Мертвец

- Ну, ты помнишь, что я тебе говорила? - мама начала повторять наставления, - если захочешь есть, то суп в холодильнике. Можешь съесть два яблока. – она потрепала Юру по голове. - А еще на верхней полке шкафчика лежит шоколадка, но ее можно съесть только после супа, понял?
- Да мама, хорошо. – он слегка потупился, - а ты скоро придешь домой?
Антонина Павловна опустилась перед сыном на корточки.
- Я приду пол двенадцатого, но это время пройдет так быстро, что ты и глазом моргнуть не успеешь, - она чмокнула его в щеку.
Юра знал, что она опоздает.
- Не позже? – с надеждой спросил он.
- Нет солнышко, я приду во время? – что-то внутри заставило сомневаться его в этих словах. Мама встала и принялась за ритуал открывания замка.
Вскоре она вышла на площадку второго этажа и, одарив сына теплой улыбкой, закрыла дверь с той стороны. Замок с обеих сторон открывался ключом, а собственных ключей у Юры еще не было. О чем он впоследствии очень пожалеет.
Юра вышел из прихожей в большую комнату и посмотрел на часы – семь часов вечера – ждать оставалось четыре с половиной часа. С паникой внутри он спросил себя, что если мама придет позже двенадцати и чуть не расплакался. Нет она придет вовремя, она же сказала, что придет вовремя, значит придет вовремя, и нечего паниковать, в конце концов он уже большой мужик. Так говорил его дедушка, к которому они с мамой приезжали на летние каникулы. Он говорил, что 6 лет – это еще так себе, а вот 7 – настоящий мужик.
У него была самая лучшая мама на свете. Она была с ним так ласкова и обходительна, как никто в мире. Например своего отца он помнил, как человека не очень-то любящего. Позднее один друг, сосед с четвертого этажа, его звали Володей и он был старше Юры на два года – наставительно сказал ему, что в фильмах это называется методом кнута и пряника. Когда один из родителей грубиян, а второй обходительный. Такие семьи встречаются чаще всего. И обычно папа – справедливый, но жесткий, а мама – ласковая. Но у его мамы был недостаток: она все время опаздывала, все время. И он очень часто волновался за нее. Ему казалось, что она лежит сейчас на дороге, а над ней склонился пожимающий плечами водитель, или вот ее задвигают в металлический сейф, как это делали во многих художественных фильмах. Его волнение часто доходило до абсурда, например он начинал звонить на работу, хотя понимал, что на работе никого нет и ему вряд ли кто ответит. Но часто ему казалось, что на другом конце провода возьмут трубку и хриплый голос скажет: «Ждешшшшь м-а-аму?», и засмеется диким, мертвецким смехом. И он бросал трубку на рычаг, белый от страха, в ожидании, что ужасный мертвец доберется до него через трубку.
Он боялся оставаться дома один. Надолго. Особенно с вечера на ночь. Когда тяжелые сумерки опускаются за окном, как будто отсчитывая время до старта. До старта кошмара и пробирающего до костей ужаса. За окном темнеет все быстрее и быстрее и никак не остановить этот процесс, ничего нельзя было сделать. Можно было лишь сидеть и смотреть, как приходит мертвец. Его появление неотвратимо, как появления льда в мороз.
Он несколько раз пытался рассказать о нем матери, но она конечно, как и все взрослые не хотела его слушать, а говорила ему, что это все его выдумки и все на самом деле будет хорошо, и что мертвецы не ходят по земле, а лежат в ней. Родители всегда ужасно уперты, особенно, когда им пытаешься рассказать про тех, кто поджидает в шкафу или за углом. Ты рассказываешь им рассказываешь – они тебя внимательно слушают, а потом говорят, что мол их нет и спокойно засыпают. А что остается тебе? Оставаться наедине с этими мыслями и дожидаться ночи. Ложиться в кровать и накрываться одеялом, крепко зажмуривая глаза, чтобы ненароком не увидеть ухмыляющегося монстра, тянущего к тебе свою насквозь прогнившую руку.
Юра уже один раз оставался один дома до двенадцати часов. Это было месяца три назад. Тогда мама вернулась без десяти двенадцать. А Юра слышал, как мертвец в ярости развернулся за дверью кладовки и пошел назад, в свое логово. С тех пор, как только он заходил в кладовку, а это случалось только, когда мама просила его что-нибудь принести оттуда, он чувствовал, как желудок начинает приподниматься к горлу, и страх ледяными тисками сжимал его. Он сначала медлил около двери, а потом потихоньку боком, чтобы если что, сразу убежать, шел туда маленькими шажками.
Юра решил посмотреть телевизор, попутно решив, что есть он не хочет, поэтому ставить суп на плиту нет смысла. Сев в кресло он почувствовал себя таким одиноким в этой трехкомнатной квартире, что ему показалось, что его никто-никто не любит, даже собственная мать ни тем более отец. А уж о других и говорить не приходилось – он постарался припомнить кого-нибудь, кто мог бы его любить, но никого подходящего не было. Его все кинули, кинули одного в огромную квартиру с кладовкой и заперли на ключ. Прекрасный способ избавится от сына: оставить в комнате  с кладовкой.
Отогнав все черные мысли, Юра щелкнул по кнопке пульта. Панасоник тотчас откликнулся и выплюнул на экран темноволосую женщину, которая говорила о том, что ситуация в Афганистане складывается ужасная. Он щелкнул еще одной кнопкой и послушный панасоник показал каких-то японцев, наставивших друг на друга пистолеты. Это его тоже не устраивало и он переключил на кабельное телевидение – там Том изо всех сил пытался догнать Джерри, решив что для этой цели прекрасно подходят перила. В результате он так переусердствовал, что на полной скорости влетел в стенку, отчего его четыре лапы превратились в ножки, а туловище в отполированную крышку столика, на которой мигали его глаза. Юра засмеялся, отчего его настроение само собой улучшилось. Мультики должны были идти с 19.30 до 20.15. Поэтому когда они кончились, было уже за восемь.
После этого начался какой-то фильм, который совершенно не интересовал Юру, поэтому он заставил панасоника заткнуться и пошел в свою комнату, придумывая себе занятия. Первым в комнате, что он увидел, был шкаф с книгами. Он вспомнил, что еще не дочитал «Карлсона» и прошел к изголовью своей кровати. Кладовка была прямо за стенкой… как только он взял книгу, он услышал как за стеной кто-то шкребется. Звук был таким, как будто пальцами раздирали пенопласт, как когтями. Моментально замерев на месте, Юра почувствовал, как кровь отливает от лица.
- Кто там? – нет ответа, но скрип затих, - пожалуйста, не т-трогай меня! – За стеной послышался леденящий душу смех. Смех такой, как будто смеялись в подушку. И этот смех был абсолютно не человеческим, так смеялось только дьявольское отродье… так смеялся мертвец.
Юра остолбенело попятился несколько метров и вышел из своей комнаты. Теперь он знал, что если мама опоздает, то ему придется встретиться с мертвецом лицом к лицу (наверняка у него нет лица, просто кусок кровавого мяса!). И Юра боялся, что это будет последнее лицо, которое он увидит.
Нетвердыми шагами он вышел на середину гостиной и бросил взгляд на электронные часы – 21.23. Осталось 2.37 минут. О Боже! Если мама не придет, ему конец. Он прислушался к кладовке, но там не было ни звука, как впрочем и во всей квартире. Стоял спертый теплый воздух, давящий на легкие и не было ни звука. Абсолютная тишина, даже у соседей, которые любили слушать музыку, не играл их любимый рок-н-ролл. Но Юра сейчас бы послушал музыку, Бог свидетель, он с удовольствием послушал бы рок-н-ролл, рок, поп и все что угодно.
Он только сейчас заметил, что в руке все еще сжимает Карлсона: пальцы побелели от напряжения, а на книге остались вмятины, повторяющие контуры пальцев. Наконец он опустил книгу на стол и почувствовал в пальцах боль от напряжения. Вспомнив о кладовке, Юра тихо заплакал. Через некоторое время, растирая слезы и сопли по руке, он взглянул на будильник, было 21.41.
Через несколько минут началось нечто жуткое. Юра смотрел в окно и наблюдал за тем, как ночь вступает в свои права – медленно, но верно. Теперь по улице стелилась тьма, и на тротуарах практически не ходило прохожих. Он встал с кресла и пошел посмотреть на дверь. Открыв первую деревянную дверь, он натолкнулся на замочную скважину второй. Этот замок был сделан надолго, его нельзя было снять, но можно было открутить крышку. Он решил, что нужно что-то делать на всякий случай если не придет мама, и пошел за отверткой. Но тут же остановился. Все отвертки покоились в кладовке, а это было единственное место, куда бы он не пошел даже за миллион долларов. Однажды он видел, как его отец выкручивал болт ножом и двинулся на кухню. Там Юра с горечью перебирал ножи, потому что все они были остроносые. Решив, что у самого большого нос будет тупее, он взял большой тесак и вернулся обратно в прихожую. После нескольких усилий он отломал у ножа несколько миллиметров лезвия и оно, отскочив от замка, угодило ему прямо в щеку. Юра болезненно дернулся и инстинктивно приложил руку к лицу. Отняв ее от щеки, он увидел на руке кровь, и почувствовал, как по щеке побежала теплая струйка. Щека взорвалась болью, и он с ревом побежал к раковине. Перед зеркалом он увидел небольшую ранку, из которой текла кровь и, положив руку, почувствовал маленький кусочек стали. Аккуратно пальцами, стараясь не пораниться еще больше, превозмогая боль, Юра вытащил лезвие и кинул его в раковину. Алый ручей по щеке побежал быстрее, поэтому Юра схватил с полки вату (которая лежала здесь всегда) и приложил к ране. Он подумал о том, чтобы помазать рану йодом, но не решился, потому что тот слишком сильно щипался. Стало понятно, что с замком ему не справиться. Снова войдя в гостиную и бросив взгляд на часы, на которых было 22.24.
В кладовке что-то пошевелилось. Потом упало что-то железное. И за дверью послышались шаркающие шаги. Медленные, словно шел выдохшийся путник по пустыне. У Юры сперло дыхание. Он повернул парализованное страхом лицо в сторону двери в кладовку.
- Твоя мать бросила тебя мальчик… Она не придет тебе на помощь. – задыхающийся голос из-под подушки. – Она не пошевельнет даже пальцем, чтобы помочь тебе. Я все равно заберу тебя. – Юра попробовал закричать, но не смог, звуки застревали в горле. - Я покажу тебе ад Юра. Я ПОКАЖУ ТЕБЕ АД!!! – Последнее было сказано хрипло, но так громко, что Юре показалось, как от ужаса у него вылетели перепонки. Кровь переходила из верхней части тела в нижнюю, всеми тремя литрами давя то на пятки, то на голову. – Скоро будет время… время…
Юра не выдержал и закричал. Сначала крик был слабый, но постепенно становился все выше и выше. В конце концов он закричал так, что от собственного крика у него заложило уши.
Время… Юра быстро повернул голову в сторону часов - 22.48. Неужели он так долго стоял здесь посреди комнаты? Черт побери, надо же что-то делать. Но что он может сделать сейчас? Единственное, что ему остается – это ждать маму и уповать на то, что она придет раньше двенадцати.
Последующий сорок минут Юра сидел на диване и дрожал от страха. Временами он пытался взяться за Карлсона, но как только он опускал глаза, ему казалось, что мертвец выходит из кладовки и сейчас стоит там, за углом шкафа. Тяжело дыша, на нем нет кожи, и куски мяса свисают с туловища. Одна глазница пуста, а во второй большой грязно-желтый глаз, он смотрит насмехаясь. А в руке огромный тесак, с которого капает кровь на ворсистый ковер. Руки сразу начинали дрожать, и книга не всегда могла в них удержаться. А когда она падала, Юра подпрыгивал от звука, как ошпаренный.
Посмотрел на время – 23.26. За окном непроглядная тьма. Казалось, что огромная летучая мышь накрыла мир своими крыльями. После 23.45 он понял, что мама не придет во время.
Как ни странно – он знал, что делать. Вскочив с кресла, он побежал на кухню. Там он, отодвинув стул, залез в самое нижнее отделение шкафа и достал из него кухонный топор, потом дотянулся до набора, призванного облегчить жизнь домохозяйки. Там он взял лопатку для размешивания теста. Она имеет клиноподобный вид. И пошел к двери в кладовку. Когда до нее оставалось метр с небольшим, он нерешительно остановился, раздумывая, стоит ли подходить к ней. Но вспомнив, что выбора у него не было, двинулся к двери. Там он положил «клин» под дверь и тщательно забил его топором так, чтобы стоял намертво. Потом забежал в ванную и под ванной (там, где он и думал найти ее!) нашел леску. Придя обратно, он перетянул дорогу из кладовки леской. Таким образом, если мертвец все-таки выбьет клин из-под двери, то обязательно запнется о леску и грохнется на пол… а там уже дело за ним, топор лежал недалеко.
- Тебе это не поможет Юра-а. – замогильный голос, - Я все равно доберусь до тебя.
Терпеть это уже не было сил. Как только он слышал этот голос, у него начинали отниматься ноги. Он доплелся до раковины в ванной комнаты и стащил вату с полки. Кстати, он потрогал щеку, вата на ней уже присохла, и отдирать ее было очень болезненно. Плюнув на это дело, он взял из пачки с ватой большой комок, и разделил его надвое. Постаравшись придать ей нужную форму, он начал засовывать ее в уши. Закончив это дело, он хлопнул перед собой в ладоши. И услышал только что-то отдаленное, словно за километр от места действия.
Выйдя в комнату, он увидел на часах страшные цифры – 23.52. Бросившись на кухню, он вскочил на стул, и сбросил подвеску для штор. Схватив металлическую трубу и вынув ее из колец, он побежал обратно, не забыв перешагнуть через леску. Там он вставил ее в ручку двери и пропустил ее между шкафом и стеной, как задвижку.
Юра вышел на середину комнаты, и тут случилось нечто ужасное. Погас свет. Квартира погрузилась во мрак, такой густой, что не было видно даже собственно носа. Он обернулся к часам, вытаскивая из ушей вату. 00.01. Дверь кладовки содрогалась от ударов. Удары наносились с пугающей методичностью, как будто мертвец был запрограммирован неким компьютером.
Он бросился на кухню, чувствуя, как силы вытекают из него, как из продырявленного бурдюка. Сбив по дороге табурет, больно ударивший его в ногу, он достал из шкафа свечу. Подбежал к газовой печке и взял рядом лежащие спички. Руки очень сильно дрожали, и поэтому зажечь свечу удалось только с третьего или четвертого раза, Юре уже было наплевать: от страха ему казалось, что мертвец уже подобрался к нему сзади, и уже тянет руку к нему, чтобы схватить за горло. Он схватил свечу и резко развернулся. Сзади никого не было, но свеча погасла. Заплакав от отчаяния, он снова принялся зажигать спички, через некоторое время он уже шел к приборному щитку. Дойдя, он открыл его трясущимися руками и увидел, что пробки стояли на месте. Он потрогал их по очереди, и вторая с четвертой были такими горячими, что он отдергивал руку.
Дверь угрожающе затрещала. Было слышно, как деревянная лопаточка вылетела из-под двери. Юра посмотрел на место, где они держали запасные пробки – там была только одна - которой явно было недостаточно. К тому же он не знал, как ее вставить, и боялся снова дотрагиваться до горячих пробок. Там звенел металл, железная палка билась об ручку двери и отрывала обои на стене.
А потом палка отлетела в сторону. И Юра услышал все те же шаркающие шаги бредущего по пустыне. Видимо мертвец каким-то образом увидел леску, поэтому даже не запнулся об нее. Юра сидел ни жив, ни мертв, не производя ни одного звука, подумав, что мертвец его не найдет. Но шаги приближались к прихожей. Все ближе и ближе, ближе и ближе. Шарканье становилось громче. Хрип отчетливей. Шаги уже были за тонкой стенкой, и казалось, от ужаса могут разорваться перепонки. Кровь вся осела в ногах, делая их ватными и неподвижными. Наверно в этот момент Юра сам был похож на труп.
В замочную скважину вставили ключ. И замок начал нехотя поворачиваться, открываясь. Шаги затихли, и мертвец тихим хриплым голосом сказал:
- Я все равно достану тебя Юра, ты не сможешь убежать от меня, - в этом хрипе слышалась такая злоба, что наверно заставила бы заледенеть океан. – Я все равно рядом! РЯДОМ!
И шаги стали удаляться. А когда они удалились, дверь отворилась и в прихожую вошла мама.


Конец.

Санкт-Петербург, 8 марта 2000г.