Орецепторахобонянияио

    В детстве, в начальных классах приходилось ходить в школу пешком, с километр где-то или полтора.
Целое путешествие.
В памяти сохранилось многое. Особенно ранняя весна первого класса.
Только - только начал таять снег.
...
В школу будят сразу двое. Будильник и мама. Из-под одеяла не хочется даже мысленно. В принципе, дома прохладно, хоть батареи и горячие, форточку открываем на ночь всегда. Папа уже сделал завтрак. Макароны с сахаром - он был уверен, что я люблю их очень. Иногда он делает яичницу, сильно перемешивая яйца, почти омлет. И все это всегда с пол-литровой чашкой чая с лимоном и куском хлеба с маслом, тоже посыпанного сахаром. На улице еще совершенно темно. Снег уже почти сошел. Но рано утром лужи еще прихватывает иногда льдом. Я уже не надеваю свое пальто, в котором проходил всю зиму. Оно у меня в какую то серо коричневую клетку с цигейковым воротником. Теплое, но совершенно неудобное для катания на лыжах или санках с горы. Я одеваю болоневую куртку. Хотя мама все еще ворчит насчет пальто и простужения почек, мочевого пузыря, бронхита и т.д. Ботинки на меху. И кроликовую шапку неясного цвета. У меня ранец, но я все равно таскаю его за ручку. Я живу на непонятном этаже. По отношению ко всему дому - на третьем, но в моем подъезде он четвертый. У нас есть цокольный этаж. Всего пятьдесят четыре ступеньки - по девять на каждой лестнице. Деревянные перила - крашенные коричневой половой краской. Беленые известью стены. Поэтому пальто всегда было в известке. Каждая верхняя ступенька пролета накрыта плитой из цементно мраморной крошки, а остальные просто - серые, бетонные. На одной из площадок нет лампочки. В подъезде холодно. Я выхожу на улицу - еще темный сонный мир. Никого. Прямо напротив дома котельная, закованная в бетон и стекло. Вечно гудящий организм с трубами внутри, котлами и синим пламенем.
Воздух холодный и пустой. Никаких запахов.
Путь в школу у меня пролегает через дворы домов, мимо промтоварного магазина, отделанного по цоколь черной стеклянной плиткой, о скол которой я через год порежу до кости указательный палец правой руки.
Вокруг черная земля, неприкрытая ни снегом, ни травой. Только местами можно заметить черные спрессованные останки снега. Последние триста метров моя тропинка лежит с тыльной стороны старой "сталинской" трёхэтажки. Под окнами - огороды. Земля - еще более черная, какие то деревья, кустики.
И неожиданно, я ловлю себя на ощущении чего-то совершенно нового, необычного. Запах! Слабый бахромистый запах. Словно тайный волшебник махнул палочкой и изменил весь мир. Этим волшебником на все вёсны моего детства станут кусты черной смородины. Именно они первые просыпаются, первыми открываю почки, и даже крохотные листики, только-только появившиеся на свет - посылают всем свой ароматную трель - "Пора просыпаться!"
Я выросту. Тот - выросший - забудет эту ароматную симфонию.
Он иногда будет лопать смородину, будет вспоминать, что что-то связывает его с её запахом. Но так и не захочет вспоминать обо мне.
А я каждое утро иду в школу. Подхожу к кусту смородины и вдыхаю аромат ей молодых листков. Я однажды понял, что взрослые не понимают или не слышат этой музыки. Но она настолько красива и волшебна, что я решил остаться здесь. В весне 1973 года. Тот - взрослый - у него видимо есть дела поважней, чем этот запах. Я же так не думаю - ведь это Мой мир. И врядли я поменяю его на будущее.