И...

И...


Но продуман распорядок действий,
И неотвратим конец пути.
Я один, все тонет в фарисействе.
...
Б. Пастернак. "Гамлет"

Но гениальный всплеск похож на бред,
В рожденьи смерть проглядывает косо.
А мы все ставим каверзный ответ
И не находим нужного вопроса.
В. Высоцкий. "Мой Гамлет"


...и, замедлив шаг, остановился. Он вдруг совершенно ясно осознал, что идти ему в общем-то, некуда. Как в прямом, так и в переносном смысле.
Шел дождь. Уже третий день он лил, делая небольшие перерывы, а потом, отыгрываясь, лил еще сильнее. Промокшие, пропитавшиеся влагой улицы раз-бухли, и казалось, начинали вылезать из оград тротуаров, расталкивая дома. Сплошная стена воды размывала очертания предметов, делая их нереальными, зыбкими и расплывчатыми. Весь мир вокруг утратил свои краски, замаскиро-вавшись серым блестящим цветом, становясь похожим на старое черно-белое кино. Потоки темно-серой воды омывали небольшие возвышенности на асфаль-те, по которым осторожно шли серые прохожие, пряча от дождя серые мокрые лица. Вынырнув из-за поворота, серый трамвай подъехал к остановке и лениво открыл свои пасти дверей, в которые обреченно потянулись люди.
– Серая жизнь, – подумал он, – или серая смерть?
Он стоял посреди тротуара, медленно оглядываясь по сторонам. Его ожес-точенно толкали иногда случайно, но чаще всего специально. Но он не обращал внимания, он мучительно пытался вспомнить, какое дело погнало его на улицу.
– Сидел бы дома, – он глубже засунул руки в карманы. – Дома... А где он дом? Есть ли у меня дом?
Слово "дом" внезапно потеряло значение, и растаявший смысл заставил его вздрогнуть.
– Дом... Все для дома, – мелькало в его голове, – все для победы? Нет, не то. Причем здесь победа?
Он протянул руки и ничего не нащупал. Пальцы прошли сквозь сумрачные тени и ничего не поймали.
– Люди! – закричал он. – Вы где?
Тени испуганно шарахнулись в стороны, но не остановили свой бег. Во-круг него образовалось пустое пространство, отдавая его во власть Полного Одиночества. Он затравленно оглянулся, попытался закурить. Но сигареты на-мокали и не прикуривались.
– Хорошо-хорошо, – подумал он, – курить будем потом.
А сам попытался разглядеть людей, улицу, дома. Ничего. Серая пелена и зыбкие тени. Человек замер, бросив попытки увидеть, и напряг слух.
– Ты один! – шептал дождь.
– Ты один! – булькали капли по лужам.
– Один! – дохнул в лицо ветер.
– Ну-ну, так уж и о... – начал было он, и тут осознал, что действительно один.
– Так, спокойно, – пытался он рассуждать, – один и один, что теперь?
Но ужас уже подкрадывался к нему, скрываясь за шелестом дождя.
– Только не паниковать! Только не поддаваться! – говорил он себе. – Но что же делать? Извечный вопрос: что же делать? Ведь никого и ничего нет! Хотя, это так кажется.
– Да нет же! Посмотри!
– Но что-то ведь есть? Я стою на чем-то, а если пройти дальше, может там что-то есть.
– Что?
– Ну, там стена, забор, здание наконец.
– Так пройди.
Он не пошел. Более того, он сел прямо на мокрую землю, предварительно ощупав ее рукой.
– Вот сижу. – Он старался не сломаться и не запаниковать окончательно.
– Ну и?
– Сейчас закурю все-таки.
– Кури, кури.
Он, изловчившись, закурил, вдохнул теплый дым. Обстановка вдруг стала меняться. Дождь уже перестал хлестко бить по плечам и спине, даже, как пока-залось, стал теплым и ласковым. Человек оглянулся еще раз.
– Так я действительно один?
– Точно один.
– И что это меняет?
– Не знаю.
– Так по сути дела я всегда был один.
– Ну, ты загнул. А родители? А жена? А дети?
– Родители растили из меня себя же, они и любили себя во мне, я им и был до-рог, как маленькое их воплощение. Небольшая реинкарнация, только сейчас, на глазах. Но это снаружи, а внутри я был один. Когда они работали, когда я ложил-ся спать и боялся темноты, когда я болел и валялся без сознания, когда я прини-мал решения и расплачивался за них. Жена? Была ближе, много ближе, но виде-ла во мне свое, не то, что я есть на самом деле. Это ее право. Но я то опять один. Один в работе, один на работе, один в дороге, один в разговоре. Ты видел, как разговаривают люди? Кто из них слушает тебя? Просто слушает, не думая парал-лельно о том, что у него творится внутри. А ты ловил себя на такой мысли? Де-ти? Повторяя ошибки своих родителей, я пытался их воспитать в своем видении. Но они были одни, и я остался один. Я всегда был один. Тело – скорлупа, глаза – бойницы. Взгляд налево, взгляд направо. Ага. Наступают. Они всегда наступают. Они всегда что-то хотят. Всегда. А ты один.
– Да, мыслишки у тебя.
– Ладно, – окончательно пришел в себя человек, – давай попробуем что-то из-менить?
– А зачем?
– Не знаю. Может будет лучше.
Он выкинул окурок в темноту, поднялся с земли и отряхнулся.
– Давай?!
– Давай!
Посмотрев на небо и поймав ртом несколько капель, он глубоко вдохнул, расправил руки и...

2.06.01 PashCo