Лестница. Главы 6-10

6

Ригг легко и бесшумно скользил в густой тени леса за пленившими его спутников. Когда они напали, он мог только бессильно сжимать кулаки в кустах. Сейчас объяснял себе, что это было вынужденное разумное действие. На воле, живой, он гораздо полезнее попутчикам, чем без памяти, связанный одной с ними веревкой.
Только не продиктовано ли это объяснение страхом и безотчетным ужасом, который овладел им, когда он знал, о скрывавшихся людях, но не успел предупредить, когда столь беспощадно расправились с его попутчиками, а он лишь сидел в стороне, боясь шелохнуться? Точного ответа не было, и это страшило. И страх этот был особенным, словно кто-то решал в этот миг, стоит ли все еще жить Риггу, охотнику с Лесного Ручья. Решал сам, без помощи посторонних. Беспристрастно и неподкупно.
Такие тяжелые мысли поедом его ели, нещадно вгрызаясь в растерзанную совесть, сочно чавкая, сбивая с шага и дыхания, мешая оставаться незамеченным и следовать за дикарями.
За всю свою, пусть и недолгую, жизнь он никогда не убивал людей.
А сейчас должен был это сделать.
Или нет?..
Пленников тащили сначала прямо по тропе, а после свернули на совсем небольшую тропинку, уводящую в чащу. К закату лес расступился, открывая поляну, по которой было разбросано с дюжину грязных неопрятных шалашей.
Несмотря на полный беспорядок застройки, что-то определенное все же просматривалось в том, что все строения собраны были вокруг сооружения в центре, оставляя сколько-то свободного места.
В центре возвышалось на два человеческих роста ступенчатая пирамида из того же, что и лестница материала, только матово черного. На вершине, словно государь на троне, располагался массивный камень, сплошь покрытый потеками спекшейся и почерневшей крови.
Ригг обошел поляну кругом, выбрал место, с которого было бы видно все происходящее на поляне, и залег в прелой листве так тихо, что даже птицы не прекращали пение над головой.
Весело и беззаботно щебечущие птицы.
Пленников подвели к дюжине столбов, вкопанных в ряд перед пирамидой, и надежно привязали.
Вокруг собралось все население поляны, десятка два человек. Воздух загудел от обилия мух и гнуса, почуявших такую родную грязь. От вони даже пригибалась трава.
- Что? – злорадно спросил Итернир принца, отвернувшегося при виде грязных заросших, одетых в преющие шкуры, существ, что были когда-то женщинами, - благородная кровь такого не переносит? А благородные глаза созданы для более достойного зрелища?
Принц не ответил.
Вперед, оттеснив довольно прыгающего перед пленниками вождя, вышел бесконечно старый, по сравнению с окружающими, человек. Немощь высохшего тела была заметна даже сквозь ворох шкур, в которые он зябко кутался.
Он подошел к пленникам и внимательно и долго поглядел каждому в глаза. Взгляд его был совсем неприятен. Не отпускало ощущение, словно под череп заползли холодные костлявые пальцы, и, подрагивая, ковырялись там.
Отойдя, он еще раз оглядел пленников. Покачал головой. Тот-Кто-Как-Все-Не-Помнил-Своего-Имени-Но-Не-Забыл-Свое-Племя был недоволен. Он повернулся к толпе дикарей. В почтительной тишине поднял вверх руку с раскрытой тонкой ладонью, резко опустил. Дикари восторженно взвыли, потрясая суковатыми дубинами.
Вожак взял свой тесак наизготовку, и двинулся к пленникам, щеря крепкие зубы в широкой ухмылке. Однако старик положил руку ему на плечо, и что-то очень тихо проворчал на ухо. Очень неохотно вожак остановился, отошел.
Старик повернулся к пленникам. Указал рукой на солнце, провел рукой дугу по небу до запада, потом по земле до востока, ткнул пальцем в вершину пирамиды, и чиркнул себя по горлу.
- С восходом, значит, - подытожил Итернир.
И опять ему почему-то никто не ответил.
Собравшиеся встретили решение шамана без энтузиазма. Но тот властно взмахнул руками, гул неодобрения потихоньку затих, и все разошлись по своим делам.
Вожак развернулся, свирепо рыкнул на дикаря, что слепо мотался по площади, неловко держа оружие пленников. Тот от неожиданности присел, испугался, выронил оружие прямо у пирамиды. Жалобно скуля, извиваясь, припадая к земле, он подполз к вожаку, готовый лизать его ноги. Тот одобрительно заворчал.
Все бы тут и успокоилось, но кусты на краю поляны расступились, выпуская кучку дикарей. Они понуро шли, опустив головы. Ригг узнал того, что возглавлял это скорбное шествие. Его вожак посылал за Лансом. Возвращались же они с пустыми руками.
Охотник улыбнулся про себя, радуясь, что хоть кто-то тоже ушел.
Меж тем вожак рвал и метал. Насмотревшись на объяснение провала задания, похожее больше на пантомиму, столь богато оно было жестами, глухо зарычал, и вдруг бросился на провинившегося дикаря.
Он впился зубами в горло, рванул, расплескивая кровь, выплюнул клок плоти изо рта и гневно воззрился на совсем притихших дикарей.
Едва оправившиеся от встречи с Лансом, они сейчас были растоптаны в пыль. Жалобно и несмело скуля, лизали ноги вожака, пытались лизнуть его руку, моля о пощаде. Тот глухо расхохотался и отпустил их. Как ветром их сдуло с площади, под хохот и улюлюканье «свиты».
Постепенно все стало успокаиваться. «Свита» расходилась по поселку, громко взрыкивая и задирая соплеменников. Один из них грубо ухватил женщину, что проходила мимо, жадно впился в ее грудь, рванул скудную одежду, заваливая на землю. Та не сопротивлялась, оставаясь совершенно безучастной происходящему.
- Глянь, - мотнул головой Итернир для принца, - ушли только на два шага, а и тут народ мыслит по-дворцовому, государственными масштабами. Словно истые принцы. По-моему, ты уже нашел, что искал. Одно смущает – что-то уж слишком у богов с водой плохо. И мылом.
Кан-Тун и теперь не ответил, столь красноречиво вздернув голову, что справедливо вспоминались соответствующие строки гимна государю.
Солнце опустилось за верхушки деревьев, окружавших поляну. Наступили долгие сумерки. Все стихло.
Темнота густым плотным покровом окутала поляну, на которой никогда не разжигали костров, несмело загорелись первые звезды, и лесная ночь вступила в свои права.


Не шевелясь, лежал Ригг, скрытый прелой листвой. Какие-то букашки деловито сновали по его телу. В кустах, над самой головой завела трель маленькая лесная пташка. Протяни он руку, и пальцы коснулись бы нежных перьев. Но Ригг, которому приходилось порой целыми сутками лежать не шелохнувшись в скудеющих дичью родных лесах, не двигался. Даже не дышал.
К великому неудовольствию охотника дикари выставили стража на ночь: тот неприкаянно слонялся по поляне, между хижинами. Нет-нет, да и прислонялся к плетеной стене, чутко задремывая. Однако всегда просыпался и, поднявшись, отправлялся в обход.
Ригг вновь внимательно огляделся, потянул воздух, широко раскрыв ноздри, вдыхая неповторимый аромат дикого леса. Этот лес был еще более дик и нетронут человеком, чем лес милой ему родины. Наполнен непроходимыми чащами, обильный живностью.
Буйство здешней природы порождало неповторимый, неопределенный дух. Дух свободы, притягательной дикости. Проникаясь этим настроением, хотелось оставить позади прежнюю жизнь, отбросить все и с головой окунуться в чистоту первозданной природы. Легким стелющимся шагом пронестись над землей, не тревожа листвы на кустах, взять след неосторожной лани, искупаться в лучах звезд, пробивающихся сквозь тень листвы.
Ригг поймал себя на том, что он уже почти сбросил одеревенелую неподвижность своих членов, готовый последовать зову природы. Одернулся, как от дурмана. Нечто подобное он испытывал и в своих лесах. Но там этот зов был слабее. Здесь же он необузданно силен и, нарочно прислушавшись, Ригг даже почуял в нем что-то недоброе, неопределенно опасное.
На родине всегда удерживал дом, семья, ради которой он должен был обязательно вернуться, и еще тысяча мелочей. А здесь у него была куда как более веская причина не слышать зова, плюс к тому, он должен был спасти попутчиков, с которыми обещал делить невзгоды выпавшего пути. Он был должен.
Полный осознанием этого долга он привычно отогнал стремление броситься в стихию леса, отправил свое звериное начало, гнев и ярость, жажду крови на задворки сознания, как делал всегда, когда на охоте они становились не нужны, или даже мешали.
Потом, все будет потом.
Потом.
Потом он отбросит все заботы. Расправит руки и ноги. И побежит. Побежит, согнувшись едва не до земли, пробегая под самыми низкими ветками. Легко и мягко огибая кусты и деревья.
Он будет бежать долго и красиво, плавно меняя направление, позволяя лесу самому выбирать тропу.
А потом, почуяв свежий след дичи, окунется без остатка в пьянящий восторг погони и поднимет зверя. Чтобы догнав погрузить зубы в теплую кровь...
Ригг даже вздрогнул, так навязчиво ощутил кровь на губах. Напряженно и осторожно он вновь отогнал наваждение.
Странности этого леса начинали беспокоить.
Кроме лесного зова удивляло и полное отсутствие росы, хотя темнота уже давно спустилась к земле.
Ночь неторопливо перевалила за полночь. Звезды по-прежнему дарили неверный сумеречный свет. Стража никто не спешил сменять, но он и не засыпал совсем. По-прежнему вздрагивая, просыпался.
Близилось время рассвета. Затихали птицы. А росы так и не было.
Поняв, что страж так и не уснет, Ригг решил действовать, не дожидаясь утра.
Стороннему наблюдателю в этот момент лишь смутно бы показалось, что полог палой листвы беззвучно вспучился, и неясная тень невесомо скользнула в сторону поляны, растворяясь в темноте.


Он ступал так мягко и неслышно, как только мог. Легкой тенью скользил среди ветхих хижин. Но когда подобрался к столбам, к которым были привязаны пленники, изумлению не было предела. Они ссорились!
- Человек столь низкого происхождения как ты… - корчил брезгливую мину принц.
- Высок ты, высок! Велик и могуч, - прерывал Итернир, - только в пупок не дыши – щекотно!
- Шут!
- Благородный ублюдок!
- Ублюдок?! Я помню своих предков до десятого колена!..
- Разве что начиная с древних свинопасов!
- Мои предки были великими героями, основателями королевств, истребителями!..
- Свиней соседа, и курей за столом. Но сам-то ты чем отличился, чтобы тебе воздавался такой почет, как ты требуешь, кроме предательства соратников?!. – проорал Итернир и замер, почувствовав, как его рук коснулся холодный металл, обомлел, - кто здесь?
- Я это, - совсем тихо, над самым ухом прошептал охотник, - Ригг.
- Что же это ты замолчал! – продолжал Кан-Тун, - испугался мышиного шороха?
- Да погоди ты, - попытался одернуть его Итернир.
- Нет, теперь отмахнуться от меня, словно от базарной торговки не выйдет… - по-прежнему резко ответил принц, и сам, вздрогнув, замер, когда нож занялся его веревками.
- Что и ты мышиный шорох услыхал? – не замедлил усмехнуться Итернир, растирая затекшие руки.
- Оставим сейчас, - высокомерно ответил принц, - полагаю после, когда над нами не будет висеть жертвенный нож, мы сможем полностью разрешить наши разногласия.
- Как скажете, - не поленился Итернир театрально взмахнуть плащом, - исключительно уповаю на Ваши благородство и честь.
- Перестаньте, - тихо, но настойчиво осадил Ригг обоих, усердно трудясь над путами Крына, который, обвиснув на веревках, мирно спал.
Тяжелым мешком тот повалился на землю, так и не успев проснуться, и если бы не Ригг, подхвативший его, шуму бы было на всю поляну. Кое как растолкали Крына. Спросонья тот совсем ничего не мог понять.
- Ладно, пора, дергаем отсюда! – скомандовал Итернир, увлекая за собой еще меньше понимающего Крына.
Однако не успели они достигнуть лесной опушки, как Итернир круто развернулся, и заспешил обратно.
- Куда? – только и успел раздраженно вскрикнуть принц.
- На кудыкину гору, - огрызнулся Итернир, - меч же я там оставил.
- Да брось, - попытался было отговорить, догнав его Ригг, но все было напрасно.
- Тебе-то брось, а я за него четверть сотни золотых отдал! – ответил Итернир, и еще быстрее припустил к пирамиде.
Принц, поколебавшись, тоже вспомнил о своих вещах и оружии. А Крын развернулся с таким видом, словно ему совершенно все равно, куда бежать.
Ригг вырвался вперед, тревожно вслушиваясь в ночь, пытаясь распознать, где часовой. Когда они выскочили на площадь, бывшие пленники живо подбежали к своему добру, а он, остановившись в стороне, потянул носом воздух.
Часовой же, перестав слышать брань, направился к площади, вяло и ненастороженно стремясь узнать, в чем дело. Едва он показался из-за угла, Ригг его заметил и бросился навстречу.
Остальные к тому времени лишь опоясывались, и бой надлежало принять ему. Он не успел даже оценить то, что впервые собирается убить человека, как мелькнула рука, взмахнув ножом, и лишь в самый последний момент сумел отвернуть он полотно ножа, глубоко распоров плечо врага. И тут же нанес второй удар рукоятью в висок, оглушив противника.
Шумно тот повалился на землю. Потрясенный содеянным Ригг не смог помешать этому. Тотчас же проснулся кто-то в ближайшей хижине.
Все же довольно много времени выиграли беглецы, успевшие спастись в ночном лесу. Ригг вел, опираясь лишь на свое чутье, но так, будто родился в этих лесах. Пару раз они слышали по сторонам шум преследователей, но скоро стало ясно, что они бегут одни по утреннему лесу.
Итернир первый остановился, тяжело переводя дыхание. Сделали привал. Риггу все не давала покоя мысль, что он убил того стража.
- Я сейчас, - сказал он только, и мгновенье спустя уже мчался в густом подлеске, по направлению к поляне.
Достигнув поляны, охотник застал там полный переполох. Вожак с рычанием рассылал остальных, то и дело возвращавшихся из леса, по каким-то поручениям, изображая бурную деятельность. Шаман рвал и метал, потрясая воздетыми к небу руками. Кругом царил шум, гам и хаос.
Обойдя поляну кругом, Ригг, оставаясь скрытый лесом, заметил давешнего своего противника. Тот лежал все на том же месте, и какая-то женщина убивалась над ним.
Кровь из распоротого плеча щедро оросила траву кругом. Оценив рану, Ригг понял, что дикарь этот, если и выдержит потерю крови, то останется на всю жизнь калекой.
Меж тем раненый подсовывал женщине тяжелую дубину, глядя на нее кротко и даже умоляюще. Та, все еще заливаясь слезами, исполняя тяжелую обязанность, подняла оружие двумя руками и тяжело обрушила ее на голову раненного, обрывая мучения.
Ригг, возвращаясь, пребывал в еще большем смятении. Мысль, что из-за него погиб человек, наполняла ноги непривычной тяжестью, лишая легкости шага.


Крын, едва опустился на землю, тут же заснул.
- Ну почему тот, кто храпит, всегда засыпает первым? – задал риторический вопрос Итернир.
Странное дело, но никто не ответил. Он постоял немного, выискивая место для себя и одновременно прислушиваясь к позывам организма, и необъяснимо вдруг понял, что ему захотелось прогуляться по лесу. Он неторопливо отошел в сторону от спящего Крына и отдыхающего принца.
Лес здесь был уже не той приветливой кудрявой дубравой, в которую они вошли вчера. Деревья здесь были другие, незнакомые. Вместо нежных листьев у них были иголки, и они мрачными, седыми ото мха великанами поднимались ввысь, отнимая тепло и свет солнца.
Сырой плотный воздух нес густые запахи. Ноздри Итернира затрепетали, под напором лесных ароматов. Ему никогда еще не приходилось испытывать таких ощущений, как сейчас, при виде этой дикой первозданной суровой природы.
Голова слегка гудела и туповато ныла из-за второй бессонной ночи. Мысли так и норовили потерять четкость очертаний.
Должно быть, думалось ему, трудно здесь выжить. Хотя, не мертв же этот лес. Живут же здесь как-то звери, птицы. И человек должен быть способен выжить. Надо только внимательно слушать этот лес, уметь услышать и учуять каждый шорох. Надо его понимать. Даже не головой понимать, не разумом, а чувствами, самым нутром. Не видеть ветку под ногами, готовую хрустнуть, а чуять ее…
Подвластный духу леса, он чуть согнулся, шаг приобрел упругость и бесшумную легкость. Ему казалось, что он чувствует все запахи, звуки, понимает их. Он уже каким-то другим, внутренним взором видел богатую жизнь леса. Здесь недавно прошло семейство кабана. Это дерево простоит совсем недолго, далеко вокруг разносится шум усердно работающих над этим древесных жуков. Вот белки ссорятся в просторном дупле этого исполина. А здесь стая волков загоняла оленя.
Хищным животным он мчался в лесной глуши. Ни один лист не шелохнулся, ни одна хрупкая ветвь не потревожена. Чуткие ноздри улавливали любой запах. Уши, прижатые и чуть сдвинутые назад, не пропускали мимо ни одного звука.
Едва успев понять, что проголодался, он напал на след зайца. Стрелой сорвался с места, настигая жертву. Ноги столь мягко и чутко ступали, даже несмотря на скорость бега, что заяц даже не услышал, что его преследуют. Лишь почувствовав на себе дыхание хищника, понял, что пропал, но было поздно.
Острыми зубами Итернир ухватил горло, рванул. Горячая кровь заструилась по губам, наполняя силой, опьяняя ощущением победы. Он рвал зубами еще трепещущую плоть жертвы, глотал сразу, не прожевывая. Вот это жизнь!
Только это и достойно называться жизнью.
Он вновь бесшумно несся, низко стелясь над землей. Еще теплая кровь на губах пьянила. Он чувствовал себя невероятно сильным и могучим. Хозяином этого леса.
Внезапно в стороне мелькнула чужая светлая тень. Круто свернул, выходя на след пересекшего границы его владений. Хищник всегда должен быть готов к охране своих охотничьих угодий, тем более от себе подобных. Теперь Итернир уже видел врага. Тот выглядел также почти как он, только чуть мельче и моложе. Белый окрас противника раздражал. Итернир смутно почувствовал, что где-то уже его видел, но память упорно отказывалась помочь, выталкивая лишь на поверхность чувства враждебности и раздражения.
Чужак выскочил на узкую прогалину, развернулся и взвыл, вызывая на поединок.
Звериная свирепая ярость захлестнула Итернира, он бросился в бой. Представляя себе только, как вцепится зубами, в это белое горло, рванет нежную кожу и напьется крови врага.

Два человека, не вставая с четверенек, рыча и разбрасывая вокруг пену ярости, вцепились друг в друга, позабыв об оружии, висящем на их поясах. Все смешалось в один ревущий клубок.

- Стойте! Остановитесь! – с криком появился Ригг на краю прогалины, - что же это вы, как же ж так можно!
Он и следовавший за ним по-прежнему сонный, но обеспокоенный Крын, бросились разнимать дерущихся. Те же, в самом деле, не были похожи на людей. Местами из расцарапанных или прокушенных ран сочилась кровь, размазываясь по грязной коже. Одежда потеряла всякий вид.
С большим трудом растащили. Но принц, извернувшись, хватанул зубами Крына, держащего его, тот от неожиданности ослабил хватку, и принц вывернулся. Вновь дерущиеся покатились по земле.
- Давай-ка, держи его! – вновь ухватил Ригг Итернира, пытаясь выдернуть его из схватки.
Кан-Тун по-прежнему кусался и царапался, от чего доставалось и охотнику.
Когда Крын снова обхватил принца в необъятных своих руках, Ригг сдернул с пояса веревку, и попытался спеленать Итернира.
- Подержи-ка его, подержи, - приговаривал он Крыну.
Даже когда оба оказались туго связанны, они продолжали бешено рычать и метаться. Принц пробовал перегрызть веревку.
- Да что же это с вами сделалось? – пробормотал Ригг, присев перед Итерниром, и сказал, – это же я, Ригг. Как же ты меня не помнишь?
Тот на мгновение прекратил безумствовать, поглядел на него, взгляд стал сколько-то осмысленным.
- Я, это, я, - мягко приговаривал Ригг, - охотник. Мы же с тобой шли вместе.
Взгляд Итернира задержался, какие-то смутные тени воспоминаний вертелись в его голове.
- Ну, вспомни, мы вместе с великанами сражались, там, внизу.
При упоминании великанов, Итернир вновь бросил взгляд на принца, бешенство исказило его лицо, он зарычал, на губах выступила пена.
- Ну, хорошо, - сказал Ригг поднимаясь Крыну, - бери этого, а я понесу принца, надо бы нам к стоянке возвернуться. Как же ж ты не углядел за ними?
- Дак я ж того… спал же я, - потупился Крын, оправдываясь.
Когда вернулись к месту стоянки, Итернир с принцем поутихли. Их прислонили к стволам деревьев под сень густых еловых лап в противоположных сторонах, но так, чтобы они не видели друг друга. Ригг споро развел костер.
- Поедим, пожалуй, - сказал он Крыну усаживаясь, и развязывая мешок.
- А-а... эти как же – кивнул Крын на связанных.
- Эти-то, видать, - ответил Ригг, потянув носом воздух с их стороны, - дичиной подхарчевались.
- Так… эта, - продолжил разговор Крын, не забывая меж тем наполнять желудок, - чего это с ними-то такое?
- С ними-то? А кто его разберет? – пожал плечами Ригг, - посидим, покумекаем, может чего и удумаем… Время-то у нас есть. Мало, но есть. Дикие-то до темноты след наш вести будут. К вечеру только сюда и придут…


- Как же ты это? – допытывал Ригг Итернира, - даже и имени своего не помнишь?
Тот не поднимал головы. Осел, остановившимся взглядом уткнувшись в землю.
- Без имени же никак, совсем никак, нельзя, - настойчиво продолжал Ригг, - Итернир ты. Итернир. Ты человек.
При звуке своего имени Итернир поднял голову, взгляд вновь стал чуть осмысленный.
- Не дикий ты зверь совсем, ты человек. Человек ты. А зверя ты гони от себя, за человека держись, а зверя гони. Так только и жить. Ну, давай же. Вспоминай! Итернир ты! Человек! Человек волею своей славен, разумом! Гони прочь своего зверя! Не верь ему, – говорил Ригг встряхивая Итернира.
Тот схватил руками голову. Но не это по-настоящему порадовало Ригга, а то, что пальцы его уже распрямились, не были скрюченными, готовыми рвать и царапать.
- Борись, - приговаривал охотник, - только борьбой зверя и сдержишь. Себя вспоминай.
Он развязал веревки, освободив пленника. Тот сидел, обмякнув, расслабленно запрокинув голову. И только сам Итернир видел ту борьбу, которая шла в голове, с той частью, что звала забыть имя, жизнь и свой народ, что звала в лесную чащобу.
- Погоди… мужики, - проговорил он наконец, с трудом вспоминая слова, - эк меня… это… прихватило крепко.
С принцем все обошлось легче. Хотя, поначалу опасались, что вовсе не справятся, поскольку тот не реагировал ни на свое имя, ни на окружающих вообще. Но стоило Итерниру упомянуть о его благородных предках, как тот запальчиво закричал, расписывая их доблесть. И лишь увидев добродушно смеющихся спутников, обескуражено остановился. А мгновение спустя, хохотал и сам. Спутники его смеялись радостно и весело, потому что смеяться могут только люди.

7
На рассвете густой туман беспросветной белесой мглой спеленал все вокруг. Роса крупными каплями выпала повсюду, даже на людях, одежде, оружии. Подниматься и отправляться в путь пришлось в промозглой сырости.
Теперь они шли цепочкой за Риггом. Одному ему, и его богам было известно, как здесь находить дорогу. Неожиданно из молочной мглы выплывали прямо на путников седые исполины стволов здешних деревьев. Ненадежная сырая корка мха под ногами так и норовила прорваться на склизком корне. Корни деревьев здесь густо вылезали наружу, будто и не врастали в землю. Знай себе, стелились, чуть прикрытые землей, да цепляли путников за ноги.
Почва становилась все более влажной. Мох уже столь толстым слоем покрывал ее, что ноги утопали в нем по щиколотку. Все меньше становилось слышно птиц и зверей. А после все реже стали попадаться и те ели-гиганты, что лишали путников света в таежной чаще. Здесь их работу делал туман. А он и не думал рассеиваться, только деревья выпускал из себя все тоньше, корявее, облепленных мочалами мха.
Итернир с вечера еще был ошарашено притихший. Он не говорил ничего. Почти. Шел, погруженный в свои мысли, спотыкаясь чаще всех.
- Слушай, Ригг, - в конце концов, не выдержав, спросил он, - а ты-то как же, разве ничего не почувствовал?
- Как же не почуял? – пожал плечами тот в ответ, - только же я родился в лесах. А там кажный день возвращаться надобно. Да и тут слишком уж не праздное это гулянье, чтобы можно было волком по лесу промчаться.
- Ясно, что ничего не ясно, - вздохнул Итернир и обратился к Крыну, - а ты как же не озверел?
- Дак, я ж того… - озадаченно почесал тот в затылке рукой, с зажатым в ней принцевым тюком, - спал же я. Да и кабы не спал. Ведь эта… рази можно… когда ждут внизу-то?
- И тут дело ясное, что дело темное, - опять вздохнул Итернир, прекращая расспросы, и почва вдруг ушла из-под ног, - э-эх! Как я вляпался!
Мох вдруг разорвался под ногами, и он сразу по пояс ушел в прогнившую грязь. Попытался встать, но и руки тут же оказались глубоко в грязи. Прорывая не такой уж толстый слой мха, он никак не мог найти опоры, меж тем чувствуя, как при каждом движении, коварная трясина усиливает хватку, засасывая все глубже, с жадной беспощадностью.
- Стой смирно! – тут же бросился к нему Ригг, - не ворочайся только – вмиг засосет-утянет!
- Да я и не кручусь, - в нерешительном испуге проговорил тот, чувствуя, что погружается все глубже, а дна под ногами не чувствует вовсе.
- Ложись сейчас, - меж тем наставлял Ригг.
- Что? Тут же грязно, противно и мокро!
- Лягай, говорю! – почти приказал Ригг, и, когда приказание было выполнено и, оказавшийся распластанным на поверхности Итернир даже почувствовал, что сумел высвободить увязшие конечности, продолжал наставлять, - теперича осторожненько к нам подгребай. Только вглубь-то не нажимай, не дергайся резко – опять завязнешь. Только вдоль поверхности руками-то и води.
Едва Итерниру удалось подобраться к краю раскрывшейся трясины, попутчики его вытянули.
- Привал тогда сделаем, что ли? – предложил Ригг, глядя на облепленного грязью пловца.
- Значит, - поучал Ригг попутчиков, уже после того, как все перевели дух, - теперь болота дальше идут. На болоте первое дело – сторожкость. Завсегда гляди внимательно, куда ногу-то ставишь. А поперву слегой проверь.
- А что такое твоя слега? – заинтересованно спросил Итернир.
- А это дрын такой, какой ты в руках своих ныне держишь, то она и есть, - ответил Ригг, указывая на свежесрубленные каждому шесты в рост, - ей, значит, проверяйте путь всегда. А ежели оскользнетесь, тогда рваться не надо. Ложиться сразу. Слегу поперек трясины кладите, да на нее опирайтесь. Она вещь надежная. Так, что ежели затянет вас, свою слегу другим не тяните, опирайтесь на ее. А чтобы тянуть вас, на то у других слеги есть. Вот и вся наука простая. У пуще всего следите, чтобы обувку не утерять.
- Постой, а обойти болото, нельзя разве? – с плохо скрываемой надеждой спросил Итернир.
Ригг задумался. Привстал, напряженно вглядываясь в белесое молоко тумана.
- Обход-то поискать можно, - задумчиво кивнул он, - да только, мыслю я, погоня за нами. Уж им-то эти места родные. Может и не уйдем. А болота всякая дикая тварь обходит. Вот, думаю, и удастся нам по болотам-то уйти.
Стали собираться. Итернир с Риггом поплотнее приторачивали дорожные мешки. Чтобы не болтались. Принц лишь, изображая крайнюю деловитость, проверил и без того надежную перевязь меча, попытался отряхнуть довольно уже испачкавшийся плащ, и поглядел на Крына. Тот, беззаботно закинув за плечи мешок, приноравливался к слеге.
- Ты, почему мои вещи не поднял? – в конце концов, спросил принц, - уже время выступать.
- Так ведь эта-а… - простодушно предположил Крын.
- Может, ты думаешь, я сам их понесу?
- Дак, эта… сиятельный принц, вещи-то того… твои, значит…
- И что с того? Тебе еще внизу была оказана высочайшая честь, нести пожитки мои, и дана на то монаршая воля!
Итернир искоса, ничего не говоря, но с нескрываемым интересом ждал ответа Крына. Тот шумно почесал в затылке, посопел, наконец, наклонился к тюку.
- Ну, раз того… монарша, значит, воля… тада конечно… даже что пожалуй… токмо того… тяжел он уж больно… облегчить бы…
- Мне, как благородному принцу, лучше ведомо, сколько должно быть поклажи!
Крын еще немного посопел, помялся, да и взвалил тюк на спину. Итернир покачал головой, и пробурчал что-то под нос.
С тем и собрались выступить, и все, кроме принца уже направились вперед, осторожно ступая, как вдруг недовольный голос остановил их:
- И вы думаете, что я, принц крови, пойду за вами?!
- А в чем дело, - обернулся Итернир, нехорошо блеснув глазами.
- Здесь грязь! – в гневном презрении скривил губы Кан-Тун.
- А-а, - издевательским тоном воскликнул Итернир, - аристократ боится посрамить своих высоких предков, испачкав ноги грязью? И что ты предлагаешь?
- Он может нести меня, - ткнул пальцем принц в Крына.
- А зад тебе медом не намазать? – вспылил Итернир.
- Не горячитесь, - примирительно попросил Ригг, выступая между ними.
- Да я не горячусь! – закричал выведенный из себя Итернир, - я спокоен! –истерично взмахнул он руками и спросил у Крына, - Ты сам что думаешь?
Тот пожал плечами, и несмело проговорил:
- Так как же эта... по-каковски это буит-то?.. сам потопну и его того...
- Нет, я требую! – топнул ногой принц.
- У богов требуй! – отрезал Итернир.
- Да что ты, - укорил его Ригг, - как же про богов так можно-то?
- Можно, - уверенно отмахнулся тот, - давайте-ка пойдем лучше, сам прибежит.
С тем выступили.
- Стойте вы так не можете! – донеслось до них пару раз, но вскоре послышались хлюпающие шаги догнавшего принца.
После этого он присмирел и шел, понурив голову.
Поначалу старались идти, не замочив ног. Как пошли кочки прыгали с одной на другую, а дальше, когда и те стали попадаться все реже и реже, пришлось идти прямо по грязной гнилой жиже. Всякая живая трава уже перестала попадаться. Лишь жалкие ростки болотной травы да сгнившие на корню корявые деревья, облепленные мхом. Даже всегдашние болотные жители, хвощи и плауны, здесь встречались редко. Зверей и птиц и вовсе перестало быть слышно.
И туман. Окружающий все вокруг непродыхаемой сыростью. Не видно было ничего дальше трех шагов. Трех шагов в мутной, чуть подернутой ряской, топкой и жадно чавкающей трясине.
Особо тяжело было, что не было никакой ясности, сколько еще предстоит идти в этом тумане, да и дно все понижалось. Теперь уже шли по пояс в грязи.
- Когда же это кончится?! – взмолился Итернир Риггу.
- Ты что же, ослабел? – язвительно спросил Кан-Тун.
- Да нет! Я исключительно о вашей, принц, усталости беспокоюсь, - склонился в поклоне Итернир, однако, тут же не удержал шаткого равновесия и упал в грязь.
Глядя на это, принц победно расхохотался и тут же сам, не уследив за коварной трясиной, окунулся с головой.
- Не стоять! – крикнул Ригг, продолжая идти, нащупывая тропу, – нельзя здесь стоять. Оставь их, Крын, сам увязнешь!
Кое-как спорщики поднялись, со значительным трудом высвободились из плотно уже схватившей их ноги трясины. Вновь все пошли цепочкой, осторожно пробуя впереди дорогу слегой.
- Так все же, как на счет конца-то?! – вновь спросил Итернир.
- Не знаю, - честно ответил Ригг, однако, повертев головой и, понюхав воздух, добавил, - земля вверх идет, деревья близко чую, может скоро посуше станет. Идти надо, иначе ясно не будет.
Шли.
Не скоро земля и впрямь заметно пошла вверх. После и кочки потянулись. А затем первый раз почва, поросшая желтой травой, не чавкнула. Это было приятно.
- Земля! – радостно воскликнул Итернир, и со смаком добавил, - С-с-у-уша!
- Остров это, - спокойно объяснил Ригг, - передохнуть только.
Разошлись по островку, легли в изнеможении.
- Это вот это и есть твои деревья что ли? – насмешливо спросил Итернир Ригга, указывая на стайку, испуганно жмущихся друг к дружке на верхушке островка, чахлых деревцев.
- Они живые, - нежно сказал Ригг, подходя и трепетно поглаживая тонкие веточки и листки.
Только и можно было на этом островке, что едва обсушиться, но затем вновь надо было идти по пояс в холодной воде. Никому это не могло пойти на пользу, и к закату Кан-Тун закашлял. Итерниру недолго пришлось издеваться над ним. Когда солнце окрасило туман кровью заката, он также не смог сдерживать болезненных позывов.
Однако болоту и этого было мало. Не успела темнота ночи как следует сгуститься над спутниками, как у обоих заболевших поднялся жар. Навалившаяся слабость мешала идти. Болевшая голова теряла контроль над телом. А ноги до пояса по-прежнему были в холодной воде.
Как назло, нигде поблизости не было ни малейшего намека на сухую землю. Лишь к полуночи Ригг вывел на клочок сухой земли. К тому времени он и Крын почти несли на себе своих спутников, трясущихся от жесточайшего озноба.
Худо-бедно из сырых дров разожгли костер. Сменили исподнюю одежду. Но верхняя столь сильно вымокла, что это не могло спасти. Оба заболевших кутались в промокшие плащи, жались к костру, но тем не менее тряслись от озноба.
- Держите-ка вот, - протянул Ригг обоим по очереди котелок с мерзостно пахнущим отваром, - я тут, пока шли, травок да корешков кой-каких набрал – первое средство от кашля.
Принц благодарно приник к котелку, морщась, пил. После передал котелок Итерниру.
- Вы, наверное, нас теперь бросите? – спросил он, наконец.
- Это от чего же? – искренне удивился Ригг.
- Мы же больные, и идти сами не сможем.
Итернир тоже собирался что-то сказать, да ввиду самого его терзавших сомнений, молчал.
- Нет такого обычая, - отрезал Ригг, - верно, Крын?
Крын задумчиво кивнул головой.
- Ничего с вами и не сделалось. Сейчас после взвара моего спать-то ляжете, пропотеете как надо, болезнь с водой и уйдет. Все хорошо будет. А на рассвете, как идти сможете, дальше пойдем. Уходить отсюда надо. Больное это место. Я-то привычный. В Крыне от рода здоровья много. Но долго здесь просидим, и мы сляжем. А вам спать нужно. Давайте-ка.
Он уложил их ногами к костру. Дал принцу свое одеяло вдобавок к его плащу, а отобранное у Крына одеяло отдал Итерниру. Больные погрузились в тревожный беспамятный сон-дрему.
Когда Итернир проснулся посреди ночи, ему было уже гораздо лучше. Голова, хотя и болела, но туман лихорадочного бреда из нее ушел. От обсохших у костра ног по всему телу разливалось сухое приятное тепло. Ригг сидел на страже спиной к костру, расслабленно глядя в темноту.
- Зачем ты пришел? – спросил он вдруг прямо в туман.
- Это вы пришли к нам. Нарушили, – ответил трескучий голос с другой стороны костра, с той стороны, к которой Ригг сидел спиной.
- Мы ничего не тронем. Пройдем только. Болотная вода забудет, - спокойно говорил Ригг, меж тем медленно разворачиваясь, глядя высоко поверх костра, чтобы не слепило пламя.
- Ничего не тронете? – вскрикнул треском голос, - А растоптанные кочки? А сорванная трава?
- Свято то, что взято на прокорм. Таков закон леса.
- Со своими законами ты к нам не ходи. Много вас таких тут до вас было. Кха-кха, многие полегли… Я решил, мы убьем вас!
- Зачем спешишь? Болотная вода не любит быстроты, сам хорошо знаешь.
- Чужак! Откуда законы болот знаешь? Зачем с другими чужаками наверх идешь? Нельзя тебя отпускать!
- Опять спешишь. Мы сталь в руках держим. Много твоих родичей ляжет раньше, чем нас в трясине увидишь. Не спеши. Пропусти нас. Ведь проходил же до сих пор кто-то, а болото все так же стоит.
- Угрожаешь! Мне, хозяину болот! И еще пропустить просишь?! Нельзя! На то я и старший, чтобы законы блюсти, а закон трясины таковы, чтобы не допускать чужаков, а ежели допущены – сделать, чтобы никогда не смогли они путь из трясины отыскать! Прощай чужак!
- Рано прощаешься. Я днем с твоими нарочитыми еще вдоволь навидаюсь. А доведется, и с тобой.
С той стороны костра послышались шлепающие шаги, затем болотное чавканье, наконец, всплеск, и все стихло. Лишь лягушки по-прежнему выводили свои болотные трели.
Итернир подождал немного, потом подобрался к Риггу и спросил:
- Откуда ты его знаешь?
- Ты что же не спишь? Лучше тебе что ли, али как? – в ответ спросил Ригг, впрочем, без особого удивления, словно знал, что Итернир слышал беседу.
- Ага, лучше, - отмахнулся тот, - откуда знаешь его?
- Да откуда же мне его знать? Чай, не виделись никогда, да и не могли, – пожал плечами Ригг.
- Ну, ты так говорил с ним, будто знакомы всю жизнь, да и когда он пришел, ты поздоровался с ним, будто у вас было назначено.
- Ну, за то как он пришел, так в той стороне лягушки квакать перестали, потом шаги его услышал. А кто еще мог быть здесь, кроме болотного человека? А что говорил с ним уверенно, так по правде я ж от страху-то не знал и куда податься, про болотных-то людей всякие сказы ходят. Ты в голову-то лишнего не бери. Тебе лихорадку одолеть бы надо. Гони ты ее прочь. Утром-то идти бы надо, - сказав, Ригг помолчал немного, потом озабоченно добавил, - давно сказать хотел, идет кто-то перед нами. Кто бы то мог быть, как мыслишь?
- Идет кто-то? – удивился Итернир.
- Да. И давно уже. Еще в лесу заметил. Думаю, может то Ланс идет, больше-то вроде некому. Может, спасся он тогда, ушел от лесных-то людей?
- Наверное, он, а то кто же еще? – очень авторитетно заявил Итернир, потом лег на спину и предался мыслям о том, как ему себя жалко, болезного.
Утром и Итернир и принц бодрились и изображали здоровых людей, хотя оба были бледнее вечного здешнего тумана. Итернир даже побрился. На вопрос Ригга, не лучше ли ему он оптимистично ответил:
- Да как же тут можно быть здоровым? Жизнь же болезнь и есть, с обязательным смертельным исходом!
Завтракая, больные пытались было отказаться от еды, вяло поковыряв добытое Риггом, но тот, влив в них еще своего отвара заставил и поесть.
Решили идти дальше.
Болотная вода была все так же холодна. Итернир и принц, сильно ослабевшие, даже лишенные поклажи, милосердными спутниками, шатались, без нужды опирались на слегу, чаще прежнего оступались, с головой окунаясь в воду. Итернир постоянно ворчал, что заставили его больного и старого идти, сунули голым практически задом в мокрую воду, как гордого лебедя. Вот простудится, заболеет и умрет. Поначалу спутники принимали эти слова за чистую монету, а после перестали обращать внимание.
К полудню заболевшие ослабели совсем. А ни островка, ни конца болота и видно не было. Сознание погрузилось в бредовый дурман, слышались какие-то звуки, виделись тени. В конце концов, Итернир шагнул сильно в сторону от тропы. Болотная вода сразу скрыла его с головой. Когда же удалось подняться на ноги, он возвышался над водой чуть выше пояса. Только ноги все глубже погружались в трясину.
Он попытался высвободиться, дернулся в сторону, но болото уже крепко держало, все глубже затягивая с каждым движением. Крын, шедший сзади, тут же подоспел, протянул свою слегу. Итернир ухватился за нее, Крын потянул, но тот уже слишком увяз.
Оглянувшись на шум, Ригг мог помочь только советом, тропа была слишком узка. Крын все дергал слегу, увязая и сам все глубже.
- Не стоять! Не стоять! – орал Ригг, - тянись сам, подтягивайся.
- Сейчас ребятки, - приговаривал Итернир, - погоди, вот только шнурки разглажу, встану и пойду.
- Да не дергай ты, - говорил Ригг Крыну, который старался изо всех сил.
Итернир быстро слабел.
Принц же тем временем безучастно наблюдал за этой сценой, равнодушно переминаясь с ноги на ногу за спиной Ригга. Неожиданно за криками спутников ему послышался женский голос. Он чуть подался в сторону, прислушался. Из тумана доносились то ли призывы о помощи, то ли стоны. Но главное, что дама, с дивным голосом попала в беду.
Кан-Тун повернулся, стараясь более точно определить, откуда доносился голос, и пошел прямо через топь.
Ригг заметил потерю спутника, только когда тот уже достаточно отдалился.
- Куда? – заорал он, - куда ж там можно? Назад иди!
Но принц не слышал, упорно шел на одному ему слышный голос, что звучал все явственнее. Ригг бросился вдогонку.
В это время Крын не удержался, пытаясь устоять на зыбкой почве, шагнул к завязшему уже по горло Итерниру и тут же увяз сам. Болото цепко ухватило грузное тело, утягивая вместе со спутником.
Кан-Тун, отойдя довольно далеко от тропы, спотыкаясь и падая, давно уже отбросив отяжелевшую от нависшей болотной травы слегу, среди расступившихся клочьев тумана, наконец, увидел зовущую на помощь.
Возле небольшого островка сидела обнаженная девушка. Ее дивные длинные волосы запутались в корявых сучьях низкого куста у самого края трясины, и она не могла пошевелиться. Сидя в холодной воде, замерзла так, что тряслась мелкой дрожью.
Он замер, любуясь красотой дивного тела. А она оглянулась, обратив к нему лицо прекрасных благородных черт, и тихо проговорила:
- О мой рыцарь! Лишь тебе только и удастся меня спасти! Помоги же мне скорей!
Кан-Тун, движимый благородным и не только этим порывом бросился прямо к ней. Два шага осталось до девицы, как вдруг чьи-то руки ухватили его под мутной водой. Сама девушка вдруг преобразилась. Ее волосы оказались мхом, покрывшим ветви куста. Руки вытянулись, пальцы слились перепонками. Кожа стала темной и блестящей, а в оскаленной пасти блеснули клыки.
Принц попытался, было, рвануться назад, но чудовище бросилось прямо на него, увлекая под воду.
Кинувшийся вдогонку Ригг увидел, как у болотного островка, мокрые блестящие тела болотных людей скручивают Кан-Туна. Не раздумывая и мгновения, он бросился на помощь. Прямо перед ним из трясины выросли гладкие головы болотников. Ткнув в первого слегой, выхватил нож, полоснул морду второго. Но остальные ловко набросились на него, утягивая вниз. Ригг опутанный скользкими от жира телами, понял, что их не одолеть, но отчаянно продолжал сражаться. Все смешалось грязным клубком.

За сегодняшний день Лансу удалось пройти не так много. В этом проклятом болоте не было сухого места чтобы переночевать. Спасало лишь то, что он мог идти по несколько суток кряду, не останавливаясь. Мешали только тяжелые мысли о случайных своих спутниках. Они казались малыми детьми. Корил себя, за то, что дал уговор идти с ними. То, что он ушел в лесу, оставив их с дикарями, мало трогало поначалу, лишь потом совесть потихоньку стала грызть заскорузлое сердце.
За его жизнь слишком часто погибал тот, кто был с рядом, спутник или соратник. Приходилось хоронить. И теперь не хотелось с кем-либо даже знакомиться, не говоря даже о том, чтобы идти вместе. Так было легче.
А теперь он обещал. И мог бы помочь им там, в лесу, но не сделал этого. Боялся за свою броню, коросту. И нарушил слово. Они, если и спаслись, все равно теперь пропадают. И потом, даже если он поможет, пропадут.
Нет. Все-таки, должен сделать все, что может.
Развернулся и, ускоряя насколько возможно шаг, проверяя тупым концом копья, тропу, поспешил назад. Он должен был успеть.
Интуиция подгоняла, а он привык доверять ее позывам.
Он услышал впереди возню Крына с Итерниром, что все глубже и глубже погружались в трясину, и тут же в стороне от тропы уловил звуки боя. Протянул Крыну тупой конец копья, одним могучим рывком вытянул его на тропу, и, оставив копье, бросился в сторону сражающихся.
Когда добрался до места схватки, ситуация была куда как плачевной. Дюжина странных существ с длинными тонкими руками и ногами, покрытые короткой густой жирной не промокающей шерстью, скрутили Кан-Туна, и терзали Ригга.
Меч привычно прыгнул из-за спины в руку и, вздымая горы воды, Ланс бросился в самую гущу схватки. И без того обагренная кровью мутная вода стала красной. От стремительности стали в привычных руках Ланса не было спасения. Никто даже не смог уйти. Не успел.
Ни принц, ни охотник серьезно ранены не были. Несколько царапин, ушибов и все. Видимо, были нужны живыми.
- Спасибо, что помог, - искренне поблагодарил Ригг.
- Прими благодарность и от меня, - добавил принц, пытаясь элегантно поклониться, хотя и не без тени брезгливости.
Ланс, не слушая их, уже шел к тропе.
Поддерживая совсем ослабевшего Кан-Туна, вернулись к Итерниру с Крыном. Те, тяжело дыша, пытались оправиться от перенесенного напряжения.
- О, так ты, все-таки, с нами? – воскликнул Итернир, завидев Ланса.
- Я обещал, - ответил тот после продолжительной паузы.
- То-то ты так в кусты дернул, когда филин заухал!
Но Ланс не слушал. Или делал вид, что не слушал.
С тем и пошли дальше. Постепенно Итернир и принц ослабели настолько, что Ригг с Крыном шли рядом, постоянно их поддерживая. А потом из болота полезли его обитатели.
Ланс, который шел впереди без устали работал копьем, устилая дно болота его детьми. Сначала те нападали по одному, потом группами. Уже и Риггу с Крыном приходилось браться за оружие. Нападавшие откатывались, перегруппировывались, получали подкрепление и вновь атаковали.
К концу дня бой уже не прекращался. Спасало лишь то, что никто из нападавших не был вооружен. А когда Ригг почувствовал, что болото скоро кончится, напор еще усилился. Даже Ланс начал уставать. А те все лезли и лезли из мутной воды.
Принц и Итернир вяло плелись, закрываемые спутниками, и, сквозь бред, горячо благодарили.
Когда нога Ланса уже в глубокой тьме ступила на сухую землю, трескучий крик множества глоток потряс болото. Но с тем болотные люди и отступили. Они ушли так тихо и незаметно, будто их и не было вовсе. Лишь сочащиеся кровью неглубокие порезы на коже Ригга и Крына напоминали о них.
Ригг тут же велел Крыну разжечь костер, а сам обтер насухо больных. Вскоре весело затрещало пламя, согревая и обсушивая путников. От насквозь мокрой одежды повалил густой пар, сливаясь с, казавшимся вечным, туманом.
Больные же потеряли всякий контакт с миром. Их бросало то в жар, то в холод. Оба бредили и метались по земле. С великим трудом удалось влить им в горло отвар Ригга. Но вскоре это дало свои результаты: они приутихли и погрузились в дрему, полную дурных сновидений.

8

Наутро туман все еще не рассеялся. Зато больным стало гораздо лучше. Они даже охотно поели.
- Знаешь, - заявил, проснувшись, Итернир Риггу, - я, наверное, даже поем. Ты не знаешь, к чему бы это?
- Да, вообще-то, откуда же мне знать? – совершенно серьезно ответил Ригг, но, почесавшись, все же предположил, - может, к дождю?
- Ага, точно! – улыбнулся Итернир, - а ты шутник! И все же, почему это вчера еще я пластом лежал, а теперь даже прыгать и скакать могу, э-э-э… то есть, почти. А?
- Так то, наверное, от того, что из болота вышли, - задумчиво ответил охотник, - шибко уж место это было нездоровое.
Итернир даже забрал у Ригга свои вещи, хотя и шел все еще нетвердо. Кан-Тун, однако, благодушно отказался принять свой груз у Крына.
Земля здесь была каменистая, даже травы становилось тем меньше, чем дальше уходили от болота. И, кроме того, все круче становился уклон вверх.
А потом они вышли из тумана. Поднялись по склону выше него. Мир сразу переменился. В тумане это был маленький мирок с тесно сдвинутыми стенами. Который успел даже некоторым показаться уютным и обжитым. А теперь границы раздвинулись в необозримые дали. Прямо перед путниками заслонила половину мира скальная стена в несколько десятков человеческих ростов.
Суровая истресканая под напором ветров и дождей поверхность, уходящая в недостижимую высь, наводила на мысли о великом. О собственном ничтожестве перед громадой вечного.
Справа и слева тянулся каменистый склон, из которого вырастала стена, обрывающийся прямо в бездонно-глубокое голубое небо. А позади под ногами разливался туман. Вся поверхность болота была скрыта им, словно дно озера водой. Лишь кое-где немощно поднимались корявые болотные деревья. А вдали темно-зеленой полоской виднелся лес, который словно нежным ворсистым ковром покрывал равнину, раскинувшуюся посреди неба на ступени лестницы.
- Ничего же себе, громадина! – воскликнул Итернир, запрокидывая голову, в попытке рассмотреть вершину стены.
- Каким же образом такая громада может держаться на Лестнице? – по-своему удивился принц.
- Да не образом, - усмехаясь, поправил его Итернир, - а свечкой!
- Это ты к чему? – еще больше удивился принц.
- Да так, - отмахнулся тот, - была такая история, потом как-нибудь расскажу.
Скальная стена удивила всех. Ригг присвистнул, Крын от изумления как всегда не нашел слов, кроме междометий, и даже Ланс нарушил нерушимость своего вечно равнодушного выражения лица.
Подошли к самому подножию. Отсюда еще больше виделась монументальность утеса. Исполинская стена гранита, где-то проборожденная глубокими трещинами, испещренная сколами, создавала впечатление полной неприступности.
- Ну, вот, - подытожил Итернир, - теперь больного человека еще и вверх лезть заставят.
- А ты разве умеешь лазить по скалам? – спросил принц.
- Да, всякое бывало, - отмахнулся тот, - однако что будем делать? Как я понимаю, не все здесь присутствующие, могут аки козлы горные по этим самым горам скакать? А?
- Принцу крови не пристало лазать по скалам, словно дикарю, - гордо ответил Кан-Тун, - кроме того, я болен! И почему бы нам не поискать обход?
- Да и я, на самом деле, того… - смущенно добавил Крын, - не особо, в общем…
- Я бы, наверное, смог бы, пожалуй, - внимательно оглядывая скалу, внес свою лепту Ригг, - только не уверен. Но попробую. Должен суметь.
Ланс ничего не сказал. Он спокойно распаковывал дорожный мешок, готовясь к трапезе. Итерниру, однако, такого ответа не было достаточно.
- Так, а как ты по этой части, - обратился он прямо к Лансу.
Тот даже не посмотрел на него. Только слегка качнул головой.
- Ясно, - качнул головой Итернир, - А вот насчет обхода – идея хорошая. Хотя что-то мне подсказывает, что те, кто это все создавал, позаботились, чтобы их цели достигались.
- Что ты хочешь этим сказать? – спросил принц, словно интересовался заумной теорией дворцовых мудрецов.
- Только то, что если эту скалу создали здесь, то создали, чтобы необходимо было ее преодолеть, и все пути обхода – перекрыты.
- Или наоборот, - добавил Ригг, - чтобы ее обойти, а сама-то она никак неприступна.
Решено было, что Ригг с Лансом пройдут в разные стороны вдоль скалы, поискать обхода, а остальные пока отдохнут, под присмотром Крына.
Крын действительно очень заботливо обращался с принцем. Что вызывало возмущенное ворчание Итернира. Что-то о некоторых изнеженных царедворцах, неспособных самостоятельно разобраться с нуждами собственного организма.
Солнце опустилось на две ладони, когда вернулся сначала Ланс, а после и Ригг. Обхода не было. Скала подступала к краям сузившейся ступени, обрываясь в бездну.
- Ну вот, - подытожил Итернир, - из пятерых только двое. И то один оставляет желать лучшего. Но все же. В общем, я предлагаю так: мы с Риггом поднимемся наверх, обеспечим вам там веревку, и вот мы все наверху.
- А почему же это именно вы вдвоем идете? – подозрительно спросил принц.
- Хорошо, - благодушно ответил Итернир, - объясняю еще раз для тех, кто был в недосягаемых дворцовых высях: подняться туда могут лишь двое из нас. Может быть. Я и Ригг.
- Но где гарантия, что вы, поднявшись, не уйдете восвояси, оставив нас внизу?
- Погоди, не мути воду. Остальные-то согласны?
- Я и пути-то другого не вижу, - четко осветил свою позицию Ригг, - иначе-то, видно, нельзя.
- А ты? – спросил Итернир у Крына.
- Да я-то чего, - начал мяться тот, - я ж того, как все так уж и я так же. Чего уж…
Ланс, как всегда ничего не сказал. Только красноречиво поглядел вверх.
- Такие вот у нас дела, принц, - подвел итог Итернир, - посидишь внизу, подождешь, маленько, мы с Риггом слазим быстренько, веревочку тебе спустим, как самого легкого тебя первого поднимем.
- Вы там, наверху, - стал повышать голос принц, - способны уйти, оставив нас здесь. Я не знаю вас, и потому не склонен вам доверять. Мне нужна твердая уверенность! Иначе отпускать вас я считаю не целесообразным!
- Ну, спасибо! – съязвил Итернир, - за доброту, ласку, доверие высокое спасибо! Ты бы это все Риггу с Крыном в болоте обсказал, когда они на горбу нас тащили!.. – Итернир уже почти кричал и сорвался на кашель, отойдя немного от приступа, приблизился к самому лицу Кан-Туна и зло проговорил, - гарантии тебе нужны? А нет никаких гарантий, и быть не может. Есть только слово, по которому мы вместе идем. Из-за которого Ригг нас в болоте кормил и выхаживал, а Крын наше шмотье на себе тащил, из-за которого Ланс, уже выйдя почти из болота этого проклятого, вернулся чтобы нас от дерьма этого болотного оберегать!
- Не смей на меня орать, смерд! – в ответ заорал принц.
- Да что же вы это, - потрясенно пробормотал Ригг, глядя на эту сцену, - да как же так можно?
Ланс глядел на развивающиеся события по-прежнему бесстрастно, но уже с определенным интересом, словно оценивал силы противников.
- Не тебе, государеву выродку учить меня, когда мне как разговаривать! – выкрикнул Итернир, хватаясь за оружие.
- А вот это верно! – воскликнул принц, обнажая свой изукрашенный узкий меч - пора, наконец-то на место тебя поставить, и разобраться, по какому праву ты тут командуешь!
Но Ригг с Крыном вовремя их остановили, крепко схватив. Противники кричали друг на друга, вырывались. Ригг и даже Крын пытались их унять, но все было напрасно. Неожиданно Ланс появился прямо между спорщиками. Казалось, что он не вставал со своего места на земле, но вот уже стоит, расставив руки, сдерживая грудь рвущихся бойцов, и стоит не шелохнувшись.
- Довольно, - четко и сильно произнес он, и от неожиданности все разом стихло, - идти еще долго, и надо идти. Вокруг уже костей много, больше – хуже. Двое могут идти вверх. Запретим – сами не дойдем.
- Хорошо, - первым сдался Итернир, - прав ты. Прав. Ха! А лихо же тут видать задумано! Если как дикие звери глотку бы друг другу не перегрызли, у стены бы точно пьяный дебош с грязной поножовщиной устроили бы! А! Ха-ха-ха! – расхохотался он с довольно неприятной интонацией.
Принц тоже ослабил напор. Вернул сталь в ножны. И, как будто, даже успокоился. Ригг ослабил хватку, выпуская его.
- Ладно, - наконец отошел от приступа смеха Итернир, - все уже. Вот ведь как – умирал еще вчера вечером, а сейчас прыткий какой! Давай-ка Ригг собираться веревку готовь, обвязаться бы нам надо.
- Я вот только чего не пойму, - проговорил Ригг, - ты же болен еще. Бледен вон. Как же ж вверх-то пойдешь? Опыту-то у тебя, может и поболе будет, а силушки-то как? Я ж могу и не сдюжить, если тащить тебя придется.
- Ничего, - хлопнул Итернир его по плечу, - как старший товарищ скажу: я свою силу знаю. Скала уж больно старая, не так уж трудно идти будет. Только ты скажи, откуда лазать-то по горам умеешь? У вас-то в лесах, вроде, как я слышал, со скалами напряг некоторый?
- Да я ж того, - смущенно ответил Ригг, - по деревьям приходилось лазать…
- По деревьям? – рассмеялся Итернир, - это ты, конечно, дал. Это ты лихо! Далеко же мы с тобой уйдем. Больной с чайником!
- Это как же, чайником? - не понял Ригг, оглядывая свой котелок.
- Да ладно, не бери в голову, - махнул рукой Итернир и, подойдя к самой скале, вздохнул, - эх, где наша не пропадала, а просто падала?
Веревка была у Ригга, та, что на поясе и Итернир извлек с самого дна своего мешка моток, едва ли не вдвое больший.
Обвязались в связку и осторожно начали восхождение. Здесь, внизу скала была богата выступами и трещинами, идти было не то, чтобы легко, но не невозможно.
К удивлению Итернира, новичок в этом деле Ригг держался очень неплохо. Уверенно и быстро он осваивал новую для себя науку.
Медленно, очень медленно рывками уходила вниз серая стена, перед лицом восходящих. Но пальцы все менее точно находили опору, руки уже не так легко, как в начале, подтягивали тело.
Сначала они шли один за другим, но, постепенно Ригг догнал Итернира, и они пошли вровень. Изредка перебрасываясь ободряющими взглядами. На слова не было ни сил, ни дыхания.
Оставшиеся внизу с замиранием сердца следили за двумя фигурками, распластавшимися по груди утеса, теми, от которых зависела и их судьба и дорога. А Итернир благодарил всех богов, вместе взятых, за то, что болезнь еще не проявила себя.
Как назло камень скалы пошел все менее изрезанный ветром и водой, меньше стало удобных для опоры мест, все дольше приходилось висеть, вцепившись в камень, почти вслепую нащупывая уступ.
Итернир видел, что Риггу пришлось совсем плохо. Приготовившись к худшему, Итернир поднимался лицом к попутчику. И он успел. Успел заметить, как Ригг поставил руку на ненадежный камень, как соскользнула каменная крошка под его пальцами. Успел вжаться в камень, вцепиться руками и ногами, разве что только не зубами. И еще успел заметить, как Ригг медленно оторвался от поверхности скалы, взмахнул руками и провалился вниз.
И смог выдержать рывок. Рывок, который должен был сдернуть его со скалы, как муху со стекла.
Он смог держаться пока Ригг на том конце не пришел в себя, пока не смог вновь прилепиться к камню.
И смог потом оторвать руку от уступа, словно вросшую в камень. И продолжить путь.
И они вновь шли вверх. Но теперь страх сорваться крепко сидел в сердцах. Теперь это была не бесплотная возможность, а неотвратимая реальность. И все ненадежнее становились руки. Пальцы теряли чувствительность, а путь наверх было находить все труднее, он становился все извилистее, и изощреннее.
Трудно сказать, сколько бы они еще выдержали. Но создатель Лестницы преподнес им подарок. Один из немногих.
Тяжело дыша, Итернир перевалился через край широкого уступа.
Развернулся, подал руку Риггу, который без ложной гордости принял ее.
Они лежали на уступе посреди скальной стены, не в силах отдышаться или даже лечь поудобнее.
Нескоро удалось перевести дух.
- Ну, что, брат? - наконец спросил Итернир
- Да все ж как-то так, - тихо ответил Ригг, потом перевернулся на спину, - ты-то как, ты же утром еще не вовсе здоров был?
- Да мне-то что сделается, - храбрясь, отмахнулся Итернир, - я живучий, когда жить хочется. Делать-то теперь что будем?
- А что такое-то?
- Да я к тому, что сюда будем этих бескрылых поднимать, или дальше полезем, и уже с самого верха веревку скинем?
- Да уж и не знаю. Хотя, - Ригг взглянул вниз, потом посмотрел на оставшуюся часть пути, - веревки-то, наверное, едва только отсюда и хватит.
- Ну, тогда у нас выбора и нет, значить. Кидай им тогда веревку.
- Сейчас, только оклемаюсь еще маленько.
- Шнурки, значит, только разгладишь? – усмехнулся Итернир.
- То есть как? – удивился Ригг предлагаемому.
- Я говорю, полежишь еще немного, – отмахнулся Итернир.
- А-а. Ага.
Отдохнув, сбросили вниз веревку. Внизу, как было оговорено, к ней привязали Кан-Туна. Вытянув его, уже втроем, подняли Ланса, затем Крын отправил наверх все вещи, и, наконец, поднялся сам.
- Ну ладно, - сказал Итернир, - вы тут устраивайтесь, а нам вверх опять пора. Ты как, напарник?
- Это ты очень хорошо придумал, - перебил открывшего, было, рот Ригга принц, - заманил нас на этот проклятый уступ, с которого нам уже некуда деться, а сам уходишь?
- Пожалуйста, - произнес Итернир, развернувшись к принцу всем корпусом, - не начинай сначала.
В это раз Итернир закрепил связку на уступе.
- Случаи разные бывают, - с лихим выражением лица объяснил он.
Пошли вверх. Здесь скала была гораздо ровнее, чем внизу. Словно создатель специально изранил ее у подножия. Они шли друг под другом, и Итернир уже не мог видеть, что Ригг идет уже совсем не так, как вначале. Ему здесь приходилось гораздо трудней. Лишь осознание того, что должен дойти, не имеет права сорваться, позволяло держаться на скале, прибавляя духа.
Наконец, такой надежный на первый взгляд, камень под его весом откололся от груди матери скалы, и Ригг понял, что сорвался. Уже ничто не могло помочь зацепиться за утес, исправить положение, неотвратимость ошибки тяжелым молотом сковала волю. Время словно замедлило бег. Он видел, как веревка связки натянулась, как Итернир не выдержал неожиданного рывка, оторвался от стены. Видел, как округлился его рот в крике.
Понимание того, что он послужил причиной смерти другого, того, кто ему доверял, сдавило сердце охотника.
Он падал и видел умирающую мать, которой больше уже ничто не поможет. Видел девушку, сидящую у окна и глядящую на дорогу. Его ждали, но уже ничто не властно его спасти.
Веревка больно врезалась в пояс, переворачивая вверх ногами, тряхнула так, что затрещали кости и, казалось, разошлись суставы. В довершение, основательно ударило о равнодушный камень скалы.
Спустя мгновение он очнулся и понял, что жив. Он висел вместе с Итерниром, вниз головой, над бездной на той веревке, которую Итернир предусмотрительно закрепил на уступе.
- Эй! – раздался чуть погодя голос Кан-Туна, - вы там живы?
- Ага, - кряхтя, отозвался Итернир, - почти. То есть, самую малость. Тяните, пожалуйста, веревку.
Их вытянули наверх. Пока скалолазы приходили в себя, потеряли еще заметный отрезок времени.
- Ну ладно, - наконец поднялся Итернир, - ты меня, Ригг, конечно, извини, но дальше я пойду один.
- Так, это ты же меня извини. Не сдюжил я, – хмуро отозвался Ригг, - только как же ты один пойдешь?
- Очень просто – ногами, - уверил Итернир, но потом посмотрел на скалу и исправился, - хотя, наверное, не совсем просто и почти руками.
- Так ты теперь хочешь и Ригга здесь оставить? – вновь засомневался принц, - разом хочешь со всеми нами покончить? Думаешь, после один до вершины доберешься, и все просто будет?
- Ничего я так не думаю, – попытался успокоить его тот, закрепляя у пояса моток веревки, - я даже тебя первого к себе наверх подниму. И в залог вот оружие оставляю.
С этими словами он отстегнул ножны меча и ножа. Это несколько успокоило принца, но все же не заставило его сменить недовольную мину.
- Ну ладно, ухожу не прощаюсь, не поминайте лихом, а только как звали, - провозгласил он, подходя к скале, - и, пожалуйста, не надо аплодисментов. И не уговаривайте остаться, меня зовет призвание!
И вновь начал восхождение.
Уже пройденный до того участок он прошел довольно быстро, но после начался сущий ад. Руки больного еще тела скоро налились тяжестью. Пальцы покрылись пылью и каменной крошкой. Несколько раз чуть не срывался, ругаясь так, что едва не краснел камень, вновь приклеивался к скале. Он сорвал в кровь ногти, и шел вверх окрашивая красным гранит утеса.
Все труднее было оторвать руку от опоры, чтобы искать вверху новую. Мысль, что это может стоить жизни, сковывала его члены. От однообразности серой стены перед глазами уже мутило, а конца пути все не было видно, и скала казалась бесконечной.
- Сюда, вот так… и еще немного… эт-то здесь стоять… та-ак, - бормотал он себе под нос.
В конце концов, все силы остались внизу. И второе, и третье, и еще много дыханий минули в бездну по пути равнодушного утеса.
Не было сил.
Не было сил даже чтобы держаться на одном месте. Но путь был лишь вверх. И он поднимался.
- О боги, - начал он молитву от полной безысходности, - я грешен… да, я грешен… но, если я доберусь наверх… я стану образцом добродетели… я брошу пить… портить девок… плевать с моста… красть… оскорблять и порочить имя ваше… рассказывать пошлые анекдоты… я даже… я даже… я… я брошу ругаться… а вам сверху видно… что это непросто…
И тут он перевалился через край утеса. Он достиг вершины. Некоторое время ошалело мотал головой, отгоняя траву, цветы, рощу невдалеке, словно наваждение, а после, пробормотал:
- Надо же - всего-то через плетень прыгал, а сколько глупостей наговорил!
И уснул.
Когда проснулся, уже вовсю вечерело. Все мышцы пронзительно болели, отыгрывая хозяину всю тяжкую работу недавнего времени.
Кряхтя и жалея себя, спустил вниз веревку. Когда из бездны появился принц, Итернир победно заявил:
- Ну, вот, а ты боялась, даже юбка не помялась! – после чего захихикал.
Принц отвязался и лег на траву, отдыхая. Итернир лег животом на самый край, свесил вниз голову и проговорил:
- Ну, вот, сейчас отдохнем маленько, потом поднимем остальных и заночуем. Э-эх, как же я посплю! Всем «посплю» «посплю» будет. А то тут что ни ночь, то неприятности, порядочному человеку отдохнуть некогда…
- Никого ты сейчас не поднимешь, - оборвал его речь кинжалом у горла Кан-Тун, прижимая его к земле всем телом.
- Эй! Ты это чего? По-моему, ты это все неудачно придумал.
- Ничего. Ничего больше не будет. Дойдет лишь один! – голос принца был торжествующим.
- Так-то велят поступать законы благородных семейств – обманом и ложью? – не терял надежды спастись Итернир.
- Правды нет, есть то, что мы сделаем правдой, - начал было принц, но не договорил, чуть-чуть он ослабил хватку, чуть-чуть повернул клинок кинжала, и Итерниру удалось вывернуться.
Оба, сжигаемые желанием убить, чтобы спасти жизнь, покатились по траве.
- Эгей! Хорош! А то вы так и шкуры друг другу попортить можете! – раздался вдруг насмешливый голос.

8.5

Огромный пустой зал. Высокие стрельчатые окна. В торцевой части зала невысокий помост. Играет прямо на досках помоста маленький мальчик. Играет без игрушек. Ползает по полу, тихо что-то себе бормочет под нос. Маленький плащик до пояса, густо-зеленого цвета спутывает движения.
- Здравствуй, братик, - звонко говорит возникшему подле него человеку.
Человек этот закутан до пят в плотный плащ, цвета ночи, густые волосы, спускающиеся до плеч, схвачены серебряным обручем. Такой же обруч, но гораздо тоньше красуется среди выбившихся прядей мальчика.
- Здравствуй, брат, - спокойно и нежно говорит человек.
- А я знаю, зачем ты тихо приходишь! – уверенно заявляет мальчик, усаживаясь на колени присевшему на край помоста человеку.
- Зачем? – задает ожидаемый вопрос человек.
- А чтобы папка не услышал! А скажи, как ты так тихо приходишь? Я всегда слушаю, караулю, и сейчас глядеть буду, когда уходить пойдешь, а ничего не замечу, - вертится мальчик на коленях.
- Я хочу тихо прийти, и я просто никого не тревожу.
- Ты всегда так непонятно говоришь! А вот Герка, он понятно говорит.
- Кто такой Герка?
- А это привратников сын. Мы с ним играем. Вчера в луже купались, на полигоны же нас не пускают, а няньки и дядьки папке все сказали, и меня пороли, - излил обиду мальчик, - ни за что ни про что! Подумаешь, камзол испачкал!
- Да ты и этот уже порвать успел, - все также нежно говорит человек.
- Где? – ужом изворачивается мальчик, - а вон, правда. Ну и подумаешь! Очень я их всех боюсь! А еще они ругали, что с Геркой вожусь. Остальные, говорят, братья хорошо себя ведут, один я со смертными якшаюсь. А скажи, а почему тебя папка не любит?
- Он меня не понимает. Потому боится.
- А надо все объяснить, - уверенно советует мальчик.
- Ты же про лужу пытался объяснить, но это мало помогло.
- Да-а. Я говорил им! А почему они не слушают?
- Чтобы понять, надо слушать. Слушать другого, не себя, - наставительно объясняет человек, - тогда сможешь услышать. А услышишь – поймешь. Надо глядеть, чтобы видеть.
- Опять ты непонятно говоришь! – обвиняет мальчик.
- Надо глядеть, чтобы видеть, - повторяет человек и в зале снова становится пусто и одиноко.
Мальчик немного сидит, думает, наморщив лоб, вслушивается в пыльную тишину, потом взмахивает рукой и снова начинает играть. Один.

9

- Слушай, парень, - обратился Итернир к человеку в легком доспехе, стоящему над ними, направив копье к горлу, - ты того... железяку-то убери, а то и порезаться недолго.
- Ты у меня еще поговори, - радостно скалясь, проговорил человек, - лучше берите-ка оба эту вот самую веревку, да вяжите друг дружку. И чтобы без лишних шуток, а то знаем мы вашего брата…
И принц и Итернир были слишком уставшие, чтобы спорить, да и хищно блестящее жало копья не давало особенных поводов для лишней прыти.
- Эгей! – вдруг не то вздохнул, не то воскликнул человек, - извините, светлый принц, не признал я вас сразу, очень уж ваше платье пострадало.
Принц, оставив вязать Итернира, недоуменно поглядел на свое платье и впрямь был удручен его состоянием. Кое-где порванное лесными кустами, все в засохшей грязи и болотной тине, оно не сохранило былого великолепия золотого шитья и роскоши ослепительно белой ткани.
- Вы, светлый принц, подержите копьецо, будьте любезны, чтобы этот недостойный не дергался, а я уж его свяжу покрепче, - голосом, с каким-то даже заискиванием, проговорил человек, бросившись вязать Итернира.
Кан-Тун поначалу опешил от такого обхождения, а после, приняв все как должно, хотя и по-прежнему ничего не понимая, приосанился и мстительно направил копье на Итернира.
- Ты кто такой? – спросил он с уже повелительными интонациями.
- Я Котьен, гвардеец их светлостей, - ответил тот, вставая и помогая, хоть и грубо, подняться Итерниру, - я в свободном поиске.
- А ищешь что?
- Тех, кто с обрыва появится, того и ищу. Таких доставляем в замок и там их судьбу решают. Пойдемте, светлый принц, я провожу вас и заодно приведу этого, - он ткнул концом копья Итернира.
Принц победно смотрел на Итернира.
- Чего лыбишься? – зло взглянул на него тот, - ты бы лучше копьем-то этим гвардейца бы этого ткнул. Внизу кричал, что я тебя там оставить хочу, а сам? Чуть…
Он был грубо прерван тычком тупого конца копья в живот.
- А сам чуть что меня вязать кинулся, а остальных и вовсе на скале бросил? – не унимался Итернир.
- И правда, - остановился, задумавшись, принц, - Котьен, там внизу, еще трое остались. Их, наверное, следует также поднять и, связав, доставить в замок.
- Не стоит беспокоиться, светлый принц, - поспешил с ответом гвардеец, - если они не смогли досюда добраться, значит здесь им и не место. Таков закон. Вы же другое дело, в вас сразу государева кровь видна. Вы, как я понял Кан-Тун, шестой принц?
- Ты прав, - согласился принц, - только откуда тебе знать?
- Просто ваш год пришел, и ваши высокие родственники объявили награду тому, кто вас в замок доставит – две подводы сушеных стеблей.
- О-о! – протянул Итернир, - да у тебя тут уже все схвачено! Верно говорят, что дерьмо завсегда в кучу сбивается!..
На этот раз ему досталось древком по загривку.
- Ну, парень, - мстительно сплюнул Итернир, - погоди, только освобожусь и всю морду тебе в кровь расцелую!
- Не обращай на него внимания, – снисходительно велел принц, освоившись уже с оказываемым почтением, - лучше объясни, что здесь происходит.
- Все очень просто, светлый принц. Ваши царственные родственники, создали здесь государство, и приняли правление, - очевидно в очередной раз излагал гвардеец, направляя их к роще, видневшейся неподалеку от обрыва, - и правят они здесь все вместе, по справедливости.
- И я, значит, - сделал вывод принц, - приму сейчас правление, наравне со всеми моими братьями.
- Чего-то я не пойму, - спросил Итернир, внимательно слушавший, - как принцам удалось власть-то захватить?
- Очень просто все, - спокойно ответил Котьен, - дальше Лестница кончается…
- Как кончается?! – в один голос воскликнули оба слушателя.
- Очень просто, - пожал плечами гвардеец, как об очевидном, - кончается и все. Дальше ее нет. Обрывается.
- И все? – не мог успокоиться Итернир.
- И все.
- А исполнение желания?! А боги?! – изумлялся принц.
- А нету ничего, - все так же просто отвечал гвардеец, - люди, которые доходили тут и оставались. Одни не могли спуститься, другим внизу нечего делать, а третьим было совестно. Ну, и стали, значит, понятное дело, селиться, жизнь обустраивать как-то, ну а как стали сюда принцев посылать, так и вовсе, государство образовалось…
- А пока принцев не было? – заинтересованно поднял голову Итернир, - чего до них было?
- До них то? – переспросил гвардеец, - до них, понятное дело, ничего не было, хаос и беспорядок. Принцы чаще всего не одни попадали сюда кто с дружинником верным, кто со слугою, а иногда и по двое принцев отправляли. Не все доходили, это понятное дело. Но все же таким вот порядком… сейчас ночь уже скоро к замку дотемна не поспеем, тут недалеко крестьянин один живет, у него и заночуем, так думаю, светлый принц?
Кан-Тун не ответил, лишь не меняя гордой осанки, с которой он шествовал последнее время, едва заметно кивнул головой.
- Слышь, солдат? – вновь заговорил Итернир, спотыкаясь на каждом шагу, - ты-то сам уже давно здесь?
- Я-то? Да я здесь родился. Ты что-то слишком уж разговорчивый попался. Ну, ничего, поговори, поговори, в замке тебя успокоят! – чуть хохотнул гвардеец.
- Хорошо, как скажешь, - пожал плечами тот, - только чего-то я не пойму как это ты здесь родиться мог, из божественной пяты что ли как Лучеокий Цаерон?
- Это зачем же из пяты, - искренне удивился тот, - совсем даже нет, а, понятное дело, как от мамки с папкой.
- Это тут и женщины водятся?
- Ну, то есть как это водятся? Какие здесь родились, а какие и пришли вот как вы со светлым принцем.
- Вот как, - присвистнул удивленно Итернир, - это какие же местные девки должны быть, если сами досюда добрались. Я бы с такой в одной комнате не пожелал бы оказаться, не то что в постели!
Меж тем действительно вечерело. Принц шагал с невозмутимым и гордым видом, показывая, что он милостиво разрешает беседовать двум сопровождающим его низким людям.
Небо подернулось сумерками когда они вышли из рощи. Впереди расстилались засеянные поля. Не так далеко виднелось несколько некрупных построек.

- Что-то долго их нет, - озабоченно проговорил Ригг, глядя вверх, - скоро уж вечереть начнет. Не случилось ли чего?
- Так может они того… - задумчиво почесался Крын, - в смысле ушли, сами-то?
Ланс спокойно сидел у скалы, перебирая свой арсенал. Поднимал сталь к солнечному лучу, щелкал ногтем, водил пальцами. Порой правил о натянутый ремень. Какая-то особая даже не осторожность, а нежность была в его движениях, в том, как он держит клинок.
- Да ну как же это можно? – отогнал Ригг мысль о предательстве, - Итернир тот такой человек, вроде, что никогда не предаст. А принц… Нет, ну они же слово давали!
- Так слово, оно же того… вроде сам дал сам и это... взял, - нехитро попытался объяснить Крын.
- Да нет, да не может же быть, - бормотал себе Ригг.
Ланс между тем успел побриться, Ригг также последовал его примеру. Крын счастливо улыбнулся, глядя, как тот скоблит кожу ножом, – его подбородок был все еще по-мальчишески гладок.
Солнце клонилось к закату. Не находя себе места, Ригг слонялся по уступу, Крын, прислонившись к камню, тихонько дремал. Вдруг, Ригг замер у самого края бездны, и восхищенно тихо проговорил:
- Это же надо, красота-то какая!
Крын очнулся от дремы, подошел. За волнениями они и впрямь не заметили потрясающего вида, что открывался с уступа. Взгляд терялся в необъятных просторах неба. Самая высь обладала неповторимой глубиной, притягивая взор. Внизу словно молочное озеро колыхался над болотом туман. Сразу за ним плотным зеленым ковром раскидывался лес. Темно-зеленый у самой кромки болот, он был совсем другим у дальнего его края, где нежно зеленые листочки трепетали, сливаясь в прозрачную, совсем светлую, дымку.
Но больше всего поражало то, что были видны ступени за лесом, по которым они пришли сюда, были видны оба края лестницы с боков, открывая вид на землю внизу: поля, деревни, голубые нити рек широко и необъятно простирались вокруг и скрывались в темнеющей дали вечернего неба. Все это ставило их перед подавляющей грандиозностью Лестницы. Казалось, что эта скала, болота, лес висят прямо посреди неба.
Это было нереально. Этого не могло быть.
- Никогда такого не видел, - сел, наконец, к скале, очнувшись от зрелища Ригг, - это как же все держится-то? Это же прямо в небе. И вот ведь, что удивительно, внизу, с земли я видел, что Лестница везде ровная, тонкая, нигде не расширяется, а тут вон что творится. А?
- Это да, - чесал в затылке Крын, - может нам того… покушать?
Поели. Ригг ел все еще потрясенный увиденным. В этот день они доели последние свои припасы.
- Вот и все, - сокрушенно сказал Ригг, вытряхивая крошки из пустого мешка, - дальше-то как будем? Камни жевать?
- Так э-э… завтра, наверное, и думать того... будем, - философично заметил Крын.
- Думаешь? Ну, может оно и так.
Ланс меж тем как сидел, спиной опершись на камень, так и заснул. Неслышно беззвучно.
- Ты бы хоть подстелил чего, - заметил ему Ригг, - камень-то он токмо по началу теплый, а после остынет, и сам из человека тепло тянуть будет.
Ланс не пошевелился. Ригг же достал из своего мешка одеяло и аккуратно постелил для себя.

- Вот, уж отведайте, чего Керен послал, - сказал крестьянин, ставя на стол жареного цыпленка.
- Слушай парень, ты хоть руки мне, может, развяжешь? – попытался потрясти связанными за спиной руками Итернир.
- Ага, развяжу, - согласился солдат, - а потом ты мне этими же руками, как сам сказал, всю морду в кровь расцелуешь. На кой Ёнк мне это надо? Я тебе их лучше наперед перевяжу.
- И ты думаешь, что так намного лучше? – спросил Итернир с сильным сомнением в голосе, разглядывая свои посиневшие руки.
- Как есть, - пожал плечами гвардеец, а все остальные его слова потонули в брызнувшем курином соке.
Принц ел степенно, помогая себе ножом. Крестьянин же, невысокий поджарый человек с почерневшими руками и выцветшими глазами, к еде не прикоснулся. Видно уже поел. Или это его ужин ели сейчас другие.
- Как жизнь-то Неуём? – спросил, наконец, Котьен.
- Да как она может быть, - пожал плечами крестьянин, - тебе скажешь, что хорошо, так завтра же придешь с подмогой, излишки изымать. Да и ладно бы, если хоть сказать-то так было бы можно. Один-то много я не наработаю. У соседа, вон коза сдохла, мелочь, а все же что-то приятное.
Итернир, слушая, старательно пытался поднести кое-как оторванную птичью ногу ко рту. Удавалось с трудом.
- Ну, вот, - засуетился крестьянин, когда от курицы остались только мелкие кости, а кувшин бражки опустел, - вам, сиятельный принц, осмелюсь предложить свою постель, уж вы не побрезгуйте, тебе, Котьен уж на полатях постелю, а пленника вашего, наверное, на сеновал отведете, как всегда?
- Ага, - вытер пальцы о штаны Котьен, - ты ж уже сколько раз гостей снизу встречал, чего суетишься-то. И впрямь ты, Неуём, какой-то неуемный! Ха-ха!
Предмет веселья гвардейца остался непонятным для его провожатого и пленника.
- Ну ладно, - проговорил вдруг Итернир твердым голосом, - вели, Кан-Тун, то есть, сиятельный принц, этим выйти пока, нам поговорить надо.
- Не о чем нам с тобой говорить, - не меняя гордой осанки, принц.
- Нет, - не успокоился Итернир, - есть о чем, о болоте, о лесе, о скале, о троих на уступе.
- Сам про них все хорошо знаю.
- Светлый принц, - нерешительно, ничего не понимая, почесался Котьен, - может его успокоить?
- Погоди, - жестом остановил тот.
- Правильно, погоди, - поддержал Итернир, - короче, сиятельный принц, я тебе хочу, пожалуй, кое-что предложить.
Принц напрягся, повисла пауза.
- Ладно, - решил он, - выйдите все.
- Что у тебя есть?
- У меня-то? У меня есть. Есть что вспомнить! Про лес, про болото, про скалу, про троих на уступе!
- Это все?
- Ага! Все! Почти! Все было бы, если бы тебя бросили. В лесу, когда дикари тебя на алтаре выпотрошить собирались или на болотах, когда ты в горячке валялся! В лесу бы нас оставили, и всю оставшуюся жизнь мы бы дикими зверьми в дебрях шатались, на звезды бы выли. Понял я кое-что. Испытывает нас Лестница. Каждого проверяет. Каждый уже мог бросить остальных: Ригг, когда нас дикари схватили. Ланс, когда нас в болоте на куски резали, сами-то они могли уйти, а вернулись!..
- И далеко бы они ушли?
- Правильно, недалеко! Потому нам вместе держаться надо. Меня бы оставили в болотах, на стену бы не поднялись. А когда я на верх поднялся, не бросал бы вниз веревку, ушел бы восвояси, так нет! Вытянул я на свою голову тебя! В общем, теперь твоя очередь пришла. Теперь тебя испытывают.
- А Крын как же?
- Не знаю. Его пора, видно, потом наступит. Если наступит.
- Все у тебя хорошо, но только Лестница кончилась.
- А ты ее конец видел?! Сам видел?! Своими глазами?! Молчишь? То-то. Эти тебе понарасскажут. Такие же самодовольные как ты дошли, во что-то потрудней Стены уперлись сели, герои непобедимые, и сказали, что дальше просто ничего нет! А ты уши развесил. А еще немного пройдешь, и сам так твердить начнешь.
- Как же ты о своей шкуре печешься! А я тебе чуть было не поверил! Сейчас бы руки тебе развязал, а ты бы меня за тот кинжал у горла, этими руками бы и прикончил!..
- Опять тридцать девять! Да к Ёнку меня, я тебе о троих, что на скале висят, толкую! Которым ты жизнью обязан!
- Неубедительно. Это все?
- Ладно. Попробуем по другому. Вот если все действительно так, как рассказывает этот малый, то представь себе, что ты будешь представлять, если явишься в замок не в сопровождении и с пленником, а с четверыми спутниками, не последней силы. Да остальные принцы просто вынуждены будут с тобой считаться!
- Пятеро, против целого государства?
- А сколько того государства, ты подумай! Сотни две, может три, но не больше. Сколько сюда народу придет, если раз в год по полудюжине отправляют, а доходят и вовсе не каждый год? А ты одного Ланса вспомни. Да он один сотню положить может!
- Запутанно говоришь. Не понятно.
- Вот и подумай. Подумай. Может, что человеческое в тебе и проснется. В общем, я все тебе изложил, твоя очередь выбирать и, я уверен, Лестница ждет, что ты выберешь. У тебя времени только эта ночь. Потом уже поздно будет. Выбирай. Эй! Солдат! Веди меня на сеновал!

Огарок лучины, выпав из поставца, зашипел в поддоне с водой и погас. Убогая холостяцкая обстановка дома погрузилась во тьму. Лишь окно выделялось чуть более светлым пятном сумеречного света звезд. Принц поворочался в постели крестьянина. Она была грязна и местами даже вонюча. Хорошо клопов не было. Или они еще не успели добраться до него сквозь одежду?
Кан-Тун прислушался к сопению крестьянина и посвистам гвардейца. Крепко спят. Отвернулся к стене.
Здесь глаза не отвлекало светлое пятно окна. В замке были совсем другие окна. Высокие, стрельчатые. Забранные витражами.
А если открыть окно его комнаты и высунуться наружу, то совсем рядом будет крыша тронного зала. И если прокатиться на скрипучем ставне, то можно прогуляться по замшелой черепице. Возле левой башни, на другой стороне крыши зала, есть маленькое слуховое оконце, и пройдя в него можно оказаться в крохотной каморке.
Каморка эта была наполнена старым хламом, тряпками, уже никому не нужными и потому эту каморку не отпирали уже много лет, а может, думалось юному принцу, даже несколько столетий. И кто тогда знает, что здесь можно отыскать? Принц искал, но, почему-то, ничего не отыскивалось.
Он никому не показывал свое убежище, это были только его владения. Старший брат Ун-Тун ходил всегда надменный и напыщенный, ведь он был первым наследником, ему, никому другому, предстояло принять бразды правления и твердой рукой вести корабль государства. Он всегда подчеркивал это остальным принцам и особенно Дун-Туну, второму принцу. Они всегда шумно ругались, кричали, размахивая руками, пока были детьми, дрались, а потом, повзрослев, Дун просто уходил прочь.
С этих пор он стал отличаться от прочих принцев особой необузданностью и отчаянностью забав. Отроком еще ходил в одиночку на вепря, нырял в самую пучину бурного потока, переодевшись простолюдином, гулял по городу, задирая взрослых. Рос сильным и ловким, но отчаянность его и погубила. Он сорвался с крыши, гуляя по самому коньку, и разбился на смерть. Случайно. Так об этом было сказано.
А Ун продолжал пенять первородством уже третьему принцу – Рен-Туну. Тот отличался тихим нравом, а, повзрослев, и вовсе не часто появлялся в мужском обществе, предпочитая сеновалы и тихие уголки в компании смазливых девиц.
Однако каждого из них воспитывали как будущего государя. Мало ли что может случиться со старшими принцами? История государства знала случаи, когда и шестнадцатый принц принимал правление.
- Вы, и никто иной, хозяева этой земли, - говорил им отец, - вы благословенны самими богами…
- Постой, отец, - прерывал Дун, - но как раз за благословением нас и посылают вверх по лестнице, выходит, что первый наследник правит без всякого благословения, а как регент?
- Если богам угодно, чтобы Восходящие не вернулись, - степенно отвечал отец, - значит, они благословляют уже принявшего правление. Знайте, дети мои. Знайте, что все, что есть на этой земле, и все, кто живут на ней – ваша собственность. Вы – хозяева этого и господа. Выше вас лишь старшие братья, отец и боги.
- Погоди, отец, - вновь прерывал второй принц, - но в нашем государстве много людей считаются свободными, а ты говоришь, что они наши – рабы. Как так?
- Пусть они считают так, как им хочется, - все так же спокойно и степенно отвечал отец, поглаживая бороду, - важно, чтобы вы знали что вы истинные их хозяева. Что любой простолюдин жалок в сравнении с вами…
Кроме этих бесед принцев учили и верховой езде, и владению оружием и многому другому. Надо ли говорить, что относились они к этому, как ко всякой другой учебе, пытаясь пропустить занятие при малейшей возможности?
Кан-Тун мало думал о предстоящей своей судьбе, принимал все, связанное с привилегиями его семьи как данное. И не прислушивался к словам своего старого верного слуги, который начинал иногда поучать:
- Учитесь, светлый принц, - кряхтел он, старательно вычищая камзол принца от следов очередного похождения, заменившего урок, - вы только и есть надежа вашего народа. Народ-то он же темен. Вот как я. И без вас беспомощен. Вы только и способны решать за нас…
Принц принимал это лишь как похвалу своему происхождению, не задумываясь о смысле этих слов.
Но все же принцы росли во многом предоставленные самим себе. И Кан-Тун проводил в своей каморке большую часть времени, мечтая о том, каким правителем он будет. Будет, не смотря на все препятствия, выдвигаемые судьбой.
А потом он открыл тайный ход. Отодвинув какой-то ящик в своей каморке, случайно задел какой-то камень кладки, и часть стены отошла в сторону, с жутким воем ржавого железа.
Там в темном и пахнущем затхлой сыростью проходе оказался целый мир, полный тайн и загадок. Теперь в распоряжении принца был весь дворец. Он мог безнаказанно лазать на кухню, добывая самые лакомые куски. Мог слышать и видеть все, что происходит в замке в каждом уголке. Хотя, этот лабиринт и таил множество опасностей. Однажды, принц проблуждал целые сутки в поисках выхода. Продрог, оголодал и уже боялся, что никогда не выберется из этих переходов.
А один случай он всегда вспоминал со смехом. В одной из комнат он застал молодого придворного, который приставал к служанке. Тот говорил красивые слова, яростно клялся в верности, но она вырвалась и, смеясь, убежала. Это удивило принца, поскольку он видел этого придворного с совершенно другой женщиной. Гораздо чаще и гораздо более искренним. Не привыкший усмирять свои желания, он прямо из своего укрытия спросил:
- Почему ты клялся ей, ты же ее совсем не любишь?
- Кто здесь?! – всполошился придворный и даже выхватил меч.
Глядеть на его обеспокоенное лицо было так смешно, что принц прыснул и, смеясь, вышел из-за панели, скрывавшей потайной ход.
- Ах ты, маленький мерзавец, - сразу прекратил суету придворный, - вот я тебя сейчас ремнем!
- Нет! Скажи, скажи! – капризно потребовал принц, - зачем?
- А может тебя выпороть, все-таки?
- А я все папке расскажу!
- Ладно. Скажу. Ты уж меня извини, что я так по-простецки. Просто до Ёнка надоел этикет, - присел придворный на диванчик, - всякий аристократ при дворе, должен быть политиком, а политик должен быть дальновидным и предусмотрительным. Вот эта служанка, знаешь, кто она?
- Нет! – помотал головой принц.
- Это служанка самой герцогини Врельской! Она ей про меня расскажет всякого хорошего. Глядишь, та мной и заинтересуется. Да и вообще, герцогине муж все тайны рассказывает, а та своим служанкам их передает, так что я в накладе не останусь! – придворного это радовало.
Но была еще одна сцена, невольным свидетелем которой, был принц.
Он шел мимо отцовых покоев, когда услышал громкие голоса. Спорили отец и мажордом. Принц был потрясен, худородный мажордом смел, повысить голос на отца, на государя! Затаив дыхание, принц замер.
- Зачем, старый, выживший из ума, идиот, ты велел вывести из Пирении войска?! – бушевал мажордом, - зачем тебе это понадобилось?
- В конце концов, - отвечал отец, но, к ужасу принца, без привычной твердости в голосе, - я здесь хозяин…
- Ты хозяин?! Только для того, чтобы показать гонор ты загубил дело многолетних трудов! Мы же все уже обговорили!
- Ты забываешься!..
- Нет! Это ты забываешься! Забыл ночь своей коронации? Может повторить? Помнишь, какие у тебя были глаза, когда я и капитан гвардейцев пришли к твоей постели? Ты тогда чуть не обмочился, - мажордом вспоминал с мстительным весельем, - надо бы повторить. Ты тогда много лет беспрекословно выполнял все, что от тебя требовалось.
- Хватит! – хлопнул по подлокотнику кресла отец, - я больше не буду твоей марионеткой. И Пирения нам не нужна. От своих нищих спасения!..
- Замолчи, - зазвенел сталью и угрозой голос мажордома, - успокойся. Может, позовем стражу? – проговорил он в самое лицо государя, - хватит! Показал зубы, я их видел. Если хочешь счастливой жизни для себя и своих детей, сиди спокойно на золоченым истуканом. Завтра скажешь послам, что передумал. Отзовешь гонца. Все.
Словно он и есть государь, мажордом вышел.
Ничего не понял тогда маленький принц, но какое-то смутное беспокойство поселилось в его душе. А спустя год, отец умер. И многие при дворе говорили, что ему помогли…

Дверь сеновала открылась, проронив едва видный луч на привязанного к толстому бревну у стены Итернира.
- Я решил, - сказал принц, разрезая веревки, - идем.
10

- Ты уж извини, - тащил в рот ложку с похлебкой Итернир, - задали мы тут тебе лишней работы, объедаем тебя. Орла этого, гвардейца, у тебя оставили. Да еще троих едоков привели. С едой-то, наверное, у вас не сладко?
- Да уж откуда сладко? – вздохнул, отложив ложку Неуём, - едоков-то вон, сколько, а работников всего ничего. Хоть и земля здесь родит славно, а все ж одна радость, что зимы нет, хоть по два раза в год урожай снимаем.
- А вот только я чего не пойму, - продолжал поглощать совершенно безвкусную, хотя и сытную, пищу Итернир, - как ты тут один управляешься, без хозяйки?
- Да откуда же ей, хозяйке взяться? Хозяйки все внизу остались. А тут они все дикие какие-то, так и норовят мужику промеж ушей въехать, или и того похуже, - добавил он, что-то, про себя, вспомнив, - хотя вообще-то и к такому привыкнуть можно. Тут недалеко совсем, у Звенящего Ручья, живет одна. Так мы к ней со всей округи и ездим. Ну, поможем ей за то, уж кто как, оно, дело-то понятное…
- У вас что, полиандрия? – поднял голову, заинтересовавшись, принц.
- Это вы, светлый принц, напрасно такими словами-то ругаетесь, это ж и осерчать можно, - оскорбился крестьянин.
- Это в том случае, если у одной женщины много мужей, - милостиво объяснил принц.
- А-а, - протянул крестьянин, - ну, вам-то ученым виднее, чего у нас там. Хотя вон, Толстому Парку повезло – он с женой живет. Детишек у них полный двор…
- А ты-то сам как здесь оказался, случайно не местный? - приступил Итернир к осушению кувшина и не удержался, – какую же гадость вы тут пьете…
- Так то веревая настойка, она так всегда с непривычки-то, - рассудительно ответил крестьянин, - а за то, как попал я сюда, так пришел правды просить. У нас там, внизу житья совсем не стало. Дети мрут, от голода, а господам зерно телегами отдаем. Вот как сынок-то подрос маленечко, четырнадцать ему годков как стукнуло, так и собрался я. Пошел, значит. Жена-то моя, поначалу пущать не хотела, это уж как водится, а потом в слезы, да и проводила до околицы, это уж так водится. Сынку-то уже двадцать скоро быть должно. А может и двадцать два? – глаза Неуема остановились на какой-то точке на стене, глядя в даль, и видели они там оставленную семью.
- Это как же ты здесь-то тогда остался, - заинтересовался уже Ригг, - тебя же там, внизу-то, и по сию пору ждут, наверное?
- Да как остался, - еще горше вздохнул крестьянин, - я сюда дошел, повязали меня, как положено, к принцам привели, они меня пахать и определили.
- Так чего же ты не уйдешь? – со святой наивностью спросил Итернир.
- Так уйти-то не штука, так только куда? Вниз уже нет пути. Я уж и не помню, не знаю, как вверх-то добрался. А теперь уж обратный путь мне не одолеть. Да и вперед идти некуда. Нет там дороги.
- Как же нет? – вскинулся Ригг.
- Просто очень, нет и все, - как об очевидной вещи, ответил Неуем.
- Не пойму, как нет, - заволновался Ригг.
- Да не волнуйся, - попробовал утешить Итернир, - и ты, Крын, не беспокойся, хорошо, хоть, Ланс не волнуется, потому что никогда не волнуется, забыл я вам сказать, что они нас об этом деле предупреждали. Ничего, сами поглядим, проверим.
- Как же она все-таки кончается, - все же спросил еще раз Ригг.
- Да откуда же мне знать, - удивился крестьянин, - я сам-то не видел, а другие не рассказывают. Вот, пожалуй, в трактире, в городе, вам как есть обскажут.
- Ну, спасибо, хозяин, за угощение, - хлопнул себя по коленям Ригг, - но пора нам.
Все стали подниматься. Итернир подобрался к безуспешно пытавшемуся зачерпнуть ложкой в связанных руках солдату, лицо которого было покрыто весьма красноречивыми потеками и ссадинами.
- Ну что, поел? - ехидно спросил он, - ты уж прости, что так с тобой обошлись, а только, куда же нам было деваться? Значит так, сейчас я тебе развяжу руки, а ты гляди, не наделай глупостей. Вон того, с ножом видишь, молодого?
Пленник, проследив за пальцем, кивнул.
- Он охотник, - продолжал Итернир, - может даже мышиный след взять. А вон тот, который все со своим оружием нянчится, видишь, вечно угрюмый? Он давно на тебя зуб имеет, за то что просидел ночь на отвесной стене. Так что, искренне тебе не советую дергаться. Он же не человек почти, зверь. Ну что, будешь себя хорошо вести, проводишь нас к городу, или тебя сразу Лансу отдать?
Пленник испуганно кивнул.
Итернир обошел стол и наклонился к уху Кан-Туна:
- Слушай, тебе не кажется, что этого работягу следует отблагодарить?
- Объясни, - потребовал принц.
- Заплатить бы ему надо, - тихо, но настойчиво произнес тот.
- Ну и заплати.
- Да ты что! – удивился Итернир, - откуда у бродячего артиста деньги?
- А ты артист?
- Ну, было дело… - поглядел в потолок он, - ну, так как на счет денег.
- Ты хочешь, чтобы заплатил я? – искренне удивился принц.
- Ну-у, - протянул Итернир, - ты пришел сюда, чтобы править. Так? Вот. А народ любит щедрых. А правители, которых любит народ, живут долго и спокойно. Вот.
- Эй, - махнул тогда рукой принц, крестьянину, копаясь другой рукой в кошельке на поясе, - подойди сюда! Вот, возьми золотой.
- Я… светлый принц, - бухнулся на колени тот, - я… даже… это слишком много…
- Оставь, - снисходительно махнул рукой Кан-Тун, хотя и видно было, что не такой уж и легкостью он расстался с монетой, - и скажи, нельзя ли у тебя достать лошадь?
- Нет, светлый принц, - поспешил тот с ответом, - здесь нет лошадей. Я ничем не могу помочь вам. Я бы очень хотел, светлый принц…

- Вот ведь! – громко разорялся принц, - нет лошадей! Как так может быть?! Как же тут передвигаются люди благородного происхождения?!
- Осмелюсь предположить, - заискивающе склонился Итернир, - возможно пешком…
- Оставь, - оторвал его от назревающей приятной и неторопливой беседы, Ригг, - мне надо бы сказать тебе кое-что.
Они немного отстали, оказавшись за спинами идущих вслед за гвардейцем спутников.
- Эта Лестница, очень странная, - начал Ригг, - давно же хотел сказать, да все забывал как-то. Я когда снизу-то смотрел, Лестница везде ровная была. А тут вон чего творится. Такое раздолье. Здесь же ступени конца краю нет. А снизу они все одинаковыми виделись. Чудно! И еще: здесь, как на стену-то поднялись, заметил – росы-то поутру опять не было!
- Это я того… - услышав разговор, присоединился Крын, - я заметил, что это… ну… земля, в общем, здесь теплая. То есть… от нее жар идет. Росы и нет. Наверна.
- Это да-а, - покачал головой Итернир, - я тут тоже, когда связанный ложку в рот тягал, заметил такое дело…
Он изложил наблюдения, которые до того объяснял принцу. На этот раз беседой заинтересовался даже Ланс. После его рассказа все некоторое время молчали, обдумывая слова. И то, что стояло за ними.
- Вон он, – прервал тишину пути в полях Котьен, - вон он, замок. А чуть пониже его, видите, город.
Не так далеко по левую руку, виднелись невысокие скалистые холмы, переходящие в сплошную стену утесов, скрывающую горизонт. У их подошвы, на крутом скате возвышался замок. Ров, вал, деревянные стены, широкая каменная башня донжона и примыкающее к ней не такое уж и большое здание. Небогато. Неподалеку от замка, у основания склона, обосновался городок. Несколько небольших, редко двухэтажных, еще реже каменных, домиков, обнесенных рвом и тыном на валу.
- Что-то маловат замок, для нескольких государей-то, - поддел принца Итернир.
Кан-Тун гордо промолчал. Хотя ответить действительно было нечего, принц и сам был разочарован.
- Веди в трактир, - приказал он гвардейцу вместо возражений.

Просторный зал трактира был, на удивление, чист и светел. Слева от стойки вела на галерею второго этажа деревянная лестница. Посреди зала тянулись два общих стола, в углу сгрудилось несколько столиков поменьше.
За одним из длинных столов сидел, потягивая из обширной кружки, с невероятной скукой на лице, могучего сложения мужчина, заросший густой черной бородой с редкой проседью. За другим длинным столом, в углу, шумно разговаривая, разбрасывали вокруг грязный мусор ругани семеро гвардейцев.
Путники подошли к общему столу, хотя принц и сделал вялую попытку, тут же пресеченную на корню Итерниром, сесть за отдельный столик. Сели. На лице местного богатыря отразилось живейшее любопытство. Он оторвал скучающий, полный презрения взгляд от гвардейцев и уставился на вошедших. В то время как пьянствующие солдаты словно бы ничего и не заметили, продолжали опустошать кружки, неизменно пополняя их из кувшинов на столе.
- Эй, хозяин! – громко крикнул Итернир, подзывая обитателя стойки, это был среднего роста человек, толстоватый, с необычайно добродушным лицом и плешью.
Однако он не откликнулся.
- Хозяин, - только и пробормотал он себе под нос, продолжая тщательно водить пальцем по поверхности стойки, - это зовут какого-то хозяина. Это зовут не меня. Да. Не меня. Совсем не меня. Это хорошо, что не меня. Все хорошо.
- Он не понимает, - раздался звучный голос одинокого обладателя кружки и тоскливого настроения, он поднялся, забрав напиток, и пересел поближе к путникам, - он сумасшедший, - навалился мужчина на плечо Ригга, дохнув него перегаром, и крикнул столь громко, что жалобно задребезжали стены, - Эй! Шетен! Поди!
- Кто-то зовет Шетена, - непотревоженно, только для самого себя проговорил хозяин, не отрывая пальца от досок, - кому-то нужен Шетен. Да, кому-то он нужен. Наверное, очень нужен. Наверное, Шетен может помочь. Да, помочь. Помочь – это хорошо. Все хорошо.
С этими словами хозяин поднялся и неспешно пошел к столу.
- Вы что же, - вновь пронеслась волна перегара над столом, - снизу будете?
Ланс, сидящий напротив подошедшего, не шелохнулся, невозмутимо выдержав газовую атаку.
- Нам бы, - начал было Итернир заказывать подошедшему хозяину, но был прерван, ревоподобным голосом, вновь потрясшим стены.
- Я же сказал! Он сумасшедший, сюда от жены сбежал! Он не понимает! Шетен, толстячок, давай, как обычно. Видишь, люди с дороги? И мне повтори-ка, а то что-то меня с утра вот тут, - он гулко ударил себя в грудь, - терзает. Понимаешь?
- Шетен понимает, - кивнул самому себе хозяин, идя к стойке, - как обычно. Да, как обычно. Пришли из далека. Да, издалека. Они устали. Хотят есть. Шетен понимает, очень хотят есть. Шетен понимает, это хорошо. Все хорошо.
- Вот-вот, иди. А мы тут поболтаем. Пока. Шетен он сумасшедший. Он сюда от жены сбежал. А чего это ты на меня так смотришь? - вперил взгляд в Ланса выпивший посетитель, - что ты так на меня уставился? Не нравлюсь? Нет, может тебе мое лицо не нравится?
Ланс молча смотрел ему в глаза.
- Ага, тебе противно, что я пьяный? Ну скажи, противно?! Скажи! – буйствовал тот, - нет! Молчишь! Првильно, ик! Я свою меру знаю! Упал – хватит!
Принц морщился, стараясь отодвинуться подальше, хотя и так был отделен Итерниром и Риггом. Крын же, глядя на эту сцену с другого конца стола, добродушно и с пониманием улыбался.
- Один ты здесь и есть человек, - обнял тот меж тем Ригга, который все это переносил с безропотной кротостью, - все остальные – так! Рожа ему моя не нравится! Нашелся! Думаешь, как снизу пршел, так сразу и все! А-а, нет! К прынцам попадешь, пробатрачишь лет с десяток, тогда и прходи. С честными людьми пить!
Гвардейцы за соседним столом при упоминании принцев приутихли, но, разговора не оставили. Только уже постоянно кто-то из них сидел, настороженно прислушиваясь к разговорам пришедших.
- Ты меня не бойся, - доверительно сообщил здоровяк Риггу, - я мужик мировой! Грол меня зовут! Да! Оружейник Грол! Меня здесь в этом проклятом, даже Ёнком забытом месте все знают! А ты кто будешь? Как? Григ? Рек? Ригг! Ну, ты уж меня прости, не расслышал сначала! Ну, будем знакомы!
Тем временем подошел хозяин. Поставил перед каждым тарелку с жареным мясом и какими-то обжаренными стеблями.
- Я это есть не буду! – заявил принц, брезгливо ковырнув пальцами стебли, - я требую еды, подобающей наследника государства!
- Это кому там наши стебли не нравятся?! – грозно взревел Грол, - Вон гляди: наш человек! – указал он на Крына, деловито доставшего из-за пояса ложку, и уже вовсю поглощавшего пищу, - А тебе не нравится?!
Принц гордо отвернул от него нос. Тот начал опасно вставать:
- А я тебя знаю! А-а, знаю! Ты, чистоплюй, думаешь, я всегда здесь надирался как сапожник? Не-ет, ты, государев выблюдок, врешь! Меня сюда твой дедуля, да будут ему туманы небесные поперек глотки, послал!
Принц медленно налился краской, стал поворачивать голову. Но Грол не унимался:
- Меня, и… полсотни отборных парней. Все как один были! Послали на проклятую эту лестницу! И все легли здесь! Тебе надо было бы посмотреть, как они друг другу глотки в лесах проклятых рвали! В клочья кровавые! – он встал, но поток воспоминаний мешал ему вспомнить о том, что надо перешагнуть лавку, он лишь все сильней наваливался на Ригга, стремясь к Кан-Туну, - тебе надо было видеть, как они пропадали в проклятом болоте, как их волокли в проклятый туман проклятые болотники! Тебе бы видеть его глаза, когда он рухнул с этой проклятой стены! – он вдруг остыл и сел за стол, разом осушив подвернувшийся кувшин, - и я все-таки дошел, мать вашу! И здесь меня в батраки! Меня, заслуженного воеводу. Тысяцкого Отдельного Латного, в батраки! Проклятые выродки! – заорал он в сторону гвардейцев.
Их разговор сразу стих. Один из солдат встал, подошел их столу. Остальные потихоньку пытались зайти с боков. Дело, по всему, было привычное.
- Будет драка, - сообщил хозяин стаканам, - да, будет драка. Так всегда бывает. Драка, она всегда. Шетен знает. Драка это плохо!
- Ты что-то сказал? Или мне послышалось! - начал гвардеец, снаряженный богаче всех – в кольчугу с нашитыми латными пластинами.
- Эй, полегче, - замахал руками Итернир, - ну, выпил мужик, ну, с кем не бывает?
- Вас попрошу не вмешиваться, с вами разговор будет особый, - указал гвардеец на связанного Котьена, сидящего между Лансом, и Крыном, и снова обратился в Гролу, - так что твой грязный язык вякнул о?..
- Првильно! Не вмешивайся, - оборвал его воевода, - у нас свой разговор! А про принцев ваших долбанных я сказал, что видел их всех под Ёнковой бабушкой, а Праля сверху плясала! А еще я скзал, что вас, ублюдков, всегда бил, и бить!..
- Погоди! – снова попытался вступиться Итернир, - ну, я тоже недолюбливаю представителей власти, но зачем же доводить до криминала?
- Оставь! – заревел воевода, - я сюда пришел подраться с этими холуями, и я это сделаю, не будь я Оружейник Грол!
С этими словами он от всей души приложил огромный свой кулак к лицу ближайшего солдата. Загремела мебель.
- Началась драка, - удовлетворенно заметил Шетен, - да, началась драка. Это плохо, Шетену надо уходить, - он залез под стойку, делая вид, что отсутствует в зале.
Гвардейцы дружно навалились на Грола, но тот их расшвырял, словно кутят.
- Слушай, светлый принц, - весело обратился Итернир к Кан-Туну, - расплатиться бы с хозяином надо.
- А почему опять я?!
- Ну, как тебе сказать, мы сейчас вроде, как твоя свита, - невозмутимо отвечал Итернир, - потому и платить за наш прокорм, вроде, как тебе.
Принц не успел и фыркнуть, как Итернир продолжил:
- Я бы и сам сбегал к стойке, деньги твои отдать, - заявил он, умело ставя подножку ретивому служаке, отправляя его в угол, наполненный обломками мебели, - да видишь, руки заняты, хорошему человеку надо бы помочь, видишь – пропадает!
Последние слова он договорил, ловко бросая через бедро не столь ловкого гвардейца. На беду для себя, один из дерущихся задел увлеченно кушавшего Крына, упав в его тарелку. Крын оскорбленно-радостно взревел и, широко поведя плечами, объяснил тому, что он не прав. Солдат еще долго обдумывал сказанное, спокойно лежа под крепкой стенкой.
И тогда действительно, началась драка.
Солдаты быстро оправились от неожиданного нападения на представителей власти. Все-таки поднявшиеся снизу до здешних высот Лестницы это были уже не последние бойцы.
Больше всего доставалось Крыну. Его бычья сила не спасала от выучки гвардейцев. Принц бился холодно и расчетливо, хладнокровно вспоминая все, чему учили. А Грол в компании с Итерниром дрались, словно былинные удальцы. Разлетались в щепки столы и стулья, билась посуда, грохотали повергаемые на пол гвардейцы и ревели Крын с Гролом, пропуская удар.
И лишь вблизи Ланса, продолжавшего трапезу, было спокойно. Даже связанный Котьен, сидевший рядом с ним, которому давно уже было положено быть освобожденным товарищами, сидел тихо, словно ему было меньше всех надо.
По счастью не сразу заблестела сталь. Но, заметив, блеснувший кинжал, Ланс поднялся из-за стола, и драка кончилась.
Совсем.
Бесчувственных гвардейцев положили за дверями трактира на тенистом крылечке.
- А ты молодец, - хлопнул Ригга по плечу Грол, усаживаясь за не пострадавший длинный стол, - ловко ты их. Ты, как погляжу охотник, сразу видно! А у тебя удар знатный! – хвалил уже он Крына, - только чуть рыхловат. Я тебе потом покажу, как надо. Эх! Жаль только, что этот ваш угрюмый все прекратил! Уж я бы им показал.
- Ага, - поддержал Итернир, - вот только встал бы с пола из-под трех гвардейцев, и обязательно показал!
- Да ты, малый, шутник, как я погляжу, – прогрохотал Грол и добродушно расхохотался, - давай-ка, Шетен, плесни-ка нам еще по кувшинчику!
Никто из них не заметил, что во время драки, в трактир зашел и встал неслышной тенью возле двери человек, одетый в темное и вооруженный коротким мечом.
- Я тебе всегда говорил, Шетен, - весело проговорил он, отодвигая по пути к столу обломки стула, - поставь вместо стульев чурбаки, они ломаться не будут. А глядишь – и буйные переведутся: когда чурбаком по голове попадут, он как стул не разлетится. Приветствую всех! Я Рейнар Темный, охотник за головами.
- Это как, за головами? - удивился принц.
- А очень просто, - пожал плечами, усаживаясь, Рейнар, - вот вы сейчас пойдете к замку, и я за вами. Побуяните там, это на ваших широких лбах очень хорошо написано, за вашу голову назначат награду, а я уже тут как тут. Ваши головы – чик! И награда моя. Очень просто.
- А как насчет нас спросить? - очень вежливо поинтересовался Итернир.
- А вас-то зачем? – искренне пожал плечами тот.
- А-а! Новые тут! – раздался от дверей новый голос, одежды вошедшего поражали необычностью, а кривая сабля на боку была, очевидно, столь же бесполезна хозяину, сколь объемист был кошель на широком шелковом поясе, - здравствуйте вам, новые Восходящие. Мир твой дом, Шетен. Здравствуй тебе, Гром, здравствуй тебе, Рейнаб. Ах! Зачем носишь женский имя?
- Рейнар, меня зовут, - привычно поправил тот.
- Я и говорить, зачем женский имя? Зачем? – риторически спросил он и, поклонившись, представился, - я Аслам. Я торговать здесь! Если вы нуждаться, ко мне приходить.
- Оставь их, - оборвал Рейнар, - им не придется к тебе приходить. За их голову скоро объявят награду, и они перестанут им принадлежать. Они уже успели подраться с гвардейцами.
- Ай! – воздел руки к потолку Аслам, - зачем сразу драться? Зачем не жить спокойно? Все убивать друг друга, с кем тогда торговать Аслам?
- Ладно, чего их слушать, они могут так спорить целыми днями, - разом осушил свой кувшин Грол, - давайте лучше пойдем ко мне, охотнику, я знаю нужен лук, да и у тебя, братец, в фиглярской одежде, мечишко так себе.
- Да я за него четверть сотни золотых отдал! – обиженно возмутился Итернир.
- Просто тебя обманули раньше, чем это успел сделать ты, - поднялся Грол из-за стола, гораздо трезвее, чем малое время назад, - даю свою бороду на отсечение, что ты им дал фальшивые монеты, или не свое золото! Ну, ладно, пошли!
Когда они вышли из трактира, гвардейцев на крылечке уже не было. Впрочем, связанный Котьен тоже словно испарился.
Городок имел всего одну улицу, вдоль которой и выстроились домики. Кроме трактира здесь было несколько ремесленных лавок, да площадь для базара, которая сегодня была пуста.
Несколько раз в подворотнях мелькали перемазанные но страшно довольные и любопытные детские лица. Впрочем, тут же они и исчезали.
Чуть погодя за ними из трактира вышел Рейнар, и пошел, оставаясь в отдалении. Это преследование раздражало и настораживало.

Плохо освещенная лавка Грола была сплошь завалена всевозможным оружием. Оно валялось грудами в углах, на столах и было развешано по стенам. Свободным оставался лишь проход к низкой двери, ведущей, судя по всему, в жилую часть дома. А среди тускло блестящей стали, повсюду видны были кувшины, горшки и даже бочонки.
- Вот, выбирайте, - щедро повел руками вокруг хозяин, когда он поворачивался в тесном пространстве лавки, казалось, что места в ней больше не осталось.
- Это сколько же тут всего! – только и нашел воскликнуть Итернир.
- Эх! Это верно! – довольно ухнул Грол, - сюда все, кому не лень, лезли, только уж они-то сгинули, а оружью что сделается? Только подпылится малость, да ржа может, где подъест. На то я и Оружейник. А куда деваться… это где же у меня?..
Он потерянно покрутился но, хлопнув себя по лбу, привычно запустил руку в самую глубь ближайшей груды, извлекая на свет запечатанный кувшин.
- Вот так… ух! До чего же забориста эта дрянь! Ловко же ее Шетен из стеблей гонит, - утер он густые усы, - Стеблевка! Ну смелее, выбирайте!
Спутники разошлись по лавке, разглядывая оружие. От обилия его и разнообразия захватывало дух. Здесь были и обычные прямые мечи и изогнутые, всех форм, размеров и самой разной тяжести. Здесь были и самые разные доспехи, покрытые затейливым узором, или испещренные чудной насечкой.
Ланс ходил от груды к груде, подолгу стоял над каждой, потом извлекал что-нибудь, и стоял еще дольше. А над одним узким кинжалом он и вовсе замер. Долго водил, словно слепой, пальцами по клинку, по рукояти, потом отошел в сторону, сжав кинжал черствой ладонью, и застыл, пугая немигающим взглядом.
Принц пристально вглядывался в искусную гравировку на клинках и доспехах. Крын растерянно вертел головой, ничего не понимая в этом нагромождении. Зато Ригг сразу направился к груде луков, беспорядочно сваленных в углу. Он их гнул, натягивал тетивы и снимал их, вслушивался в гудение натянутой нити, пристально рассматривал дерево плеча лука.
В конце концов, выбрал составной лук средней длины с накладками из рога непонятного животного. Словно по волшебству нашелся колчан с полусотней добрых стрел.
- А-а, - довольно протянул Грол, - он тебе враз по руке. Как тебя ждал. А тебе, - обратился он к Итерниру, - где-то я тут видал… ага… постой… а, ну вот же он тут. Гляди.
Смахнул сталь с ближайшего стола, расчистив укрепленные на столе тиски.
- Давай-ка свой мечишко. За сотню золотых, говоришь? – укрепил найденный меч в тисках, и, щедро размахнувшись, ударил по нему мечом Итернира, - Ну, смотри. Видал, как четверть сотни выщербилась? А теперь сюда гляди – ни царапинки! А теперь так попробуем…
На этот раз он закрепил меч Итернира, и ударил по нему своим. Жалобно звякнув, меч Итернира прекратил свое существование.
- Эгей! – ошалело завопил Итернир, - ты это чего же наделал?!
- Во! Гляди, - гордо протянул Грол свой меч Итерниру, - если найдешь здесь хоть царапину, я заплачу тебе твою четверть сотни.
Итернир растерянно повертел сталь в руках, потом огорченно и как-то беспомощно воскликнул:
- Ну, ладно, ладно! Ну, не понимаю я ничего в таких делах, так что же теперь – удавиться?!
- А, - махнул рукой Грол, - оставь, лишь бы ты знал, как и куда этот клинок прикладывают. Но кулаками ты машешь знатно! Вроде и не ударил никого толком, а летали они вокруг тебя, словно тополиный пух по весне! Да, братец, у меня же и для тебя кое-что есть! – хлопнул он по плечу Крына.
Подойдя к соседней груде оружия, Грол ногой свернул ее вершину набок и выворотил на тусклый свет огромный боевой топор. Черненый, широкий и массивный, словно молот, обух, прямое, с очень малым изгибом, лезвие, длинное древко из темного отполированного дерева, испещренное мелкими вмятинами и царапинами. Весь его облик воплощал угрюмую уверенную и недобрую силу.
- Ох, и здоров же был его хозяин, - с заметным трудом поднял Грол топор, - на-ка, братец, бери его, владей. Если поднять сможешь.
Крын принял его легко, словно ребенка. Рукоять уверенно легла в широкие мозолистые ладони, как будто вернулась к хозяину.
- Ладно! – удивился Грол, - а по тебе и не скажешь! У него еще и сталь отменная. И дерево на рукояти не простое. Вот эта царапина от прямого двуручником осталась. Видал?!
- Ну, хорошо, - вдвинул Итернир новый меч в ножны, хотя и не пристроив еще их на пояс, - сколько ты с нас возьмешь-то?
- Да ничего, договоримся, - привычно ответил хозяин, - ну, значит, лук, со стрелами, меч… да к Ёнку! Я же пил с вами, ребята! – вдруг проревел он, подняв голову к потолку, - будьте вы там все прокляты! Боги! Я вам не Аслам! Я не торгаш! Не был, вашу так, козу, через копыто, и не буду! Берите все! Так берите! Все!


Дорога серой пыльной змеей вилась от городка к замку на холме. Серая равнина, преддверие безжизненных скал, уже начали бугриться, постепенно переходя в холмы предгорий.
Рейнар все так же следовал за путниками, не приближаясь, но и не отставая. Итернир вертелся от его присутствия, словно на сковородке. Даже предлагал в не вполне этичных формах идти рядом с ними, или проследовать домой. Но его реплики были оставлены без внимания. И, по-видимому, без всякого умысла.
- Глядите, - указал Ригг, - никак нам кто идет навстречу.
По дороге от замка к ним действительно направлялись какие-то люди, с дюжину числом. Солнце редким сверканием выдавало на них доспехи.
- Гляди, - толкнул в бок Итернир принца, - тебя уже встречают, на полпути приветствуют. Кортеж! – усмехнулся он, потом посерьезнел, и заговорил быстро, стараясь, видимо сказать все до того, как подойдут посланные на встречу, - на входе в замок у нас потребуют оружие, то есть тебе оставят, а наше попросят сдать. Если хочешь, чтобы тебя тут сразу воспринимали серьезно, не позволяй им делать из нас батраков. Мы же твоя гвардия, охрана. Твои люди. Не будет у тебя людей – не будет и тебя.
Ланс, услышав такие инструкции, посмотрел на него, словно открыл нечто новое.
Меж тем идущие навстречу подошли поближе и остановились шагах в двадцати. Все были при мечах, копьях, на всех были доспехи: кольчуги, наручи, пластинчатые рубахи. Вперед вышел один из них. Самый, пожалуй, представительный.