Космопартитура к улисс

«Я усвоил, что точка должна фиксировать идею спонтанно,
без вмешательства рационального, эстетического или морального контроля».
                С. Дали «Дневник гения».
---------
 Чья-то большая задница плюхнулась на весы космического равновесия, и Ля со своим диезом одновременно продребезжали в корпус левого желудочка, пронизывая кровь неустойчивым интервалом меланхолии. Когда оса-космонавт, опустившись на мой затылокосмодром, в экстазе, сопровождающем испражнение, высвобождается в мозг нектаропометом нагнаивающейся идеи, я на протяжении действия яда постепенно окукливаюсь, вынашивая страх неизбежного оплодотворения. Маленькая пребольшая куколка висит на тоненькой паутинке над полным подоконником утренней росы, что в каждой своей капле хранит впечатление от послесмертия минувшей звездной прелунной ночи. Кап-кап-ап-п.
   Ожидание внезапно взорвалось форшлагами аплодисментов хлопающихся ладоней к сияющей улыбке вышагнувшего  дирижера. Его добросердечный взгляд со смущающей чистотой освещал дорогу в души каким-то словам-тарам-парам. Спина, которая, наконец, повернулась к нам лицом, своим замахивающимся поклоном оповестила нача. Раз, два, три и повисшие в воздухе руки маэстро по непонятной привычке встретили ударную долю на свою голову. Тум-пам-пам, тум-пам-пам (это виолончели) - трехдольный. Вальс. В вытянутой руке ее рука, а правой нежно прижимаю... Нога к ноге тум вот так пам смелее пам в глаза смотри пам-пам. Тихий свет свечей, горечь вина, сладость поцелуя глаза зал глаза сосед упрек надменность боль!..
  - Какой сегодня день недели?
  - Вторник.
  - Надо газет купить, может кто работу предложит.
  На лицо мистера Блума вскарабкалась досадная мина, когда он, взглянув в окно,  увидел, что на улице идет дождь. Какая-то из извилин стройно выпрямилась, неохотно размялась и кинулась на ворох намеченных планов. Газет звонок ... концерт. Да, чуть не забыл, сегодняшним вечером концерт камерного оркестра. В шесть часов. Время 5:50 поздно, досадно. Хотя в начале пока разыграются. Одежда куртка за костюмом за рубашкой охотно обвернула его телорукиноги. Проходя под рамой «входа на выход»*, он проворно подхватил зонтик и сделал решающий шаг из теплого, уютного жилища в промоченный косым дождем холодный воздух, чтобы шагать по лужам, проклиная ненастье, хотя об этом он не думал.
   Дождь без конца стучал по обратной стороне зонта, натянутого как барабан; постепенно нагнеталось впечатление, будто он все сильнее хочет прижать его к земле и раздавить, наконец, и от этого унизительного грибного спина согнулась в сутулость, а мысли помрачнели в раздражение. Детство дождь прохлада радость простуда. Спускаясь по лестнице подземного перехода, он по когда-то навязанной привычке смотрел обыкновенно в небо, точнее на тот его лоскуток, который синел между бордюром перехода и краешком зонта. Проходя мимо плотно набивавших проход продавцов, он, опомнившись, резко одернулся, потряс головой, сетуя на сонливость, оглянулся и подошел к одному из них. Порой он вовсе не замечал людей вокруг себя, словно листья носимые ветром, тени надвигающихся сумерек, и это пугало его, нагнетало пасмурное чувство одиночества. За изогнувшейся в наклоне спиной, покинула карман рука, и отогнутый указательный мягко коснулся разложенных под целлофаном газет: эту, эту и вот эту.
  - Два с половиной.
  Звеня монетами, он подумал: Спасибо! - низкий поклон. Когда он поднимался в сторону остановки, его неожиданно разразила нескромная радость, выныривая из-за прикрытия невольно прислоненной ладони, натягивая мышцы лица за кончики рта вверх. Наверное она подумала, что я немой. Откуда такой жест?  Мудрость строгость надменность странность непринужденность загадочность. Дождь за-кончился и взорвался тихим воплем гордости. «Предрешенное пространство ожи-дает меня в предрешенное время - неотменимо»*. Состояние духа предвещало знакомые последствия  нанесенного визита осой-космо-навтом.

                Гертруда, я сказал бы «да»,
                Коли не возраст, да жена.

  Светофор включением нижнего фонаря оповестил о свободе движения по скудной карикатуре на шкуру зебры. Шагая по белым полосам, я подумал: а может надо было по черным?
От До до Си, от А до Я
Я знаю все названья нот и букв.

«Я не хочу седлать пегаса»(А.С.Пушкин), а я хочу на нем в умы ворваться голышом. Он рывком скинул с себя шляпу, метнулся к трехглазому, взобрался на его стебель, повис на левой, держась за холодную трубу изгиба, руке и, вскинув высоко в небо стремительный жест правой, воспел, раскачиваясь в божественных порывах:

Как я люблю стихотворения-ения-гения-я,
Что доит опыт волей мук.
К свободе умопомрачения-гения-я
Клонится ум, мой милый друг.

  - Дяденька, а щас сколько времими? - маленький мальчик с глазами ангела картин Рафаэля стоял на дороге, преграждая путь мчащимся машинам.
  Когда я спустился, он робко пожав плечами, отвел глаза и показал из-за спины ручонку, в  которой протягивал мне подобранную шляпу.
  - 6:20.
  - Пасиба! -сказал ангел и, развернувшись, побежал на другую сторону, но споткнулся, упал и заревел.
 
"Once I had, a little game
I liked to crawl, back into my brain
I thinck you know? the game I mean
I mean the game, called "go inane"..."

Снобизм завел за спину руки, снобизм осанку выпрямил мою; беспокойство учащало шаги, беспокойство беспокоилось, что оно опоздает. (Как люди отнеслись?). Они не заметили, я был слишком высоко, слишком высоко был я, я был слишком антинизко. На внутренности налетом осела грусть глубокая и искренняя, как жалость к себе.
  Проходя мимо вахты, он приветливо кивнул и метнул требовательный взгляд на мужчину, повторившего его движение, - отражение.
  - Вы куда? - это с вахты.
  - А концерт давно уже начался? - широко раскрытыми глазами в порыве искренности вопросил мистер Блум.
  - Уж минут 30 как...- ответила красивая пожилая женщина и в конце попыталась смять лицо в маску сожаления.
  Искривившись в поклоне, он спешно развернулся и убыстряющимися шагами стал приближаться к лестнице. Ступеньки шаркающими призвуками проклинали камешек, застрявший в подошве правого ботинка. Это все проклятый сюррелирик Сальвадор Дали со своим: «любой "эксперимент" может быть доведен до крайнего предела».
Поволока тревоги рассеялась, когда он, приближаясь к входной двери, увидел стоящим там в ожидании опоздавших; желудок отпустило от упоительного чувства защищенности, и с широкой улыбкой он шагнул в толпище суетящихся в ожидании антракта.
- А скоро мы сможем присоединится? - Блум, чуть кивнув головой, обратился к приятной молодой девице, державшей ленты билетов.
- Как только настанет тишина... Вот и пора. - прошептала билетчица и открыла дверь, с манящим жестом повернувшись к расшумевшейся толпе.
- Ваш билетик.
  Бесшумной поступью, слегка пригнувшись, оглядывая взглядом задние ряды, он пробрался на свое место. 20. Затакт взмахов собрал все его внимание на затылке дирижера, и, набрав воздух, он с легкостью выдохнул накопившуюся тревогу. Мысли звенели перед глазами, не давая сосредоточится, расчленяя целостное гармоничное произведение на маленькие кусочки, между которыми втеснялись критические выкрики его рассудка. Чтобы это преодолеть, он выстроил воображаемую пробирку, которая в одной своей части захватывала всех музыкантов и входила своим концом в глубинные слои подсознания. Ему удалось ощутить всех их внутри себя. Но вдруг резкий толчок выплеснул его по сторонам, вокруг здания театра... Порывистые жесты маэстро разгоняли облака, намечали орбиты... Я провалился во вселенную, центом которой оставался дирижер.
- Да вы слушать сюда  пришли или спать?
- А я все слышал, это был второй дивертисмент Бартока.