Сюрприз

 
 
                И. Письменный
                Сюрприз

    Алон родился и вырос в кибуце, потом поступил в университет, получил сначала первую, затем вторую степень, но, когда он захотел продолжить свое обучение на докторскую степень, правление кибуца не дало на то своего согласия и предложило ему работу механика на небольшом заводике, принадлежащем кибуцу.   Алон ослушался, уехал в Штаты, устроился  инженером в небольшую перспективную фирму, заработал там деньги на продолжение образования, получил все-таки вожделенную третью степень и в конце концов стал профессором в одном из многочисленных американских университетов. Но раз в два-три года он обязательно приезжает в Израиль на научную конференцию. И вовсе не потому, что израильские конференции так уж престижны. Просто они дают Алону прекрасную возможность совместить приятное с полезным – выступить с докладом и повидать мать и друзей детства. А что здесь приятное и что полезное, думаю, нетрудно догадаться.

   Приезд Алона, кроме мамы, всегда с нетерпением ожидает еще один человек – мамина родная сестра тетя Фрида. Но в первый день его приезда тетя Фрида никогда не приезжает в кибуц и даже не звонит. По установившейся традиции в этот день Алон принадлежит маме и только маме. Зато вечер второго дня он обязательно, по той же традиции, проводит
у тети Фриды, причем один, без мамы.
   
   В этот вечер Алон принадлежит тете Фриде и только  тете Фриде. Тетя Фрида живет в городе в десяти километрах от
кибуца. После смерти дяди Якова, они с мамой написали заявление в секретариат кибуца с просьбой разрешить ей поселиться в кибуце. За это она предлагала передать кибуцу все свои сбережения, доставшиеся ей после смерти мужа, некогда преуспевающего адвоката, а также те деньги, которые собиралась получить от продажи своей городской квартиры. Действительно, не потащищь же все это за собой в могилу? Так что с финансовой точки зрения, кибуцу это было весьма
выгодно.

    Но секретариат кибуца из непонятных соображений не дал на это своего согласия. С тех пор каждый раз, как только в кибуце проходили очередные перевыборы  секретариата, мама и тетя Фрида снова подавали свое заявление. И каждый раз с тем же результатом. Очевидно, кому-то из пяти семей, являющихся фактически полновластными  хозяевами кибуца, очень не хотелось, чтобы две родные сестры, две одинокие пожилые  женщины, одна из которых была среди основателей
этого самого кибуца, могли бы последние годы своей жизни провести вместе, помогая и ухаживая друг за другом.
В этот раз, провожая сына к тете Фриде, мама сказала:
 - Сыночек, предупреждаю, тебя там ждет сюрприз.
 - Какой?
 - Ну какой же это сюрприз, если ты будешь знать заранее,
в чем он состоит? – улыбнулась мама. – Я и так тебе слишком много сказала.

    Приехав из кибуца в город, Алон, как обычно, заглянул в кондитерский магазин и купил любимый торт герцога Генриха Четвертого и тети Фриды. Вообще-то у Генриха Четвертого и тети Фриды было несколько разновидностей любимых тортов, они оба отличались большим разнообразием вкусов, но Алон
с некоторых пор покупал именно этот. По той простой причине, что этот торт всегда был заранее нарезан на
сектора, а между секторами была проложена тонкая бумажная прокладка.

   Алон стал предпочитать этот торт всем другим после
одного памятного случая. В тот раз тетя Фрида направилась на кухню налить в чайник свежей воды и попросила племяника тем временем нарезать торт. Но как только тетя Фрида вышла, герцог Генрих Четвертый, до этого мирно дремавший в кресле, совершил неожиданный прыжок на стол и с диким мяуканьем впился когтями именно в ту руку Алона, которой тот собирался разрезать им же принесенный торт.

   - Не могу понять, что его могло так разволновать, -
сокрушалась тогда тетя Фрида, обрабатывая окровавленную руку племяника. – Он ведь обычно такой добрый и ласковый.
   
   Алон не стал возражать, хотя в душе считал “доброго
и ласкового” герцога наредкость жадным и злым созданием.
В отличие от его предков герцогов Генрихов Первого,
Второго и Третьего, которые, действительно, были и
добрыми, и ласковыми. И не только по отношению к своей хозяйке. К сожалению, продолжительность жизни у кошек значительно уступает человеческой, и, после смерти каждого очередного герцога, тете Фриде приходилось тщательно выискивать среди его многочисленного потомства того единственного, который был бы достоин по праву занять трон,
некогда принадлежавший его далекому предку герцогу
Генриху Первому. И каждый раз Алон молча и с удивлением констатировал, что, если внешне все герцоги и походили на  Генриха Первого, то в умственном развитии они, как это и обычно бывает у аристократов,  все более и более деградировали.

    Войдя в тетину квартиру, Алон сразу же заметил, что вся
обстановка стала намного беднее. Исчезли старинные картины в дорогих рамах и прекрасные фарфоровые сервизы, которые с такой любовью собирали тетя и ее муж.

    “Так вот в чем сюрприз, - догадался Алон и постарался
слелать вид, что ничего этого не заметил. – Что же могло
заставить тетю с ними расстаться?”

   Последовали обязательные объятия, поцелуи, тетины слезы…
- А это Вам и его светлости герцогу Генриху Четвертому, -
сказал гость, протягивая тете коробку с тортом
- Не его, а ее светлости, - поправила тетя Фрида.
- Что? - переспросил Алон.
- То, что слышишь, - ответила тетя. – Ее светлости
герцогине Генриетте Четвертой. – И тут же засомневалась:
- А может все-таки правильнее будет -  Генриетта Первая?
Как ты думаешь? А?
- Ничего не понимаю! Это он? Или не он?
- Да он же, он! Вернее – уже она…
И тетя Фрида поведала племянику, что с годами она стала замечать, что былое единство взглядов и мнений, некогда существовавшее между нею и Генрихом Четвертым, постепенно рушится. Тетя долго и тщательно пыталась понять, в чем причина и наконец догадалась.

- Понимаешь, я сначала думала, что все дело в герцоге, что он что-то скрывает от меня, недоговаривает. А потом поняла, что все дело во мне. Видишь ли, с годами все более на передний план вылезают наши болезни, недомогания, если на то пошло, физиология. Ну не могу же я существу другого
пола рассказывать, какой у меня был стул или сколько раз за ночь я вставала в туалет. Тем более обсуждать и анализировать все это!

- Почему нет? А врачу? Рассказываешь же ты в конце концов мне об этом!
- Да ни о чем я тебе не рассказываю! Я только называю
вопросы, но ведь я не вдаюсь в подробности, в детали!
А ведь в них-то все дело! Только между самыми близкими душами о них и может идти речь. Нет, особе
противоположного пола об этом не расскажешь!…  И вот однажды после эстрадного концерта, где выступала популярная певица, которая родилась мужчиной, меня осенило! Если бы я была мужчиной или герцог женщиной, тогда бы я могла доверять ему самое сокровенное, самое интимное! Сама я менять пол не могла – представляешь, сколько документов пришлось бы переделать! И еще неизвестно, осталось ли бы после этого за мной дядино наследство!  Я поговорила с герцогом…  Он согласился… Долго искала клинику, где могли бы сделать операцию. Теперь уже все позади…
- Мама знала об этом?
- Ни одна живая душа! Иначе стали бы отговаривать… Да и герцог хотел, чтобы все держалось в секрете…
- Вот уж не знал, что имеются ветеринарные клиники, где животным делают операции по изменению пола.
- Ну что ты, глупенький, был бы спрос, а желающие
удовлетворить его всегда найдутся! – и тетя ласково
прижала к себе ее светлость герцогиню Генриетту Четвертую – или все-таки Генриетту Первую?

   Как вы думаете?

   И, кстати, как хочет, чтобы ее величали, сама Генриетта?