Незабытый шарф

Лучшим другом её были настенные часы, что напротив кровати. Но сейчас, в пустоте полумрака, ход их был неслышен её слуху. И внимание её было поражено тем, что происходило за дверью. Она была укрыта белоснежным одеялом, граничившим с пространством у самого её подбородка. Двумя сильными молодыми ручонками она не отпускала его, сдавливая в особо накаленные происходившим за дверьми моменты. Глаза блеском заоконных фонарей были открыты и находили в комнате только две точки: год назад выбеленный потолок и полупрозрачное стекло дверей. Там лениво лежал такой же сумрак, что и здесь. Небрежно он бросал на растерзание её взгляду расплывшуюся тень, часто проходящую из зала в прихожую и обратно.
Обычно она ворочалась, не находила себе место в излишне теплой постели, теперь вдавливалась в подушку и куталась, не замечая жара. Похолодевшие ступни её испуганно выглядывали из-за одеяла, не касаясь друг друга.
Он уходил.
Как она желала, чтобы он остался, зашел к ней, согрел её своим телом, нежно поцеловал в носик и говорил, говорил, говорил... Нет, она не даст ему произнести и слова, не позволит скуке дотронуться до него. Она будет ласкать его, приложит все усилия и опыт. Она усладит его своей любовью. И на утро он не уйдет, он останется с ней.
Она должна выйти к нему, должна все сказать, должна обнять его и не дать уйти.
Она представила все это в своём воображении, проиграла снова и снова, не находя конца своему разочарованию.
- Эльмира!
Он позвал её. Он хочет, чтобы она остановила его. Или нет? Девушка еще больше запряталась в измученной постели. Она боялась его, его тени, голоса. Этот низкий бас рисовал в её воображении рослого сбитого мужчину, сурового в лице и жестокого в действиях. Он не был таким, но она не понимала себя. Желания её были размыты трепетом, а фантазии скакали из крайности в крайность.
- Эльмира? Ты что? Спишь?
- Нет, - она чуть не сказала "зайди", но испугалась, что он откажется, позовет её к себе и она побежит, полетит к нему. Уж лучше выйти сразу, оставшись на высоте, - я сейчас выйду.
Она собралась, вылезла из сплетенной переживаниями конуры, где пряталась последнюю четверть часа, надела халат и решительно двинулась к двери. Взявшись за деревянную ручку, она остановилась. Ей нужно было время. Доли секунды были для неё сейчас как воздух. И она дышала.
Он стоял в прихожей. И уже две минуты не мог снять куртку с вешалки. Он приближался к ней, брался за петлю и вспоминал. Затем он подходил к обуви, поднимал с пола ложку и вспоминал. И все это время он никак не мог понять, что он вспоминал. Она вошла неслышно, а он, будто уже забыл, что звал её, испугался, даже вздрогнул, оборачиваясь.
- Уходишь, - спросила она с опаской, как если бы он мог уйти только от этого вопроса. Он посмотрел в её глаза. В них что-то было, но не поддавалось его распознанию. Они просто были уставшие. Сложенные на груди руки, вот одна поднялась к лицу. Что он любил в ней? Ничего. И в то же время все.
- Ухожу, - с этими словами в мысли ворвалась вечерняя ссора. И он повторил уже твердо, продолжив собираться, - ухожу.
- Куда пойдешь, - она подошла к зеркалу и сняла его шарф.
- Домой, куда же еще, - на ботинках не поддавался замок. Казалось, что он по-детски, капризом уговаривал остаться.
- Вернешься? - этот вопрос был самым тяжелым. Вечером было сказано очень много.
- Когда? - он оставил замок на обуви и поднялся, отвернувшись к двери и застегивая кофту. Больше всего он сейчас не хотел смотреть ей в глаза. Он ждал ответа.
- Когда-нибудь? - голос был её настроен, но через нерушимую стену фальшивой интонации прорывалась тихая мольба.
- Принеси попить, - попросил он её, повернувшись.
Она мелкими шагами поплыла на кухню. Её ноги ласкающими взор очертаниями длинной футболки и стройным их телесным продолжением разбивали ему сердце. Это была его футболка, его девушка...нет.
Она зашла на кухню. Глаза её побежали в поисках кувшина с водой по всем возможным местам. Она суетилась. Кувшина не было. Она вспомнила о сильнодействующем снотворном, что давно уже лежит с другими лекарствами. Она его усыпит, и он останется. Глаза её устремились в ночь за окном. Лай одинокой собаки доносился трогательным зовом. Луна позвала её взгляд и нежно спросила: "Что ты делаешь?" Лицо её было печальным, но не таким, как всегда. Сегодня её печаль была пережита, была понята. Девушка успокоилась. Взяла кувшин, перелила в стакан воды и направилась в прихожую.
Он тем временем уже обулся. В его руках была куртка, но он как всегда забыл шарф. Она подошла к нему, как делала это много раз, взяла с зеркала шарф и надела на него.
Это был напряженный момент. Если смотреть на все это со стороны, то не возможно передать, что они испытывали. Как их раздирали вечно воюющие чувства, страсти, мотивы. В такие моменты они жили друг другом. И сейчас они не выдержали. Оказались слабее и в то же время сильнее. Они слились в поцелуе. По обоим пронесся ураган эмоций и ощущений. Будто душа их взлетела на миг, короткий, но стоящий всей жизни, и потеряла могущество, упав и захлебнувшись в грязи. Они отпустили друг друга. Между ними что-то исчезло, но по-прежнему было. И что-то им мешало. Возможно гордость, что обоим разрушала отношения, возможно другое. В любом случае она отстранила его, он отстранил её. Шарф был на месте, на месте появилась и куртка.
- Может, ты останешься, - решилась она.
Он остановился. Задумался, хоть и не почувствовал ни одной мысли. Остаться. Почему бы ни остаться. Мы снова сольемся и утонем в страсти. Не уснем до утра. А утром будем нежить друг друга, изливая остатки любви и радуясь грешной жизни. Так будет после завтра и на следующий день и через неделю. Так будет всегда.
Он почувствовал холодок на запястье, и холод на ногах. Ему привиделись кандалы, что застегивались сами по себе, по велению невидимой силы. Тяжелели его руки и ноги. И её глаза. Ради которых он сделал бы все на свете.
- Нет, не могу. Да, и ты знаешь, почему, - он подумал предложить ей дружбу, как это всегда бывает, но посчитал издевательством вырывать сердце и заменять его не живым, не пульсирующим. В этот момент ему показалось, что мужчинам легче.
- Может, останемся друзьями, - предложила она. Почему-то ей думалось, что если он уйдет сейчас просто, не оставив хоть какой-нибудь связи, то она его больше не увидит. Почему он ничего не оставил, чтобы потом вернуться. Почему никогда не приносил своих вещей. Почему она надела на него шарф?
- Это не нужно ни тебе, ни мне. Ты всегда будешь для меня любимой.
Он умело, машинально открыл дверь. Переступил порог одной ногой и обернулся.
- Пока, - произнесла она. В ней чувствовалась усталость. Ей необходимо выспаться. "Теперь она будет спать вдоволь".
- Пока.
Он почувствовал, как заскребло внутри, и вышел, закрыв дверь. Убитый спустился до первого пролета и... Отпустило. Сознание его пробрало. И в голову забрался черт. Он шутил и ехидничал. Смеялся над ней, смеялся над всеми женщинами. Он показался еще там, на выходе, когда она сказала "пока". Неужели он не увидел в ней ничего кроме усталости.
А погода сегодня дышала свежестью. Было не очень холодно, щеки щекотал дружелюбный мороз. Остывали уши от отдалявшейся любви.
Она привычно закрыла дверь. Выключила свет. Зевнула. Легла в похолодевшую постель. Укуталась в нежное приятно пахнувшее одеяло. И уснула. Как ребенок. Радостный и растущий. Еще одна приятная ночь счастливой жизни.