Соло для дуэта

Очень часто я вижу сон: подросток-мальчишка мчится по футбольному полю с мячом. Еще мгновение - и трибуны взрываются диким ором: мяч в воротах, счет открыт, матч окончен. Ликует, дуреет от счастья и мальчик: он это сделал!
Я просыпаюсь. Этот парень - я сам. Гол забит мною в свои ворота, нет, в ЕГО ворота. Правда, это было намного позже, но я хотел этого: по-другому не мог отомстить ЕМУ за то, что был выставлен на посмешище, превращен в клоуна. Впрочем, все не так.  Все дело в том, что я никогда не буду ИМ, навсегда оставшись шестеркой высокого полета.  Да, мне очень хотелось взлететь, но крылья оказались обожжены, а может, подрезаны, или вовсе не выросли...
«Ты ошибаешься, о, как ты ошибаешься! У тебя красивые, мощные крылья, только опущены. Много лет ты даже не пытаешься взмахнуть ими. Как ты можешь знать, что не полетишь, если не пробуешь?»

Чей это голос? До боли знакомый. От него когда-то выворачивало душу. Нет, сейчас не хочу его слышать.
Мне нравится наблюдать за траекторией мяча, свободного в своем падении, но очень зависимого в выборе направления: ведь летит он туда, куда я его посылаю - прямиком в сети ворот. ЕГО ворот.
Но почему мне видится мальчишка? ЕГО тогда еще не было. Был только футбол, который забрали у меня родители. В их ворота я тоже забиваю гол. И уже не могу понять, где я, а где мяч, я и есть мяч; его пинают ногами, бьют по земле, бросают высоко в небо. Он описывает красивую дугу, и все равно попадает в сети.

«Милый, эти сети, капканы, силки ты расставляешь сам. Весь твой мир соткан из иллюзий, заблуждений, напрасных опасений и тревог, и отражается он при этом в свете кривых зеркал...»

Опять этот голос! Как же раздражает он меня! Но где я его слышал? С ним приходят новые воспоминания. Откуда они - не знаю, но, черт побери, мне хорошо и до безумия приятно, я чувствую себя все тем же мальчишкой, а может, ребенком, и еще нет ни футбола, ни возведенных мною комплексов, ни курьерских поездок на Север, ни игорного бизнеса, а главное - нет ЕГО.
Этот голос напоминает мне взбитые сливки чистых одеял и подушек, чьи-то руки раздевают меня, тихо укладывают в постель, я ощущаю их прикосновение к голове, щекам (я гладко выбрит!). Моя рука вдруг покрывается поцелуями. Я не знаю, кто это. Не вижу лица, хочу коснуться его, тянусь... Почему оно мокрое? Слезы? Нет, только не это, это выше моих сил - видеть плачущих женщин. Я уже знаю, что это женщина. Хочу поцеловать ей руку, и бережно, тихонько (только бы не спугнуть наваждение!) направляю ее ладонь к своим губам... Как я сюда попал и почему так хорошо? Ну да, здесь меня никто не достает, не ругает, хотя, в сущности, я дерьмо, свинья и дурак...

«Ты заблуждаешься, как глубоко ты заблуждаешься! Ты хороший, только не знаешь об этом, потому что забыл. Слишком долго и много раз на тебя вешали ярлыки неудачника, проходимца, ничтожного и неблагодарного человека. Ты поверил в это настолько сильно, что даже мысль о любви к тебе вызывает ярость. И ты начинаешь грубить, отталкивать любящих тебя людей, так как не можешь допустить, чтобы тебя любили...»

Заткнись! Меня тошнит от твоих разговоров. Откуда ты взялась и зачем тебе это надо? Зачем тебе я? Убери эти взбитые сливки, брось что-нибудь на пол, там мое место... «Собака бывает кусачей от жизни своей, от собачьей...» Что ты знаешь обо мне? Что ты знаешь вообще о жизни? Ты видела только хорошую ее сторону. Ты не знаешь, как от выстрела в голову вылетают мозги и размазываются по стенке. А я это знаю. Ты думаешь, кто я? Я - убийца. Хочешь, я расскажу тебе такое, от чего у тебя крыша съедет? Да ты свихнешься со мною! Ты этого хочешь? Тогда слушай.
ОН очень любил своего брата, а его убили. В той среде такое не прощается: убийцы  должны быть наказаны. Но почему я совершаю возмездие? Скажу тебе, что и лишних вопросов там задавать не принято. ОН попросил меня. Ни для кого другого - для него, ради него я пошел на это.
Все было просто: встреча в темном подъезде, короткий хлопок пистолета с глушителем - и еще одной жизни не стало. Я видел, как разнесло череп, мозги полетели на стену, кровавыми клочьями и бесформными комками сползали вниз. Я был весь в крови, куски мозга прилипли к лицу, рукам, одежде.
Потом я ушел, умылся, постирал одежду и напился. Словно ничего и не было. Как не стало еще одного человека. Хороший, плохой - неважно, но это же человек! Убитый мною. Тебе это надо?

«Я принимаю тебя таким, как ты есть, безоговорочно и безусловно. Прошлого уже нет, будущее еще не наступило, есть только настоящее. Сейчас я тебя люблю со всем грузом, который ты несешь в себе. Я понимаю, от него не избавиться и не выбросить. Но найди в своей душе ему такое место, где он не будет тебе мешать. Это твой опыт, его нужно принять и смириться. Нет, я не боюсь, что ты убийца. Я это и раньше знала: ты медленно, мучительно убиваешь себя...»

Нет, этот бред мне надоел! Сейчас я сосредоточусь и подумаю о чем-то другом. Да, буду думать о папусине, Президенте, Кабане. Кабаном могу назвать его только я. Еще могу подойти и щелкнуть по лбу, хлопнуть по плечу, подраться с ним. Он меня спросит: «Ну что, Андрюха, бухаешь?» «Бухаю»,- отвечу я. «Хочешь, я дам тебе домик на базе, водки - ящик, два, сколько скажешь; девок привезут - лучших топ-моделей; бухай, развлекайся, но только три дня и ни шагу за территорию: у двери поставлю охранника». «Да пошел ты...» Я и послать его могу. Но никогда я не стану Президентом: порог некомпетентности не позволяет.
Хотя папа всегда, когда нужно было найти выход из трудной ситуации, звал меня. И я находил. Но что-то в последнее время он не зовет меня к себе... А я его, собаку, все равно люблю. Это единственный мужик, которого я уважаю и люблю. В нем - сила, мощь, твердость характера; сказать, что он умный - ничего не сказать. Он может просчитать  несколько ходов вперед и сразу выдать результат; положит человека на лопатки, однажды взглянув; хладнокровно уничтожит любого и морально, и физически, кто станет на его пути. Сколько пешек хотели бы только приблизиться к нему, даже быть посланными на хрен его устами! Скольких он вышвыривал вон, если те не соблюдали субординации! Потому что это совсем другая среда обитания, это - мафия. 

Эй, ты где? Почему я тебя не слышу? Хреново. Кажется, я привык к твоей чуши: еще никто со мной так не разговаривал.
Знаешь, я боюсь двух вещей: толстых женщин и того, чего не понимаю. Ну, первое тебе не грозит, а второе пугает – я не понимаю тебя, хоть и зацепила ты меня… Куда же ты пропала? Пусто, глухо, как в собачьей конуре зимой. Опять один остался. Хотя я и так всегда один. Партнеры, приятели, собутыльники – эти не в счет. В общем-то, люди делятся на две категории: те, кто нужен мне, и те, кому нужен я. Женщины? Женщины от меня всегда хотели одного – денег, денег, денег!

«Может, не тех женщин ты встречал?»

Ага, ты все-таки здесь! А где они, другие? Единственная женщина, которая от меня ничего не требует и принимает таким, как я есть,- это моя мать. Ну, может, еще дочери я нужен, она меня ждет. Правда, я заметил, что в последнее время девочка больше рада моим подаркам, чем мне. Знаю, знаю, этим я компенсирую свое отсутствие, недостаток общения; знаю – я покупаю девочку, ее привязанность. Но я не умею поступать по-другому.
Знаешь, Хемингуей по-своему разделял людей: одни писают в море, другие этого не делают.
Так вот, порой мне кажется, что я писаю в свою жизнь, вхожу в нее и мочусь, и захлебываюсь этой мочей и дерьмом, и сам превращаюсь в дерьмо…
Вытащи меня отсюда… Я хочу отмыться, я не хочу подыхать… Ты опять пропала. Поговори со мной… Ты ведь сильная, у тебя получится. Эй, отзовись! Не уходи! Не бросай меня…

А в ответ – тишина и молчание предрассветного серого сумрака…