, хотя они почти не пылились. Отношения у Тюфякова с Лизой имели внутреннюю логику. Лиза дарила свою любовь Тюфякову, но не часто и не просто так, а в качестве вознаграждения, и тем самым наполняла жизнь Тюфякова энергией, стимулом и смыслом существования. Чтобы он делал в жизни, когда бы всё доставалось ему само по себе собой без труда! Роль продавца была забыта — у Тюфякова уже у самого появился маленький отдел, где работало двое продавцов, и по блату он пристраивал в магазин левые продукты, скрывал доходы, вёл чёрную кассу — короче, жил, как вся страна: добивался, преодолевал, и дышал полной грудью.
Увидев в очередной раз, как Лиза вытирает пыль с картин, висящих над кроватью, Тюфяков достал из шкафа давным-давно заброшенные кисти, пошёл на рынок и купил краски, а вместе с ними подрамник с загрунтованным холстом. Сама собой пришла в голову картина: две киски опрокинули корзину и разматывают клубок ниток. Корзина плетёная, тёплых тонов, белые котятки, розовый клубок шерсти. Рука сама повторяла скучные уроки, преподанные в детстве. Чистые краски, уверенный мазок, верный глаз — откуда что взялось. Картинка вышла лучше купленных на улице: уютнее, теплее. Так и хочется прижать к себе этих котяток вместе с пушистым клубком. Произведение было принято “на ура”, примерялось то к одной стене, то к другой. А к вечеру Лизу обуяла гордость за мужа и прилив к нему самых бурных чувств. Картины стали появляться чаще — на них изображались и котятки и птички и прочие идиллические картинки, которые были так понятны и близки Лизе. Лиза украсила все стены и вскоре приняла решение отнести часть картин в художественный салон. И вот тут случилось непредвиденное — в квартире появился искусствовед из художественного салона, и Тюфяков сразу почувствовал недоброе. Искусствовед оказался шикарным мужчиной невысокого роста в туфлях на каблуках. На нём был коричневый пиджак и в тон костюму галстук. Искусствовед покупал картины, которые хотел, потом без сожаления расставался с ними, когда за них давали приличную цену. Он легко завоевывал понравившихся женщин, потому что те, которые не находили в нём очарования, казались ему глупыми и никчёмными. При этом искусствовед был истинным профессионалом, то есть отлично чувствовал конъюнктуру рынка. Знал, что берут на стену в новостройки, что в подарок родителям, а что на свадьбу. Он безошибочно угадывал, где можно заработать, и с кем.   Профессия требовала быть психологом. Искусствовед не пришёл бы в дом посмотреть на картины, если бы не хотел их приобрести, но и лишних денег платить не собирался. Поэтому он не преминул аккуратно намекнуть на мещанско-любительский характер висящих картинок. Торговец картинами красиво говорил про одержимость гениальности, про свежий ветер, который веет с полотен импрессионистов, про бурю чувств и смятение зрителя. Чем больше говорил искусствовед, тем растеряннее становилось лицо Лизы, и тем подобострастнее она смотрела на гостя. Лиза была подавлена. Импрессионист ушёл, и Лиза заплакала! Она поняла, что всё, чем она гордилась, разрушено. Что истинное счастье — это иметь высокие потолки, много воздуха и большие полотна в золочёных рамах. Полотна, на которых пространство, жизнь, небо. В квартиру, где висят подобные полотна, приходят мужчины в шикарных костюмах, курят трубки и говорят о достоинствах картин, и её двухкомнатная квартирка с низкими потолками и кисками в корзинках стала ей отвратительна своим мещанским уютом и духовной пустотой. Спать легли в разных комнатах. Присутствие Тюфякова рядом вызывало у Лизы зубную боль. Тюфяков заперся в своей комнате, достал из шкафа чистую простыню, приколол её к стене, выбросил из чемоданчика все свои краски на стол, выдавил их густо на палитру, а когда взялся за кисть, руки у него дрожали. Он ещё не знал, что будет рисовать, а когда подошёл вплотную к простыне-холсту, то услышал запах моря, шум разбивающихся о скалы брызг. Он начал писать быстро и нервно. Море выходило неспокойным, бурливым, пенилось всё больше, выкидывая вверх солёную пену. “Да это же буря, — подумал Тюфяков, —  ну конечно же буря!”
Казалось, что кто-то незримый водит его рукой, а тот другой внутри него повторял, задыхаясь: “Ты хотела воздуха?! Вот тебе воздух! Ты хотела ветра? Вот тебе! Ты хотела брызг и порыва? Получи!” Сколько всего скопилось в душе Тюфякова: ненавистные парни, провожающие Лизу, её бывший муж, теперь этот искусствовед — все, кто хотели отнять у него его счастье.
На простыне не осталось белых пятен. Она висела тяжёлая под слоем красок во всю стену, и в полумраке казалось, что комната — это вовсе не комната, а утлое судёнышко, которое брошено в пучину, и море несёт его неизвестно куда и не ясно, куда вынесет.
Тюфяков был опустошён и одновременно счастлив. Он понимал, он чувствовал, что  сделал именно то, что от него требовалось. Что бы теперь не говорил искусствовед — он купит эту картину и выставит в своём салоне, а сам Тюфяков, опять обнимет свою Лизу, зароется лицом в её большое тёплое тело, и ему будет темно, тепло и сыро, прямо как в утробе матери.
2000 г.