2. По картине Преждевременное окостенение станции

 Время шагает клетками тротуара, и только печаль дождя оставляет следы на ее  циферблате. Который час я хожу вдоль обнаженных стен и не нахожу зовущей двери. Краски разбрызганного неба разукрасили меня изнутри, и мне показалось, что по позвоночнику струится радуга. За привычной работой дворник случайно уда-рил меня по голове, и во мне проснулся художник. Я взял его кисть, нарисовал куб полотна, висящего в воздухе, и задумался... Вдруг перед моими глазами предстала смерть в кубистическом исполнении: треугольная улыбка, разделяя череп на две части, прикрывала маску лица, а  в отверстиях глаз сквозила опустошающая глуби-на. С незапамятных  времен привыкший к церемонии траурной процессии, он тяже-ло переваливался с ноги на ногу в такт си-бемольному маршу. Кипарисом цвела его левая кисть. Оставляя глубокий узор колеи, по земле волочился рабочий инст-румент хранителя вдохновения.
  Перешагивая через шпалы железнодорожной ветви, печальный путник направлял-ся в небольшой привокзальный поселок. Сюрреалистической картиной застыла преждевременно окостеневшая станция. Поезд выжатым тюбиком лежал на рель-сах, слегка натягивая бельевую веревку горизонта. Близ вокзала растеклась чья-то тень, увешанная бумажными корабликами. На мягких часах без трех семь. Лучи ущербного солнца беспощадно пробуждали жизнь, но творческую обитель пронизы-вал мягкий лунный свет, ниспосланный путником. Ведь он так давно мечтал взгля-нуть на свой портрет, исполненный провинциальным художником.
  В поисках подходящего пейзажа он забрел на территорию кладбища. Седой ста-рик, захлебываясь от переполнявшего его вдохновения, закрашивал в черный не-обычайно изящный надгробный  бюст, то и дело добавляя в ведро земли для густо-ты красок. Нежнейшее чувство родства переполнило нашего героя. Он подошел к маэстро, торжественно скинул со своих плеч накидку и накрыл ею еще не высо-хшую работу. Не говоря ни слова, мятые руки развернули чистый лист, и старик на-чал картину.