О воздухоплавании

Каждую субботу к нам во двор приходил участковый инспектор майор Твердыкин, и как обычно, отряхнув носовым платком задницу, усаживался на пыльную лавку. Майор доставал протокол об административном правонарушении, в котором непременно записывал: «Находясь в собственной квартире № 86, расположенной на первом этаже дома № 11 по улице Атеистов Захурдаевского района города Епийска гражданин Каркасов Николай Иванович, путем совместного злоупотребления, умышлено довел себя до состояния алкогольного опьянения, после чего на почве взаимной ссоры и ненависти выбросил своего тестя Батукина Ермолая Васильевича через закрытое окно в общественное место – двор вышеуказанного дома, чем совершил акт глумления над ним и общественным порядком.» Пока участковый писал протокол, рядом с ним на лавочке устраивалась наша соседка – сердобольный врач-психиатр Томуська с автомобильной аптечкой, плотник – дед Степаныч, а так же ряд других жителей двора, которых майор уже по памяти записывал в протокол как свидетелей и понятых. Примерно в 9 часов вечера из кухонного окна квартиры № 86, как правило, уже с разбитым носом, молча вываливался в стелину пьяный дед Ермолай. После чего,  так же молча вскакивал с земли и устремлялся к соседке Томуське за медицинской помощью. Пока Томуська доставала из аптечки тампоны и бинты, участковый отважно проникал через то же окно в квартиру, где пленял распоясавшегося Каркасова. Когда железный майор под ликование жильцов выводил буяна на улицу, дед Степаныч  уже договаривался с Каркасовской супругой о стоимости восстановительного ремонта оконной рамы и замены стекол.

И продолжалось бы это до настоящего времени, однако старческий организм Ермолая не выдержал еженедельных потрясений, так что хоронили мы Батукина всем двором. Более всех убивался по усопшему, лишенный постоянного источника дохода плотник - дед Степаныч. Супруги Каркасовы, получив богатое наследство, улучшили свои жилищные условия, разменялись и переехали в квартиру попросторней на пятом этаже нашего же дома. К чести Каркасова, он хоть и продолжал плотно сидеть на стакане, но больше никого не обижал, и вообще ни причинял никому никаких хлопот – видимо при жизни дед Ермолай был его единственным естественным врагом.

Как-то теплым летним вечером Каркасов пришел домой в обычном своем состоянии и обнаружил на кухне двух хорошо одетых, ранее ему не знакомых мужиков. Они сидели за столом, пили его водку и увлеченно беседовали, размахивая руками. Каркасов решил возмутиться:

- Ну, вы это! Берега-то! Ну?

Мужики обернулись, однако ничуть не смутились, а напротив, проявили редкостное радушие и гостеприимство, как будто находились у себя дома:

- А,  Николай Иванович! Здравствуйте! Мы тут Вас давно дожидаемся, хорошо, что зашли! Присаживайтесь.

Каркасов удивился, но все же присел, налил водки, выпил:

- Где я?

- В клубе. В клубе аэронавтов. Пожалуйте к окошку.

Мужики заботливо взяли Каркасова под локотки и подвели к открытому окну. Николай сразу понял, что от него требуется, и почему-то спросил:

- Где мне расписаться?

- На земле распишитесь. Мягкой посадки!

Каркасов залез на подоконник и посмотрел вниз. На уровне второго этажа была натянута большая сетка, какой обычно страхуют воздушных акробатов в цирке. Сетка была усыпана цветами. Во дворе толпились нарядно одетые люди, так же с цветами, и приветствовали его. Среди толпящихся был и майор Твердыкин – он восторженно смотрел вверх на Каркасова, делал руками призывные жесты и время от времени кричал:

- Слава первому Епийскому аэронавту Николаю Каркасову!

«Ну, вот я и прославился» - подумал Николай и ласточкой выбросился из окна. Пока Каркасов с ускорением 9 целых 8 десятых метров в секунду за секунду полета неотвратимо приближался к поверхности земли, куда-то пропали люди, цветы, любимый участковый, а главное – сетка. Раздался хруст, Николай почувствовал сильный толчок. Лежа на голой земле, он открыл глаза и увидел, что из окна пятого этажа ему весело машут руками два хорошо одетых черта с кривыми рогами. Николай сказал что-то неприличное и потерял сознание.

Утром следующего дня Каркасов очнулся на больничной койке. Рядом с кроватью стояла молодая медсестра и улыбалась ему:

- Все нормально, Вы вчера упали с пятого этажа. Удачно зацепились за  абрикосину. Удивительно – ни одного перелома! Всего-то 17 глубоких царапин и гематома на лбу. Вы в рубашке родились!

Николай сел на край кровати и пощупал шишку на лбу:

- Лучше бы я в шлеме родился. Где мои ботинки? Я пошел домой.

После этого случая Каркасов – полностью отказался от спиртосодержащих напитков, устроился на работу, стал выполнять мелкие хозяйственный поручения супруги, и даже начал интересоваться успеваемостью сына в школе. В общем, не было бы счастья, да несчастье помогло.

А вот пару лет назад, послала жена Каркасова на рынок за продуктами. Поскользнулся он там, на нечаянно кем-то оброненном томате, упал с высоты собственного роста и порвал себе селезенку, да так, что врачи еле спасти сумели – только через три месяца его из больницы выписали.

С тех пор не видел я Николая Каркасова трезвым.