Август

В нежелании, точнее, в неумении, неспособности найти первое слово. Что заключено в этой немоте, в этой формуле задумчивого одиночества, когда шариковая ручка занесена над ожидающей насилия бумагой. Не смех ли внутреннего издевательства над самим собой, когда издёвки вдвойне болезненны и тяжелы как мысли тошнотворного похмелья и ирония пьяной печали: саркастическая улыбка - и эта печаль, светлая и глубокая, убита. Где искать то точное, едва ли определимое словесно, первое и безошибочно страстное, то нерушимое и зыбкое одномоментно, то, которым можно определить себя, своё существо и существование среди иных существ и существований, выявить, вырвать из беспрерывного потока спирально вихрящихся событий густое, прохладное и влажное. В поисках.

Дни прошлых, недавно ушедших. Спасает плач: уходящие в утреннем тумане просят слёз, во снах им уютнее, во снах они ещё рядом и будто не было расставаний и не было увеличивающихся неотвратимо расстояний, и будто нет вечной разлуки и нет непреодолимых пространств между живым м отжившим, и слёзы - лишь лёгкая дань уходу, просыпаться нужно каждым утром. Новый месяц разбужен, несётся к расцвету, стремится к концу. События последних, ушедших недавно дней переносятся вместе с телом и хранилищем чувств где то между сердцем и мозгом, отсчитывающим оставшиеся дни и часы биений жил и разрядов мысли, отсеивающим ненужное и неизбежное сожаление о непрожитом, невстреченном, непроизошедшем.

Тогда теряется в извилистых переходах дат, секунд, часов, снов, бдений трепетное и грустное, режущее, гнетущее и возвышающее, чего стоит всё это в пустоте, в вакууме. Равнодушия, верно, равносердия и беспамятства, верно. Тогда то, чужое и холодное, принадлежащее другому, отдаляется, остывает, покрывается пылью, отчуждением. Чего стоит трепетное и грустное во вчерашних мыслях, в ушедших датах, секундах, часах, снах, бдениях если оно принадлежит не тебе, не в твоих руках рассыпается смехом, не на твоём лице останавливает взгляд, не на твоих губах выводит своей помадой рисунок страсти и благодарности – тогда уходит в неимоверное, низвергается в бездны забытья, уходит и низвергается бесшумно, плавно и почти ласково, всё перерождается медленно и безболезненно - лишь первая, неожиданная и кажущаяся несправедливой боль, лишь она время от времени всплывает, поднимая за собою ил памяти, тогда чего стоит трепет, ласка, любовь, наверное. Стоит ли веры, ожидания то, чем не радует каждый новый день, чем отравлена каждая минута одиночества, одиночества, которое стремится к бесконечности, одиночества, в котором нет.

Нет встреч, слов и бессловесных переговоров - вместо них - обрывки взглядов, осколки минувших бесед и напряжённое затишье совместного пребывания в одном пространстве равнодушия и равносердия, паритета чувств, незыблемого одиночества, нерушимой разлучённости и разъятости, - из глаз дыроколами светится вечность и ухо забыло про слух, прогулки вечерние «минус-попутчик», диагноз - «неверие в плюс»; на кухне настенной часы пропадают - полвека на месте стоят, я стал постепенно душою и телом и сердцем с тобою разъят. Как поверить в это - рассыпались в одно мгновение пудовые замки, рухнули годами возводимые стены, по которым карабкаться - адское наказание, исчезла эта разъятость, разрозненность, приговор одиночества сменился приговором совести, но...

Учиться разрушать замки. Убивать детей и женщин. Испепелять красоту и гений неизвестных творцов, строителей чужого мира, сродного твоему собственному лишь внешним обликом, посюсторонностью, та же сторона, смысл и мысль другого мира непостижимы лишь из-за того, что непостижим ты сам как мир иной, отличный от других. Участь всего человечества - учиться. Учиться разрушать стены, грабить беззащитных, сжигать хижины и роскошные, незыблемые лишь на первый взгляд, стоит раскрошить в песок пару кирпичей в основании. Что такое поцелуй, который преподносится как подарок, как благодарность, как ласка, как любовь, как уважение, как страсть, как упрёк, как жалоба, как плач, как таран, разбивающий в каменную крошку, в пыль и песок бастионы равнодушия, равносердия, безразличия и отстранённости. Да, приговор одиночества легко превратился в приговор совести. Нет чувства вины, есть ожидание продолжения, которого может и не  быть, которое само по себе есть невозможность или редкая случайность, но не закономерность, побеждающая всё и вся. Вопросы, вопросы, только они гложут внутренности. Не спрашивать для чего, не вопрошать зачем, не интересоваться почему - ждать или убегать, убегать, когда побег невероятен, невозможен - три раза в день. Три раза в день - цена одного поцелуя, утро, вечер и сумерки сна; вставая по утрам, садясь в холодный трамвай, трясясь и вгрызаясь взглядом в серый городской пейзаж, направляясь на работу (один), садясь в трамвай, вечернее утомление, тяжкий беспокойный сон в дороге, с работы домой (два), входя в ванную комнату, чистя зубы, ложась в постель, откладывая вечернюю книгу, смыкая отяжелевшие веки, забываясь (три).

Возрождается из пепла трепетное и грустное, будто и не принадлежит чужому, другому миру, словно побывал в руках рассыпающийся смех, словно на лице не чужом, на твоём лице останавливается взгляд, словно на твоих губах помадой рисуется новый мир, мир полный печали и счастья, на которое не претендуешь, на которое не можешь претендовать. Хочется изо всех сил прокричать, объяснить, вразумить, описать, рассказать, прошептать тому, вышнему, тому, кто всем заправляет, заставляет всех строить собственные замки и забывать обо всём прочем, не надо мне такого счастья, не надо полной чаши, не надо... прокричав это, придётся заплакать или как-нибудь по другому излить горькие слёзы - хотя бы один поцелуй, одно объятие, одна любовь, одно светлое утро, одно.

Момент взрыва, мгновение разрушенья - не было чувства, не падали стены, не проявлялся страх высоты, не были готовы губы, не ждало ничего сердце, как диверсия, вылазка во вражеский тыл, рейд по спящему лагерю без часовых и сторожей, молниеносный укол, такая же смерть и только тогда губы осознают, глаза начинают видеть, язык тянется навстречу, ошеломлённое изумление, и...конец. Остаётся удивлённо вглядываться в давно уже, казалось бы, пройденные тропы, выискивая причины и основания, резоны и обстоятельства, следы и обещания, на лице расслаблены все мимические мышцы, бьётся сердце, не понимая, не осознавая произошедшего. Лицо напротив - память ли сохранила пустой файл, глаза ли не видели ничего - тьма.

Где последнее слово затаилось. Тогда не осталось последних слов - одни первые. В тот день, в ту ночь не осталось слов, - отговорки; не осталось лжи, - тишь, молчание - среда, где не размножается ложь. Последние слова тех часов, слова прощания не имеют совершенно никакого значения, они остались по ту сторону, где то в квартале снов и унылых фонарей одиночества, последние слова этой тишины (а чтение это тишина) также равны нулю, смысл и значение заблудились в потёмках подобия, кажущегося счастья и опустошённости.