Тихие радости обходчиков

У запора два врага:
Чернослив и курага.

Петруша Панишад.

Полуденное солнце лениво ласкало остатки подмосковной природы. Успевший потерять свою твердость, но еще не почернев, весенний снег радостно проваливался под эрзац кожаными сапогами. Покрытая масляными и угольными пятнами оранжевая безрукавка выпускала из своих пещер запакованные в вату телогрейки тонкие руки, оканчивающиеся покрытыми цыпками кистями, в одной из которой пальцы с обгрызенными черными ногтями сжимали длинную ручку кувалды, незыблемого атрибута железнодорожного обходчика…

Закончив за пять лет институт связи Сергей чувствовал себя новым человеком в новой стране. Широкие, как Родина-мать, возможности успешно превратиться из нищего студента в бескомпромиссного любителя роскоши, пытались окружить
его, как фашистские захватчики советских партизан. И в отличии от последних сопротивления Сергей не оказал…

Блестя белым металлом, выбравшие себе точкой опоры горизонт рельсы пытались вобрать в себя тепло первых весенних солнечных лучей, чтобы затем отдать его без остатка земле, пытавшейся достать их железные тела сквозь шпалы, сделанные как из пропитанной ядом древесины, так и из бетонной смеси, по которым ступали ноги обходчика, характерной только этой категории населения походкой…

Деньги золотым дождем, как Данаю, погрузили Сергея в эйфорию новой жизни.На смену, привычного с детства метро, пришли сначала бесконечные такси, а затем и собственные «Жигули» девятой модели. Новые знакомые завораживали его размерами своих сделок. Смелость собственных начинаний приводила его в состояние непрекращающегося восторга…

Дымящийся черный кофе грозил оплавить пластиковые края стаканчика, хобби которого работать крышкой термоса, нисколько не мешало наслаждаться приторно-сладким обжигающим напитком. Поваленное дерево являлось
одновременно границей лес-насыпь и удобным седалищем для всех желающих. Глубокие воронки следов, игриво разбросанные по снегу, отмечали путь кслучайному привалу одинокого обходчика…

Радостная эйфория сменилась однообразными буднями. Скука бытия привычно упиралась в алкогольные разговоры «за жизнь» и опасность пьяного зачатия, не находя выхода в книгах, кинофильмах, знакомствах. Рутина доходов, которые
продолжали поступать с завидным упорством, больше не приносила иллюзии радостной старости…

Случайный порыв ветра принес плотное ощущение весенней свежести, когда железнодорожные пути пересекли выглядевшую черной раной на белом теле заснеженных полей реку, вмиг наполнил необоснованным предвкушением праздника
темно-коричневые от многолетнего пристрастия к табакокурению легкие обходчика…

На смену длинноногих моделей пришли рыжие тараканы. Жизнь, как будто под воздействием солнечного ультрафиолета, теряла свои краски, день ото дня превращаясь в нескончаемый латиноамериканский сериал на экране черно-белого
телевизора. Отношение с окружающим миром стало носить характер пустой формальности. Свои же истинные чувства, как Кутузов французов, Сергей загонял все дальше и дальше, в самые глубины подсознанья. Ураган банковского
кризиса, полностью разметавший его финансовую империю, напоил Сергея глотком долгожданного освобождения…

Наступал вечер, одаривая всех и вся не весенним холодом. Яркость солнца кто-то притушил до мягкого света красного фонаря фотолаборатории. День заканчивал свою двадцатичетырехчасовую жизнь. Обходчик подходил к станции.