Этот негодяй фант

(маленькая повесть)


"...Она известная певица,
он-только муж известной певицы
или, выражаясь закулисным термином,
муж своей жены."
А.П. Чехов
("ОН И ОНА")


Глава 1.

Купив за целковый бутыль водки и селедкин хвост, Фант направился к своему другу Лёхе Беренстайну, которого не видел уже месяца три с половиной. Решение навестить старого корефана созрело в голове Фанта вчера вечером, когда в пивной Коля Яблочкин за столиком сообщил, что их де старый друг, сильно де зашибает с этим делом, и что нет, мол, недели, чтобы его, значит, Лёху Беренстайна, да не шмонали в полицейском участке пьяного в стельку. Новость огорошила Фанта. Коле он доверял, и уж если тот сам заговорил с ним о Лехе, значит положение последнего – сугубо свинячее.

Леха был самым близким другом Фанта, они вместе учились в строительной академии на инженеров. Недоучившись в ней два года, Беренстайн женился и с учебой завязал навсегда. Видеться друзья стали реже. У Лехиной супруги был скверный характер, та всячески препятствовала встречам мужа со своими друзьями. Пути-дорожки их пошли врозь.

С грехом пополам окончив Академию, Фант получил диплом и, отработав месяц на строительстве беломраморного дворца на берегу матушки–Волги, ушел в отставку. Жизнь потекла меж колодой и кружкой пенистого пива. Играл он, в основном, в кабаках против простых мужиков. В карты Фанту везло. Главную причину сего везения открыл ему в пьяной беседе все тот же Лёха Беренстайну - Фанту не везло в любви. В то время как все однокашники давно переженились, да нарожали детей, Фант рост олухом и любимой женщины себе не завел.

На вырученные от преферанса деньги он купил себе каморку в центре города и мирно в ней существовал. Обнаружив в себе недюжинные способности к литературе, регулярно публиковал свои повести и рассказы в различных изданиях под неизменным псевдонимом – «Ф. Ли». Никто не знал кто этот Ли, и посему не беспокоил автора избиениями и прочими рецензиями. Гонорары были достаточно высоки и позволяли Фанту недели по две-три забывать о картах.

И вот убийственное сообщение о Лехе. Фант осведомился у разбухшего от пива и раков Коли Яблочкина, когда тот в последний раз видел Хобота – так звали Леху в академии. (Надо сказать, что Коля учился и закончил её вместе с Фантом, но, поработав на том же белокаменном “муравейнике”, положил диплом под сукно и пошел к старшему брату торговать пивом).

Коля сказал, что молва донесла до него слух, будто Хобот немножко бухает. А на вопрос о месте работы Лехи, Коля ответил, что его можно видеть на пристани - когда приходят богатые пароходы, он с компанией ещё трех-четырех синяков тягает барские чемоданы и тащит их куда скажут. Однажды его аж в Зубчаниновке видели. Фант прикинул расстояние и присвистнул. А много ли за вечер получается? Коля вскинул глаза и честно подсчитал:

- Один, два целковых в день, в зависимости от маршрута.
“И то помощь семье” – подумал Фант. Коля в это время позеленел и зло бросил:

- Забыл, сволочь, старых друзей!

- Что не заходит?

- Из принципа! Все в “Коралле” пробухивает. А “Коралл” разве пиво дает? Моча ослиная!

… В этот день Фант поклялся навестить друга и отучить пить.



Глава 2


Олимпиада Алексеевна Беренстайн в душе ненавидела всех друзей своего мужа. Замуж она вышла по любви и напрочь отбила охоту мужа учиться строительному ремеслу и честно работать. Сама она имела диплом инженера-энергетика и, подфарцовывая, кормила семью.

Алексей уважал и любил жену. И, пойдя у неё на поводу, забыл друзей. Сначала забылся  Йох  Федоров. Вместе с ним шалопай Фант. Бенц Боризов сам ушел в науку. С Плющами дружили семьями.

Плющевская Ванда дружила с Олимпиадой и на этой почве жены позволяли мужьям встречаться. Но потом Ванда Алановна зачастила в Бразилию, где у нее был миллионер дед (ну, может знаете: Алан Делон – знаменитый киноартист). С ней зачастил и Аркаша. Из очередной поездки Плющи привезли ред-чайшую роскошь – кинопроектор “Тошиба”, и Аркадий открыл первый в городе синематограф. Дело оказалось прибыльным, Плющи быстро набрали вес, припухли и Беренстайнов забыли.

Аркадий часто ездил в Москву, Питер, Лондон, Нью-Йорк и привозил все новые и новые картины. К Плющам в синематограф стекался люд со всей Руси, а в Самаре прошел слух, что приезжает сам Алан!

Обуревший, сияющий и лакированный Плющ, сойдя с богатого парохода, прибывшего с Того Света (из Америки), не заметил среди услужливых носиль-щиков, своего старого друга Леху Беренстайна. А тот в свою очередь не узнал Плюща.

… Крадучись, Фант взбежал по каменной лестнице на третий этаж и затаился у двери с табличкой “Беренстайнъ”. Шагов Олимпиады слышно не было и он аккуратно пнул дверь ногой. Оказалось мало. Пнув еще трижды и услышав скрипучий голос “хто?”, Фант радостно крикнул: “Хобот, открой, это я – Фант”. Дверь открылась. На Фанта смотрели красные глаза с опухшей и помятой физиономии.

- Фант, извини, нету ни копья, через неделю отдам, ей Богу, Фант, изви-ни, ни копья… через неделю, ей Богу, Фант…

- Ты что, Нос?

- Через неделю, ей Богу, все отдам.

- Какая неделя? Это же я, твой друг…

Леха тупо смотрел на гостя и последний понял, что приглашения он не дождется. Квартира сияла чистотой и шикарностью интерьера. Помятый вид Хобота с ним явно не сочетался. Чувствовалась властная рука Олимпиады.

Фант закрыл за собой дверь и зашел в апартаменты. Хобот попятился, а когда гость снял ботинки и прошел в гостиную, бросился к серванту и дрожащими руками достал жалкий клочок бумаги. Дрожа то ли с перепоя, то ли от волнения, он долго что-то читал и вдруг заулыбался и расцвел.

- Э–э, Фант, а я ведь тебе ничего не должен …Э–э… Гы–гы, – обнажил Хобот свои некогда белые зубы. Одного переднего уже не хватало.

Фант достал из–за пазухи бутыль с царской водкой и селедкин хвост. У Хобота заискрились глаза, он весь заурчал в нетерпении, но вдруг заметив на стене портрет жены, обмяк.

- Фант, - замялся он, - у меня нельзя…, - и перекрестился на портрет.

- Пошли ко мне. Только сначала приведи себя в порядок, - отправил Фант друга в ванную.

Через полчаса по Самаре поползли слухи, что Олимпиадиного-то мужа видели с этим забулдыгой и шулером Фантом.



Глава 3


- Не твои хоромы, конечно, - шутя оправдался Фант, приглашая гостя в свою каморку.

- Жениться тебе надо, - посоветовал Хобот, оценив холостяцкую обста-новку квартиры.

- Зачем мне жениться? У меня, вишь, на стене Иисус висит. Есть на кого молиться, - отшутился Фант и перекрестился на икону.   

Холостяцкая обстановка состояла из скромного, обитого плюшем дивана, лакированного стола и трех стульев местной фирмы “Пуассон”. Стены украшала вышеназванная икона и портрет неизвестной девушки.

- Люба Гранде, - объяснил Фант, на немой вопросительный взгляд Лехи.

В маленькой кухне висел умывальник и стоял старый керосиновый примус. На окнах занавесей не было. От солнечного света спасали жалюзи.

-  Ну–с, к столу, - пригласил друга Фант. На столе, застеленном  “Искрой”, стоял бутыль с водкой и лежала простенькая  закусь – хвост селедки, два соленых огурца, три позавчерашние картофелины и краюха серого хлеба.
 
-  Я дома не жру, - объяснил Фант обилие продуктов на столе.
Хобот поморщился и первую выпил не закусывая. Фант закусил картошкой и сладко зевнув, откинулся на спинку стула. Та хрястнула и он, совершив кульбит, оказался на полу.

-  …в кочерыжку, этого Пуассона! – встал он с пола и сел на диван.

Хобот достал кисет с махрой и оторвал от скатерти–газеты кусок под самокрутку.

- Не позорься, Лех, - вынул из кармана пачку “Османа”  Фант.
Сладко затянувшись папиросным дымом, Хобот начал разговор.

- Пью я , Фант крепко… Ничего не помогает, спился на хрен! Черти по ночам уже скачут…

- А Олимпиада?

- А что Олимпиада?! … - Хобот смачно сплюнул и замолк, - … Знаешь, если бы я не бросил Академию, все бы вышло по–другому. Я женился по любви, думал: будет семья, буду ее содержать, главой стану. А получилось? Она меня содержит, а я, чтобы в глаза ее усталые не смотреть, и от стыда не сгорать, напиваюсь как свинья, глаз открыть не могу. И теперь вообще протрезветь боюсь, что я ей скажу за все это?

- Я слышал ты на пристани промышляешь?

- Да, с Мавром туда ходим, чемоданы да сундуки таскаем. Целковый дадут – хорошо, а два – значит завтра отдыхаем. И в кабак…

- Где гитарист?

- Да в “Коралл”.

- Яблочкин на тебя в обиде, за то, что не заходишь к нему.

- Да не все ли… Давай выпьем, Фант за встречу!

- Давай!

Закусив огурцом и достав по папиросе, Хобот произнес:

- Плющ, наверное сигары гавайские курит…

- Опух, сволочь… Ты когда его в последний раз видел?

- С год…

- Я тоже…

- Слышь, давай к нему сходим сегодня. Кино посмотрим. Ты видел ЭТО когда–нибудь?

- Что – это?

- Ну, кино…

- Да! Плющ, когда только аппарат привез, мы смотрели. С тех пор ни Плюща, ни кина! – Хобот провел рукой по воздуху, - Ни кина, ни хрена…

… Ветер поднимал с земли пыль, обрывки газет и таскал их по улочкам старой Самары. По одной из них, по улице графа Толстого, шли, пошатываясь, два молодых человека, чуточку веселые, но аккуратно одетые и облитые цве-точным одеколоном “Флер а Флер”.

На заборе висела  реклама:

Сегодня
Синематографъ
Новая фильма
“Аллан Делон против Ниндзя”
Вход только взрослым. Билет – 1 рубль.

Весь город знал, что “новая фильма” начинается в девять вечера. Оставалось десять минут. Ходу было в два раза больше. “Так даже лучше”, – решили друзья.

Подойдя к синематографу, они удивились закрытой двери в зал. “Вот те на!” – опешил Хобот и громко уперся в нее лбом. Дверь открыл усатый дворник с метлой на перевес.

- Че надо?

- «Че надо? Че надо?» – передразнил дворника Фант, - Барина зови.

- Пшел вон! – зло бросил дворник и попытался закрыть дверь.

- Ну, ты !!! –заорал на него Фант, выбирая слова пообиднее,
- Ну, ты!!! Махачкала!!! Зови барина, сука! Скажи, из Стокгольма тайная ревизия приехала! Вот удостоверение…

Фант сунул под нос дворнику бубнового вольта. В темноте последний сошел за корочки, что вытянуло по струнке обладателя метлы и направило на поиски барина. Друзья прошли в зал и сели. На светящемся экране элегантный мужчина наполнял бокалы шампанским.

- Это дед Ванды, - шепотом пояснил Хобот, - в молодости.
Вскоре послышался голос дворника.

- …Тайная ревизия, говорят… Из СТОНГОЛЬМА! Вот!

- Из “Стонгольма”, говоришь?

- Да! Вон они сидят…

Хобот развернулся, взял барина за рукав и посадил рядом с собой. Плющ без ошибки уловил в сложном каскаде запахов, исходящих от Хобота и Фанта, запах переработанной водки и, поморщившись зло бросил:

- Не могу смотреть как мои друзья спиваются!

Затем гордо встал и удалился.

Нашли его в директорском кабинете. Он сидел прямо на столе и курил “Гавану”.

- Дай сигару, Плющ! – потребовал Фант.

Плющ гордо молчал.

- Леха–то, вишь, спивается! Каждый день беспробудно веселый. Пароходы на пристани встречает! Узлы барские да тюки таскает! А ты, сука, брюхо растишь?

- Лех, ну… я же предлагал тебе работать со мной, - попытался оправдаться Аркадий Ильясович, и пояснил свою глубокую мысль, - прокат фильмов устраивал, тебе место отдавал, ну…

- Кому в этой дыре твои фильмы сперлись?! – зло оборвал его Фант и осекся. В комнату вошла Ванда Алановна Плющ (урожденная Делон). Она улыбнулась Беренстайну и с ненавистью посмотрела на Фанта. Немой вопрос застыл в ее взгляде: «А что делает здесь этот жулик?».

Фант встал со стола, произнес сакраментальную фразу:

- Не жулики мы! - и гордо удалился. Вслед за ним, раскланявшись, вышел Хобот.

- Привет жене… - бросил на прощанье Плющ.


Глава 4


- Проклятые кресты! – сетовал жене Йох Зурабович Федоров, - Утаивают, понимаешь, продукты, торгуют ими, понимаешь, на рынке, оброк не платят, сукины дети! Этак самому за плуг недолго встать!

- Спокойнее, Йося, - попыталась вставить в монолог мужа Зоя Арнольдовна Федорова (урожденная Струве).

- Сколько раз тебе можно объяснять – не называй меня этим жидовским именем! – вспылил Йох Зурабович, и с плохо скрываемой злобой посмотрел на жену.

У той брызнули слезы и она, утираясь платком, неуклюже вышла из комнаты. Зоя Арнольдовна готовилась стать мамой. До заветной цели оставалось три месяца.

Йох Зурабович терпеть не мог слезы супруги и потому решил быстрее ретироваться из дома.

- К Бенцу схожу, - крикнул он жене, и, вытащив из вазы пряник сунул его в карман.

Бенц Боризов жил на самой окраине Самары, на улице Полевой. С женой и сыном Нурали Бенцовичем, они занимали особнячок с сараем и влачили довольно безбедное существование. Окончив вместе с Фантом и Йохой строительную академию, Бенц сразу же спрятал диплом и стал изобретателем. Первое открытие не заставило себя долго ждать. Из большой кастрюли он изобрел самовар. На полученный гонорар купил особняк с сараем, жену и сына Нурали, трех лет отроду.

Именно для трехлетнего олуха Нурали, Йох Зурабович и захватил пряник. Но дорога была не близкая и желудок помещика оказался сильнее благородного порыва души. Судьба пряника решилась в два укуса.

На подходе к дому изобретателя, Йоха Зурабовича обуял стыд за съеденный гостинец. Маленький Нурали являлся крестником Федоровых и вот так, без пряника заходить было не очень удобно.

На счастье, Бенца Владленович находился в сарае, то есть, в мастерской. По лязгу и скрежету напильника, Йох Зурабович понял, что работа над арифмометром кипит и близка к завершению.

Столкнувшись с трудностями математического характера, Йох Зурабович начал искать способы облегчения подсчета своих доходов и расходов. Помочь вызвался кум, пообещавший за сто целковых изобрести арифмометр, да такой, что ни у кого в Самаре подобного не будет.

И вот теперь каждый день, когда жена бросалась в слезы, Йох Зурабович уходил погулять и в конце концов приходил к сараю Бенца Боризова.

- Здорово, мужичок!

- Здорово, кум! 

Бенц внутренне был готов к визиту кума, поэтому выбрал самый крупный напильник и с эгоизмом заелозил им по ржавому железу будущего арифмометра.

- Не слышу! – сквозь визг донесся до него крик кума, - Не слышу, уши… уши заложило! Ты же знаешь я в уши долблюсь!

Сказав последние слова, Бенц на секунду прекратил акаянную работу. Но едва заказчик открыл было рот, мастер вновь налег на напильник и с душой запел:

- Ви! А! Энималз!!!

Йох Зурабович вытряхнул из карманов крошки пряника и, жестоко сплюнув на арифмометр, вышел из сарая.

- На каждую хитрую задницу есть болт с винтом! – зло сказал он и закрыл дверь сарая на щеколду.



Глава 5



Раздосадованный напрочь Йох с трудом подавил возникшее в глубине души желание обложить сарайчик кума соломой и поджечь. Не то чтобы это произошло по доброте души землевладельца, скорее гуманность объяснялась выглянувшей в окно Оксаной Августовной Боризовой, женой горе–изобретателя. Супруга вроде как спасла жизнь Бенца. Сам он, не подозревая о нависшей над головой угрозе, елозил напильником по броне будущего “Феликса”. Йох мило улыбнулся Оксане и, хлопнув калиткой, пошел прочь.

Беременное состояние жены тяготило жизнь помещика Федорова. Пребывание в собственном доме подобало ходьбе в узкой обуви на высоком каблуке по перепаханному полю. Йох вспомнил своего сокурсника по Строительной Академии, горемыку и писателя Фанта Ли , одного из немногих, уцелевших после всеобщей моды студентов старших курсов жениться. Фант с небольшой кучкой сподвижников вырвался из этой неволи и прожигал свою жизнь в холостом одиночестве. Со времени женитьбы Йоха Зурабовича прошел год с небольшим. Месяцев восемь он не видел никого из своих друзей, за исключением кума, и мысль о посещении холостяка мгновенно созрела в мозгу в противовес перспективе возвращения в опротивевший семейный очаг.

В начале одиннадцатого Йох постучал кулаком в дверь каморки Фанта. К огромному удивлению хозяин явился снизу. Сначала раздались шаркающие шаги, затем появился усталый Фант и искренне опешил, увидев у дверей своей пещеры уважаемого в Самаре купца, видного помещика и агронома Йоха Зурабовича Федорова.

- Здорово, Фантик! – нежно приветствовал его агроном–теоретик.

- Никак вощь в лесу сдохнет, если сам купец Федоров ко мне пожаловал… Здорово, брат Йоха. Вот уж не ожидал!   

Друзья обнялись. Обоняние купца уловило запах царской, но речь отнеслась к сему выводу спокойно, без лишних эмоций и констатаций.

- Вот, шел, понимаешь…

- Заходи, братан, заходи!

Тесная каморка Фанта, иногда месяцами не видавшая гостей,
приняла второго за день посетителя. Стол в комнате стоял не убран, с пустой бутылкой посередине и лежавшей вокруг недоеденной закуской.

- Хобот сегодня у меня был…

- Да ну!

- Истинный крест! Мы вот вместе и фанфурик уговорили…

- Царская?… - наконец удовлетворил свою информационную потребность Йох.

- Она… - подтвердил Фант.

- Вот уж с полгода ничего в рот не брал, - соврал Йох Зурабович. – Всё эта семейная жизнь, - купец тяжело вздохнул, - нет от нее ни покоя, ни душевного облегчения.

- Говорил я тебе не женись, дурак, не женись. Могила это! Говорил?

- Говорил!… - обреченно махнул рукой Йох.

- Я сегодня всех вас, голубчиков, видел. И Хобота, и Плюща, и тебя…

- И Плюща?!

- Ей богу. В синематограф к нему заходили…

- Опух? – угадал мысль друга Йох Зурабович.

- Опух! Ой, опух, - закатил глаза Фант, - и жена его опухла.

- А Хобот? – нетерпел Йох.

Фант вобрал в себя щеки, выкатил глаза и звонко щелкнул по горлу.

- Бухает…

Йох удивленно мотал головой.

- А ты что, никого не видел все это время? – в свою очередь удивился Фант.

- И не говори… - посетовал видный купец, - семья, брат, полжизни стоит. Скоро баба моя родит. И повешусь я, ей Богу… Как я тебе завидую.

- Моя теория относительно женитьбы верна, как ясный перец! Ты смотри, ведь что получается, итит твою мать. Хобот бухает без продыху, стыдно, говорит, перед женой, что нигде не работает и семье пользы не приносит. Плющ, весь блестит, бля… Пузень появился. Кабинет директорский красным деревом отделал. Ванда вся в брюльянтах. Живут себе на уме. До бедного Хобота и дела им нет. Опять же, кто о нем позаботится? Конечно, неженатый Фант… Или вот тебя взять. Знатный человек в городе. Уважение, деньги, почет и что? Туда же, в петлю готов залезть… Из–за семьи лишь одной.

Фант достал папироску, закурил и вдруг вспомнил:

- Как там Бенц поживает?

- Э–э–э-э! – с досадой протянул Йох. Семь матерных слов выстроились стройным логарифмическим рядом на языке купца, но в последний момент через них перепрыгнула тирада о тяжелом положении изобретателя Боризова, изгнанного женой в надворный сарай, и проклинающего матриархат в целом и эмансипацию в частности, как одно из его ответвлений.

Домой купец вернулся во втором часу ночи. Там он застал заплаканную жену. Выпустив семь приготовленных заранее слов и решив с утра отправится по деревням, несчастный упал в кровать и мигом уснул.




Глава 6



Через час после убытия помещика, Фант доанализировав события ушедшего дня, медленно разложил диванчик и сняв все, окромя малиновых в горошек трусов, лег спать. Едва он слепил свои туманные очи, как дикий стук в дверь напомнил ему о существовании женатых друзей.

На пороге, укутавшись в клетчатый плед, стоял Плющ. Тот самый блестящий и лакированный Плющ, еще несколькими часами ранее бухтящий по поводу беспутной жизни картежника Фанта.

- Выгнала? – участливо поинтересовался хозяин.

- Сам ушел, - гордо парировал Аркадий Ильянсович.

Фант обратил внимание Плюща на его босые ноги.

- Все ей оставил, - похвастался Аркаша.

Войдя в хибару, он первым делом сунул озябшие ноги в радиатор отопительной системы и, хитро подмигивая Фанту, извлек из-за пазухи бутылку “Наполеона”.

Не дожидаясь плющевских предисловий, Фант принес два граненых стакана и быстро распечатав коньяк, налил сто грамм замерзшему другу. Ну и себе, конечно.

- Давай, Плющ, шарахни. А то воспаление копыт подхватишь.
Плющ двумя глотками выпил коньяк и немного согревшись скинул с себя плед.

Фант с интересом посмотрел на малиновые в горошек трусы киномагната, сравнил их со своими и сделал вывод, что буржуи одеваются ничуть не лучше обыкновенных картежников.
Однако нечто белое, держащееся лямками на Плющевских плечах и заправленное в трусы, поразило богатое воображение Фанта.

- Подштанники видел, бюстгальтеры видел, но такое – в первый раз!

- Нравится?

- Да!

Плющ снял с себя дивную вещицу и протянул другу:

- Дарю!

- А что это?

- Майка.

- От слова “1 Мая” что ли?

- Вроде этого, - неуверенно согласился Плющ.

Фант вынул из-за уха чернильный карандаш, послюнявил его и вывел на подарке “Майка”. Затем уверенными движениями водрузил реликвию туда, где ей и положено было быть – прибил ее гвоздем к стене, рядом с портретом неизвестной красавицы Любы Гранде.

Буржуй тем временем разливал коньяк.

- Давай, Фант, за тебя!

- Угу, - согласился тот.

- Чтобы ты никогда не женился…

Одновременно с последними словами, Плющ взял стакан, грохнул им по Фантовому и, давясь, принял содержимое внутрь.

Фант зажал нос и повторил опыт.

- Эх, Плющ, разное пил, но такого – не-е-е...

- Хвранция, - пояснил Аркадий Ильясович.

Бизнесмен уже порядком покраснел, соловьиные глазки мило разъехались и Фант начал узнавать в нем старого доброго Плюща.

- У тебя папиросы есть? - жалобно обратился он к хозяину.

- “Осман”, - предложил Фант.

Плющ взял папироску, со знанием дела подышал в неё, смачно прикурил.

- Я, Фант, тебе одно скажу: не женись! Ни хрена хорошего в этом занятии нету! - Плющ тревожно огляделся и шепотом продолжил, судорожно тряся кулаком, - Ни хрена нету! Одно плохое!

Посчитав, видимо, что все секретное он уже рассказал другу, Плющ перешел на обычный фальцет и протянул руку к бутылке. Налил он добро, по полному стакану.

- Давно так не пил! – признался Аркадий и предложил, - За  меня!

- За тебя! – согласился Фант.

Бутылка сиротливо пустела в лучах восходящего солнца.

- Сколько время? – изображая небытие поинтересовался бывший буржуй.

Вместо ответа Фант сходил на кухню, порылся в заначках и невеселый вернулся в комнату.

- Нет ниче…

- Плохо, - догадался Плющ. – Скоро мой дракончик проснется и пойдет меня искать.

Плющ встал, развел руки в стороны и, закатив глаза, попытался найти свой нос указательным пальцем поочередно левой и правой руки.

С первой попытки пройти тест Неймарка не удалось. Плющ сменил конечности и со второй попытки ткнул мизинцем правой ноги себе в пятак. Диагноз медитации был беспощаден.

- Надо догнаться!

Фант развел руками.

- Три часа утра, - не знаю даже, что и придумать.

- Домой мне не прорваться! Но, Фант, поверь, там у меня море бухла – бургундское, мургундское…

- Онанское?

- Онанское , опанское, …?!? Шампанское!

- Может через окно?

- Ставни закрыты.

- У Хобота?

- Не-е-е, - уверенно отметил сие предложение Плющ, - Хобот ещё под-невольнее меня. Олимпиада от него все в комод сховала и амбарный замок по-весила. Бедный, уж и взрывать пытался и грызть, все по … ! Бесполезно! Мо-жет к Йоху?

- Этот агроном только что от меня ушел! В завязке!

- К Бенцу!

- А это идея! – поддержал Фант, - пошли, сто лет его не видел.

Плющ накинул плед, одел старые калоши и, погасив лампадку, друзья направились к изобретателю Боризову.

Калитка оказалась незапертой. Войдя во двор, Плющ многозначительно ткнул пальцем в огромный особняк, темневший в глубине.

- Я думаю, что он там!

Фант вслушался в тишину и слабое поерзывание чего-то металлического по невидимому механизму. Скрежет исходил из сарая.

Дверь поддалась со страшным скрипом, что-то громко блямцнуло внутри, кто-то с чего-то соскочил, ударился обо что-то головой и, схватив зубами сигарету, налег на напильник.

Фант зажег спичку и увидел изобретателя Боризова за работой.

- Здорово, Бенц!

Давно отчаявшись увидеть кого-либо окромя собственной жены и заказчика–кума Федорова,  Боризов страшно обрадовался гостям.

- Фу–у–у! – выдохнул он, - Заходите, мужики. Я думал жена завтрак принесла или Йох контролировать пришел! Я, вишь, ему компьютер изобретать подрядился, так он меня в день по два раза навещает.

Плющ похлопал будущего “Феликса” по 50–миллиметровой броне и тоном профессионального набивальщика перфокарт заметил:

- Видал я компьютеры! В Сан–Франциско! Полезная вещь!

- Да, полезная, - согласился Бенц, - но зачем он купцу, никак не пойму!

- Не чаял я тебя в живых застать! Йох сказал, что ты себе электрический стул изобрел, - перебил друга Фант, - жена, говорит в сарай выгнала, сын олухом растет, как ты ещё живешь, не пойму.

Плющ снял с себя плед, почесал голое пузо и изрек:

- Вот от жены ушел!

Бенц с восхищением посмотрел на смельчака. Голопузый герой неожиданно предложил:

- Бенц, бухнуть хочешь?

Три года, ровно столько изобретатель Боризов прожил уже со своей супругой, и ровно столько он не слышал слова “бухнуть”. Приятной свежестью повеяло от заманчивого предложения. Голова сладко закружилась и Бенц согласился.

- Хочу!

- Бери, что-нибудь, пошли к Фанту!

Бенц задумался.

- Э –э, дык, у меня и нету ничего.

- Ну, ты же изобретун: выдумай что–нибудь, только покрепче.

Бенц почесал затылок, взял логарифмичку и лихорадочно задвигал по ней бегунком.

- Сорок пять градусов хватит? – спросил он, когда расчеты были закончены.

- Давай быстрей, - не терпелось Плющу.

Бенц взял лом, вставил его в щель на корпусе арифмометра, поднажал и открыл какой-то потайной люк.

- Держите меня за ноги, - приказал он и бросился в темноту.
Минут через пять он заорал:

- Тяните! Готово!

Аркаша и Фант вытянули изобретателя с десятилитровым бутылем в руках.

- Брага! – уверенно заявил Плющ.

- Глупый, - не согласился с оскорблением Бенц, - "Боризовка”, водка моего изобретения. Вы первые дегустаторы. А ты, Плющ, коли так много знаешь, то ее и потащишь!

- Я согласен, - кивнул Фант.

Перед уходом Бенц включил прибор “ЛЖЕБЕНЦ–01”, состоящий из маятника Фуко, с примотанным к нему огромным напильником.
Закрыв дверь в сарай, он попросил друзей оценить достоинства прибора.

Скрежет стоял такой, что ни одна собака в округе не догадалась бы об отсутствии изобретателя.

- Так и живу.
Троица вышла на улицу. Плющ шел в одних трусах и галошах, прижимая к пузу бутыль водкой. Плед он, исходя из соображений удобства работы, выкинул.

Показался дом Беренстайнов. У Бенца с Фантом не было даже и мысли будить Алексея Вольдемаровича в такой ранний час. Плющ же, видимо решил увести за собой всех верных мужей города.

- Фант, сейчас будем мимо окон Хобота проходить, возьми булыжничек, кинь его легонько, авось проснется.

Фант поднялся с мостовой небольшой камешек, приметился и запустил им в окно Беренстайнов. Сверху что-то ойкнуло и с обильным матерком полетело вниз. Приземлившись это “что-то” материализовалось в Алексея Вольдемаровича.

- Кто кинул?, - зло спросил он. – Кто в ухо хочет?

- Не шуми, Хобот, это мы, - успокоил друга Плющ, указывая на бутыль.

- Водка? – не поверил своим глазам Алексей. – Плющ? Бенц? Фант? Едри всех ваших в кочерыжку! А я значит вылазию покурить на подоконник, только ноги вниз свесил, булыжник мне бац прямо в лобешник, и я с третьего этажа вниз.

Довольный  неожиданно наклевывающейся попойке, Хобот весело болтал по дороге, периодически обнимая всех своих друзей.

- Эх, чудить хочется! – дико восклицал он, подтягивая свои малиновые в горошек трусы. – Надо Йоху вытащить!

- Ничего не выйдет, я его уже видел сегодня! У него то ли баба беременная, то ли сам он рожать собрался! В завязке короче.

Где–то в районе улицы поэта Некрасова что-то ухнуло четыре раза.

- Колокол звонит. Четыре утра, - сообщил знаток обычаев самарской интеллигенции, директор кинозавода Аркадий Ильясович Плющ.

- Слышь, Хобот, подержи бутыль, а я трусы подтяну, не могу, резинка слабая, - попросил “директор”.
Издали послышался цокот русской тройки.

- Кони Йохины, бля буду, - узнал лошадей Бенц.

- Тпрр-у-у!!!

Хобот, вернув бутыль Плющу, кинулся наперерез упряжке и схватив лошадей за узду, остановил их.

Кучер в знак благодарности больно стегнул бандита промеж лопаток.

- Ты, чмо болотное ! – заорал на него обиженный Хобот. – Где хозяин?

- Поди извинись, - ответил кучер.

- Йох? – не поверил своим глазам Хобот, - Сам за рулем?

Плющ, Фант и Бенц уже влезли в бричку и похлопывая Йоха Зурабовича по всем мягким местам указали тому дальнейший путь.

- К Фанту! Бухаем!

Купец немножко поломался для солидности, посетовал на необходимость поездки в деревню, что кресты, мол, оборзели, революцию готовят и так далее, но чистая как слеза Боризовка и обильное количество её сломили железную волю агронома–теоретика

- Эх! Один раз живем! Поехали!



Глава 7



Проснувшись утром в постели одна, Ванда Алановна Плющ удивилась заботливости мужа, готовящего, по ее мнению, на кухне завтрак.

Удивление сменилось на легкое остервенение, после того, как Ванда Алановна вспомнила, что муж напрочь не умеет готовить.
Отсутствие пледа и холодный отпечаток Аркашиного силуэта в постели, привело Ванду в мегерное состояние.

- Сбег! – предположила она, и, подойдя к окну, подергала решетки, - Странно, ставни закрыты, решетки целы! Куда делся? Неужто через дверь ушел? Так, так, так…,- попыталась вспомнить она. – Мы вчера ругались?… Да нет вроде!… Все вчера было нормально. С “Коламбиа пикчерз” контракт подписали, дед приезжает… За фильмом в Грецию надо ехать. Фестиваль в Каннах… Может уехал уже?
 
Костюм Плюща висел на стуле, лакированные штиблеты стояли под кроватью, все галстуки и бабочки оставались дома.

- До ветру пошел… - решила Ванда и вновь легла в постель. – Не иначе…

Через час она проснулась. Муж нагло отсутствовал. Проведя ревизию личных вещей, Ванда Алановна сделала вывод, что Аркаша исчез, имея при себе:

1. Трусы малиновые в горошек белый – 1шт.
2. Майка белая – 1 шт.
3. Плед в клетку – 1 шт.
4. Бутыль “Наполеона” – 1 шт.

Систематизировать эти четыре вещи самостоятельно она не смогла и пошла посоветоваться к близкой подруге Олимпиаде Беренстайн.

- Твой-то дома? – поинтересовалась Ванда прямо с порога.

- Мой?! - опешила Олимпиада. – А! Ты про этого, что ль!? Не знаю, сейчас посмотрю.

Олимпиада осмотрела мебель, заглянула под кровать, в кладовку, на антресоли и развела руками.

- Черт его знает! Не помню куда я его засунула! Вот убиралась вчера….

- Слушай, а он дома-то ночевал?

Вопрос застал Олимпиаду явно врасплох. Она напрягла память, для чего–то заглянула еще раз в шифоньер и пожала плечами.

- Не помню! По-моему, ночевал, а, может и нет… А зачем он тебе?

- Да вот, мой куда-то запропастился, легли вроде вместе, а проснулась одна.

- Ну и что?

- Да странно как-то…

- Я уже привыкла. Твой хоть при деле, фигура заметная в городе, по за-границам ездит, а этот… - Олимпиада махнула рукой.

- Да мой хоть при деле… - повторила комплимент Ванда Алановна, решив не упоминать про свое бразильское происхождение.– А твой? Кстати, чем он вообще занимается? Говорят его на пристани видели?

- Его вчера с Фантом видели..

- С Фантом? Фу, какая мерзость! Да, они же вчера к нам приходили… Да, точно! Пьяные вдрызг. Одеколона обожрались. Аркаша их выгнал. Он у меня молодец. Правда?

В дверь постучали.

- Не заперто.

- Олимпиада Алексеевна, на пару слов!

- Иду, Пелагея Ануфриевна… Соседка, - объяснила Олимпиада Ванде.

- Слушай, красавица, слухи ходют, что твой дома не ночевал.

- Ну…

- Видели его! – гордо сообщила Пелагея Ануфриевна. – Видели в одних трусиках, на босу ногу, по улице шлепал.

- Когда? – заинтересовалась Олимпиада.

Упоминание “трусиков на босу ногу” навело Ванду Алановну на мысль о проведенной сегодняшним утром ревизии.

- Слушай, бабуленька, а моего часом не видали нигде? - спросила Ванда.

- Ты кто, милочка, будешь? Не Плющиха ли?

- Плющиха, Плющиха….

- И твой в одних трусиках.

- Как в одних трусиках? – опешила Ванда, - Не может быть, а майка белая - 1 штука? А плед в клетку – 1 штука? А бутылка?

- Во-во! Бутылка была! Большущая, литров на десять, а майки не было! И пледа тоже, в клетку…

- Как – не было? Врешь, бабка! Я тебе щас глаза выцарапаю!

- Помогите! – завопила соседка и убежала к себе.

- Дура ты! – отругала подругу Олимпиада. – Всю агентуру мою распугала. Бабка ценная, кстати. Если говорит - нет пледа, значит – нет и точка! А вот куда они шли, мы по твоей милости и не узнаем.

- Пледа нет! Вот стерва–то! – не прощаясь с Олимпиадой, Ванда захлопнула дверь и помчалась к себе.

Через десять минут она вернулась, держа в руках плед.

- Вот он, родненький, - поцеловала пропажу Ванда, - вот он мой клетчатый!

- Пришел что-ли?

- Принесли…

- Плюща?

- Что? Да нет – плед!

- Фу–ты, я думала случилось что.

- А майки нет…

- Кто принес–то?

- Служба находок. Говорят супруга изобретателя Боризова у себя на заборе нашла, и по вышитой фамилии отнесла в службу…

Ванда отвернула уголок пледа и показала надпись: “Плющи”.

- Значит они у Боризова были… - поняла Олимпиада.

- Как ты догадалась?

- Интуиция.

- Тогда пошли к нему! Сейчас я задам Аркаше такую трепку, век будет помнить – майки–то нет!….

Оксана Августовна Боризова вязала трехлетнему сыну носки. Муж жужжал в сарае и на призыв отдохнуть или просто пожрать не отзывался. Она была в курсе, что со дня на день истекает срок контракта, подписанный её мужем и видным помещиком Йохом Федоровым по сооружению адской машины “Феликс”.

Просрочить сей контракт, по утверждению Бенца Владленовича, не было возможности, потому как, мол, за работой следит весь научный мир, и Йох плюс ко всему достаточно привередливый заказчик и может содрать неустойку в валюте.  Опираясь на эти веские доводы, Оксана  Августовна мирилась с затворничеством мужа.

- Здравствуй, Оксана! – поздоровалась с женой изобретателя Олимпиада Беренстайн. Ванде же не терпелось узнать подробности ночных путешествий мужа и она сразу перешла к делу.

- Оксана, скажи, он в майке был?

- Кто?

- Мужик мой!

- Не знаю…. – опешила Оксана.

- Ты не видела его что-ли?

- Да нет.

- А плед?

- Утром я вышла на улицу. Он на калитке висел, ну я сразу его и сдала куда следует.

- Странно…

- Надо у мужа спросить, пошли во двор, он работает.

Из сарая доносились душераздирающие звуки бурлящей работы.

- Бенц! – закричала Оксана и хлопнула кулаком по двери.

Реакции не последовало.

- Бенцушка!!! – в три голоса завопили женщины.

“Бенцушка” монотонно скрежетал металлом о металл. Оксана напряглась и распахнула дверь. Сверху упало ведро. Будучи женщиной спокойной, Оксана перешагнула через него и вошла в мастерскую.

Обратно она появилась через минуту, держа в руках маятник Фуко и круп-ный напильник. “ЛЖЕБЕНЦ – 01. Стерео” – прочитала она и села прямо на землю.

В соседней хате зазвенели стекла. Через дырку на заборе, с рогаткой в руках, пролез какой-то мальчуган и забежал в дом.

- Опять стекло соседке разбил, никакого спасу от него нет. Три года всего…. Безотцовщина! – вздохнула Оксана и встала с холодной почвы.

- Где же они все?

- Слушайте, вчера Федоров вечером заходил, у него жена ведь родить должна, может, родила уже?

- Пойдемте к Федоровым, - согласилась Олимпиада….

Зоя Арнольдовна ждала потомство и мужа из деревни. Если второе обещалось быть к вечеру, то первое ожидалось чуть позже, месяца, эдак, через три.

Для выяснения обстоятельств производства на свет себе подобных, Зоя Арнольдовна решилась в отсутствии мужа пригласить известную в городе знахарку и повитуху Ризольду Гвидоновну Шаманову. Бабке уже перевалило за сто двадцать и она безошибочно могла определить пол, количество и национальность вынашиваемого потомства.

Последний пункт Зою Арнольдовну не интересовал, об этом она прямо заявила старухе. Ризольда Гвидоновна перечить будущей маме не стала и, получив десять целковых, высказала свой прогноз:

- Девочка!

- Девочка?! Ура! Ура! – захлопала в ладоши Зоя Арнольдовна, - Всегда мечтала о девочке.

- И мальчик! – уверенно заявила старуха, вслушиваясь в бурчание Зоиного живота.

- Мальчик! – обрадовалась супруга купца. – Йох мечтает о мальчике!

- Два мальчика, - добавила Ризольда Гвидоновна. – Итого – трое, с вас еще двадцать рублей.

Получив дополнительную плату, бабка удалилась. В дверях она столкнулась с делегацией жен друзей будущего отца.

- Трое! Торе! – похвасталась Зоя Арнольдовна. – Два мальчика и девочка.

Оксана Августовна опустила на пол маятник Фуко. Старая Ризольда остановилась на пороге.

- Девочки, рожать соберетесь – обращайтесь в кооператив “Колдунья”. Лучшие знахари, современная технология. Стопроцентный успех. Масса дополнительных услуг. Оплата в рублях и индийских рупиях. Что хочешь определю. Телефон – 01, телефакс – 02 “Стерва”, можно просто “Старуха”. Ну, привет! Я побежала!

- Стой, мать, заходи сюда, - вернула её Ванда. – Дело есть!

- Да ладно, ты, - осадила подругу Олимпиада, - только деньги тратить.

Оксана уже выспрашивала у Зои интересующие её данные.

- Бенц не заходил?

- Нет, - вертела головой Зоя, - представляешь, трое: два мальчика и девочка!

- А Йох где? – продолжала допрос Боризова.

- В деревню уехал! Представляешь, два…

Ванда достала червонец и сунула его старухе.

- Мать, скажи честно, где мой мужик?

Старуха закатила глаза и погрузилась в раздумья.

- Такой черненький? – спросила она из забытьи.

- Да! Черненький, в малиновых трусах!

- Вижу! Вижу! – заорала старуха. – Вижу каморку под потолком, сизый папиросный дым, десятилитровую бутыль вижу…

- Такой черненький, в малиновых трусах и белой маячке? – жалобно просила её Ванда
- Нет на нем никакой маечки! Трусы есть, а майки – нет! Тем более - белой.

- Мать, ты приглядись получше, должна быть…

- Кого ты учишь? – обиделась колдунья.

- Продолжайте, бабушка, продолжайте, - успокоила её Олимпиада.

- Есть там черненький в трусах и длинного с горбатым носом вижу. В таких же трусах…

- Мой! - узнала мужа Олимпиада.

- С тебя червонец, - объяснила старуха.
Опомнилась Оксана Августовна,

- Бабулечка, а изобретателя не видишь? С таким умным–умным лицом…   

Бабка снова закатила глаза и проинформировала Боризову:

- Один очень похож на твоего изобретателя, если бы не лицо. И потому я с тебя денег не возьму.

- Два мальчика и девочка, - причитала Зоя Арнольдовна. – Бабушка, скажи, где там мой муженек едет? У него такая красная бричка в синюю полоску.

Бабка взяла ещё десятку и пояснила, что красная в синюю полоску бричка никуда не едет, а мирно стоит в подворотне дома, где находится черненький в малиновых трусах потерянный муж без майки….

- Это все Фант! – обвиняла бедолагу картежника Ванда. – Он их всех с пути истинного сбивает. Надо же – не женился до сих пор. Скотина! Тунеядец! Я уверена, что это он у Аркаши майку–то выманил!

- Неженатый Фант моего Бенца испортил. Как мы с ним жили спокойно, никуда не ходил, сына воспитывал. А тут прямо на тебе – заперся в сарае и сидит целыми днями. Вот до чего додумался, - Оксана трясла в воздухе маятником Фуко. – Фант во всем виноват!

- Я всегда говорила, что Фант – опустившаяся, деградировавшая личность, пьяница и спекулянт, - продолжала обвинительную речь Зоя Арнольдовна, - Я уверена, что он не способен делать сразу трех детей. Мой Йох – лучше всех! Я ему еще троих рожу…



Глава 8


Под аркой дома, где жил бедный Фант, паслись кони Йоха Зурабовича. Серый в яблоках мерин обонянием учуял жену хозяина и приветливо заржал. Жена хозяина улыбнулась в ответ.

Беременной Зое подниматься к Фанту было противопоказано и посему пришлось смириться с мыслью, что на казни ей присутствовать не придется.

- Здесь, - указала Ванда на обшарпанную дверь с медной ручкой на брюхе.

Три озверевшие женщины влетели в каморку Фанта. На застеленном газетой столе стоял пустой десятилитровый пузырь. Под столом, высунув язык, отдыхал знаменитый киномагнат Плющ. В районе дивана лежали Бенц и Хобот. Купец, съежившись, спал на самом диване. Хозяина нашли на кухоньке.

Плющ тем временем грязно выругался во сне.

- И–е… и–е … и …нна…

Ванда подошла к мужу, приложила ухо к его устам и переспросила:

- Чего?

Аркадий Ильясович интеллигентно промолчал. Взгляд Ванды упал на прибитую к стене майку.

- О! – обрадовалась она и забыв о муже в три прыжка оказалась у цели. - Олимпиада! Глянь-ка! Я же говорила – это Фантова работа! - Ванда оторвала от стены майку и потрясла ею в воздухе, - Нашлась, родимая! Выманил у моего, у-у, гадюка!

Фант икнул на кухне.

Ванда извлекла из кармана акт ревизии и вычеркнула оттуда строку “майка белая – 1 шт.”

- Аркаша – то у меня доверчивый, душа на распашку, бери, что хочешь! А этому негодяю только того и надо! Ты дома все проверь, Олимпиада, если, что пропало – можно сразу здесь искать… Так, а “Наполеон” где? - Ванда заглянула под диван и нашла там пустую бутылку. - С–с–ука! – зло прошипела она и помчалась на кухню.

Фант безмятежно спал в дрыбогане. Первой мыслью Ванды Алановны было выспросить у злодея, куда тот подевал содержимое сей литровой бутылки.

Фант на допросе гордо молчал, что побудило следователя на крайнюю меру. Литровая “хвранцузкая” бутылка, зависла над головой спящего. Секунда раздумья. И резкое движение вниз.
В сантиметре от темечка, вошедшая на кухню Олимпиада, выбила грозное оружие из рук подруги.

- Ты что?!!!

- Молчит, скотина…

- Он еще четыре часа будет молчать, - заверила Олимпиада.

- Откуда ты знаешь?

- Интуиция.

“ Муж, наверное, пьет ” – про себя решила Ванда и подобрав бутылку вернулась в комнату.

- Что будем делать? – вздохнула Оксана.

- Нам бы их до брички дотащить… - предложила Ванда и прикинула количество ступенек.

- Есть план! – подняла палец Олимпиада. – Есть дальновидный  план! Хватай его за руки, а я – за ноги…   
Ванда ринулась к мужу.

- Ой… Да не его! – Олимпиада недовольно топнула ножкой. – Твой пусть лежит, он еще часов шесть не проснется.

- А кого же первого? Твоего что–ли? – скрутила ладный кукиш Ванда Алановна.

- Моего?! – удивилась Олимпиада. – Я об этом еще не думала даже…

Оксане Боризовой стало лестно, что изобретателя будут грузить первым, исходя из интеллектуальных потребностей державы. 

- Его мозгам вреден винный смрад этой лачуги, - согласилась она.

- Да нет же! – вконец разнервничалась Олимпиада. – Фанта! Фанта мы понесем первым!

Ванда посмотрела на свои руки и брезгливо поморщилась.

- Фу! Мне неприятно к нему прикасаться!

- Глупая! – Олимпиада постучала внучку великого киноартиста по голове. – Его необходимо срочно женить! Если этого не сделаем мы и сейчас, то этого не сделает никто и никогда!

- На ком женить?! На мне?! – вновь удивилась Ванда. – С какой стати?

“У моего деда не бездонный карман, чтобы ставить на ноги второго идиота”, – подумала Ванда.

- “На мне” – передразнила подругу Олимпиада. – Его надо женить на ком угодно, и будь уверена, наших мужиков он оставит в покое. Так что давай, хватай его и понесли.

- Да кому он нужен? – упрямо не соглашалась Ванда. – Алкоголик…

- Ты что?! – обиделась  за Фанта Олимпиада. – С квартирой, книги пишет, высшее образование есть, и симпатичный…. Вроде… А то, что пьет немножко, так это из личной трагедии. Поверь мне. Я знаю.

- Из личной трагедии? – заинтересовалась Ванда.

- Из личной!

- Расскажи…

- Это долгая история, я в четыре часа не уложусь. Давай опосля. Вечером приходите к нам, поведаю. А сейчас – бери его за руки!



Глава 9



Красно–синяя бричка, запряженная лихой тройкой коней, неслась по улицам утренней Самары. Зоя Арнольдовна с готовностью предоставила гужевой транспорт мужа для сего благородного дела.

- Вообще-то он негодяй, - рассказывала ей Ванда, - но у его личная траге-дия, понимаешь?

- Понимаю! – соглашалась Зоя Арнольдовна и погоняла лошадей.

- Давай на рынок, - указала путь Олимпиада.

Бричка въехала на рынок. Фанта аккуратно закрыли мешковиной, дабы не вызывать лишних вопросов.

- Сыгарэты! Сыгарэты! – предлагали свою продукцию армяне.

- Памада! Жывачки! – орали цыгане.

Олимпиада встала в полный рост и всматривалась в даль. Увидев кого-то, она спрыгнула с брички и нырнула в мясные ряды. Вернулась с какой-то девахой в засаленном белом переднике.

- Клава! – представила Олимпиада спутницу.

- Ну, чо, берешь что ли? – с ходу наехала на торговку Ванда.

- Ты посмотреть дай… - не торопилась Клава.
Олимпиада откинула мешковину.

- Ну?

- Пуда четыре в нем, не боле… - разочарованно протянула Клава.

- Красивый зато, - парировала Олимпиада.

- Руки белые… Белоручка!

- Писатель! – почти восхищенно объяснила Ванда.

- Известный?

- Еще какой! “Анну Каренину” читала? Нет? А “Муху – Цокотуху”? То-же нет? Ну это ты зря, мать.

- Чо–й то… э–э, пьяный он, что-ли?

- С горя выпил немножко… У него трагедия… личная… Но это ерунда, Клава, у него квартира своя и высшее образование есть. Строитель! Мой муж тоже строитель, - поглаживая беременный живот, рекламировала товар Зоя Арнольдовна.
 
- Эх была–не была! Сколько?

- По рублю за килограмм…

- Это сколько–ж всего?

- Шестьдесят пять целковых.

- Не…, - развела руками толстая Клава. - Это ж дороже говядины, ей – Богу…

- С квартирой ведь…

- Пятьдесят копеек кило!

- Сдурела? – поинтересовалась Ванда. – Фанта – по полтиннику? Как свинину? Иди ты в баню! Овца! Я его и сама по полтиннику купила бы…

- Так бери!

- У меня Плющ есть!

- Слушай, Клава, - вмешалась в разговор Олимпиада, - бери по рублю или я дальше поеду! А ты ведь, толстуха, замуж больше не выйдешь!

Аргумент оказался весомым. Клава трезво прикинула свои габариты – семьдесят килограмм в двадцать лет, и обречено махнула рукой.

- Ладно! Стойте тут! Я щас… - развернулась и побежала к мясным ря-дам. – Ма-а-мка! Дай шестьдесят пять рублей…
Обратно вернулась в оранжевом собачьем полушубке, аккуратно причесанная с пачкой денег в руках.

- Вот… Шестьдесят пять…

Зоя Арнольдовна выплела из волос синюю ленточку, привязала ее к антенне и, развернув карету, важно направилась в церковь.

Договариваться с попом отправили все ту же Олимпиаду. За пять целковых священник согласился провести любую процедуру и притом вне очереди.

- Где они?

- Там, в бричке.

- Ну, пойдем, святая дочь, пойдем! – поп направился к выходу.

Клава с готовностью спрыгнула с повозки и поклонилась батюшке.

- А где… э-э… второй? – не видя жениха спросил поп.
Олимпиада откинула мешковину и указала на Фанта. Поп, впервые уви-давший таких флегматичных женихов, опешил:

- Отпеть, что ли?

- Да нет, батюшка, жив он, жив. Их обвенчать надо!

- Надо! Надо! – закивали головой остальные три женщины.

- Я во-о-бще-то порно-графией не занимаюсь, но за пятнадцать рублей сделаю с ним, что угодно! – зычным голосом заявил святой отец.

Олимпиада отсчитала еще пятнадцать рублей и отдала попу. Тот сходил в келью, заполнил брачное свидетельство, взял кадило и вернулся к женщинам.

- Пусть земля ему будет пухом! – произнес он, вручил невесте документ, подтверждающий право собственности Клавдии Огурцовой на раба божьего Фанта Ли, махнул два раза кадилом и испарился.

- Куда вас теперь? – спросила молодоженов Зоя Арнольдовна,

- Домой, али в ресторан?

- На рынок! – указала невеста.

Зоя стегнула коней.

- Она его что, на мясо изрубит? – уже с опаской за жизнь Фанта спросила Ванда Олимпиаду.

Клава  услышала вопрос и захохотала:

- Да за это рагу больше двадцати копеек за кило никто и не даст! Стала бы я себе в убыток, это на продажу покупать… Ладно, девки, тут остановите…

- Да ещё ж далеко, он сам не дойдет…

- Стой, тебе говорю!

Клава спрыгнула с брички, взвалила законного супруга на плечо и пошла в сторону рынка.

Пройдя два шага, она обернулась и попрощалась.

- Ну все, девахи, пока! А за него не беспокойтесь! Я из него человека делать буду.



Глава 10



В дверь Беренстайнов постучали.

- Не заперто! – крикнула Олимпиада и продолжала разливать чай по чашкам гостей. Беренстайнов посетила чета Плющей, и сей вечер они решили скоротать в беседе о личной трагедии Фанта. 

- Не заперто! – повторила Олимпиада.

Дверь приоткрылась.

- На пару слов, Олимпиада Алексеевна.

- Иду, Пелагея Ануфриевна… Соседка… - объяснила хозяйка гостям.

- Красавица, слушай. Сегодня каторжного какого–то видела, в цепях весь закованный, с мешком на горбу, измученный весь, а за ним бабища под центнер весом…, - надула щеки соседка.

- Ну и что?

- Этот каторжный о тебе нехорошо отзывался… Громко!

- А обо мне? – поинтересовалась Ванда.

- А ты кто будешь? Не Плющиха ли?

- Плющиха, Плющиха…

- И о тебе тоже нехорошо! А громко как!

- Ты, стерва, щас в морду вцеплюсь! Блин! – разозлилась не на шутку Ванда Алановна.

- Помогите … - заорала соседка и скрылась.

На улице послышался какой-то лязг. Олимпиада выглянула в окно.

Мимо дома, обреченной походкой, закованный в цепи, с мешком на горбу шел каторжник, а за ним – бабища под центнер весом.
Невольник остановился под окнами, вскинул скованные руки вверх и жалобно проскулил:

- За что?!

1991 год.







 
.