Дуэлянт

В магазине, расположенном на углу двух центральных одесских улиц, инженер телефонной станции Николай Переверзев, лет двадцати семи, полноватый, с маленькими глазками навеселе, покупал шампанское - вечером должны были явиться гости, - и уже укладывал в пакет щеголевато  одетую фольгой бутылку, когда к прилавку винного отдела, слегка пошатываясь, подошел давний товарищ Переверзева по учебе в институте - Андрей Крошев. Несмотря на замечательное бабье лето Крошев был одет в толстый свитер и кожаную куртку. Его небритое худое лицо имело какой-то болезненный желтоватый оттенок, под глазами обозначились темные мешки. Стыдливо гдядя куда-то себе под ноги, Крошев заказал рюмку коньяка, выпил ее, поводил пальцем внутри мокрого круга, который оставил стакан прошлого посетителя, и заказал еще.

- Андрей! Привет! - протянул руку Переверзев.

Крошев мгновенно схватил руку, словно до сих пор делал вид, что не замечает Переверзева и только ждал его обращения.

-Мне нужно с тобой посоветоваться.Хорошо, что ты попался, - сказал Крошев и, крепко держа за руку, потащил Переверзева на улицу.

Прямо перед витриной магазина, изукрашеннного красно-белой рекламой "Кока-колы", на площадке, выложенной новомодной коричневой тротуарной плиткой, расположилось небольшое кафе - несколько столиков под желтыми навесами в виде пирамид; по периметру расставлено шесть белых вазонов с тропическими растеньицами, раскинувшими пучки сабельных листьев.

Крошев и Переверзев уселись. Официантка убрала грязную посуду, опорожнила пепельницу и спросила наконец:

- Что будем заказывать?

- Две чашки кофе, - сказал Переверзев.

- С коньяком, - поспешно добавил Крошев.

- Андрей, что у тебя приключилось? - спросил Переверзев.

- Я хотел предложить тебе одно дело... Ты...Ты... Мог бы стать моим секундантом, - еле выдавил Крошев, ерзая на стуле, будто сидел на гвоздях.

Переверзев пристально посмотрел на него, оценивая в своем ли он уме.

- Секундантом? - переспросил он, решив, что ослышался.

- Да, секундантом. Знаешь, на дуэлях без этого нельзя, - сказал Крошев.

- На каких дуэлях? - недоумевал Переверзев, припоминая при этом, что Крошев и в институте был не без странностей: сочинял стихи, посещал какой-то поэтический клуб, всерьез намереваясь начать карьеру барда, - все такая чушь!

- Я... Я поясню. Ты выслушай, - с надеждой заглядывая Переверзеву в глаза, говорил Крошеа.

Переверзе кивнул ему: " мол, так уж и быть - выслушаю", - и Крошев рассказал следующее:

- В прошлом году, как ты знаешь, я поступил в аспирантуру, работал над диссертацией хорошо, дело продвигалось к защите. А всего месяц назад, в сентябре, к нам на кафедру пришла новая лаборантка. Ее зовут Ира. И я ... Я... полюбил ее. У нее нежное лицо - сквозь кожу просвечивают тончайшие  жилки; огромные синие глаза переменчивы как море; восхитительный изгиб щеки невозможно описать словами - он особенно красив, если смотришь на ее лицо чуть сбоку; губы мягкие, улыбчивые.

Мне часто снился - впрочем, снится и сейчас, - нелепый сон, в которм Ира сидела в высоком, недосягаемо высоком кресле посреди абсолютно пустой комнаты без окон, - свет идет от ослепительно белого шара, подвешенного где-то высоко под потолком - и манила рукой; я тянулся к ней, хотел прикоснуться, но кресло невероятно быстро росло куда-то ввысь и расстояние между нами оставалось прежним. Наяву происходило нечто похожее на этот сон: я постоянно повторял ее имя; находил в ней все новые и новые достоинства; множество раз обещал себе, что подойду к ней и скажу, что люблю, что не могу без нее, но день пролетал и ничего не менялось.

Вечерами я валялся на диване, раздумывая о любви - бесплодное, мучительное занятие, единственным результатом которого стал вывод о том, что страна наша рушится именно потому, что в людях нет страсти. Ведь, если бы люди, решающие судьбы страны, любили ее, то они жизнь свою положили бы, чтобы страна процветала. Деньги их не интересовали бы так, как интересуют сейчас!

Но вернемся к моей истории. В один из таких бесплодных вечеров - в пятницу, неделю назад, помню точно, - я решился позвонить Ире.

- Алло...Алло... Кто вам нужен? - спрашивала Ира.

И, вместо того, чтобы сказать, кто звонит, я начал декламировать стихи, которые нашел, листая наугад сборник Пушкина:

- Я думал, сердце позабыло
  Способность легкую страдать
  Я говорил: тому, что было,
  Уж не бывать! уж не бывать!
  Прошли восторги и печали,
  и легковерные мечты
  Но вот опять затрепетали
  Под мощной властью красоты.

Она выслушала стихи и сказала:

- Это неумно. Скажите, кто звонит?

Я промолчал и она бросила трубку.

Выходные я безвылазно просидел дома, перелистывая Пушкина; воскресным вечером позвонил снова:

- Ира, позавчера стихи читал я - Крошев. Я хотел сказать, что...

- Что ты дурак, - оборвала Ира.

- Я люблю тебя!

Она только хмыкнула и в трубке послышались короткие гудки, означающие конец разговора.

Пролетела рабочая неделя. В пятницу я допоздна задержался в компьютерном классе, отлаживая программу. Совершенно неожиданно ко мне подошла Ира, положила руку на плечо, и сказала:

- Завтра я с друзьями еду на дачу. Если хочешь, то поехали с нами.

- Конечно хочу! - тут же согласился я.

Не сказав больше ни слова, она сунула мне бумажку с адресом, по которому будут все собираться.

Мы - компания человек из восьми - сидели в беседке, увитой виноградными лозами, балагурили, пили домашнее вино, которое щедро подливал хозяин дачи - им оказался Колесин, работавший преподоваателем на той же кафедре, где я числился аспирантом, - радовались теплому и ласковому октябрьскому солнцу, которое золотило тощие гроны, не удавшиеся из-за летних дождей, проливалось медовыми лужами на дощатый стол.

Я был бы вполне счастлив, если бы не заметил, что Ира и Колесин как-то уж слишком часто и пристально переглядываются между собой; она улыбалась Колесину, угодливо смеялась его шуткам - кстати совсем несмешным. Я пил вино, наблюдал их любование и издевался над Колесиным - разумеется про себя, - но вскоре не выдержал и публично назвал Колесина дураком, не способным любить по-настоящему. Он не обратил на мои слова ни малейшего внимания и я уехал, не дождавшись конца пикника.

А в воскресенье утром Ира позвонила мне - да здравствует любовь! - и пригласила к себе домой. Не медля ни минуты, я поехал к ней, по дороге купил букет алых роз. Мои мечты сбывались!

Ира встретила меня чарующей улыбкой, с удовольствием взяла цветы и провела в гостиную, где я увидел... Колесина. На столе - откупоренная бутылка шампанского, бокалы; в хрустальной вазе - охапка белых астр, в огромном количестве произраставших на даче у Колесина.

- Я собрала вас, чтобы выбрать лучшего, - сказала Ира, вынимая из картонной коробки какой-то предмет в промасленной тряпке. Когда она развернула тряпку, выяснилось, что загадочный предмет - это пистолет марки "ТТ".

- Я хочу устроить между вами дуэль, - сказала Ира спокойно и буднично.

- Ты шутишь! - засмеялся Колесин.

- Нет, я не шучу. Дуэль состоится и победителю достанусь я, - громко и четко проговорила Ира.

- Когда она состоится? - спросил я.

- Через две недели. Можете подобрать секундантов. Стреляться будете до первой крови. Расстояние пятьдесят метров, - сухо пояснила она.

Вот вкратце история, послужившая причиной моего предложения, - завершил Крошев.

- Да ты, наверное сошел с ума вместе со своей возлюбленной! - засмеялся Переверзев.

- Ты не смейся. Это предложение серьезно. Если боишся - так и скажи. Я обижаться не буду, - отчеканил Крошев.

- Это бред! Это театр! Скорее всего, что Ира и Колесин решили посмеяться над тобой, чтобы ты перестал донимать дурацкими звонками, и не рассчитали, что ты все воспримешь всерьез, - сказал Переверзев, помешивая ложечкой в только что принесенной чашке кофе.

Крошев помолчал немного, подбирая, что же сказать в ответ, и, ничего не подобрав, поднялся и вышел.

Глядя на его худую фигуру, удалявшуюся по направлению к Дерибасовской, Переверзев думал: " До чего же смешной тип..."