Еще отрывки Сны

«...так что все это громоздкое построение пошло к черту, судьба осталась с мебельным фургоном на руках, затраты почти не окупились»
«Смотри, - сказала Зина, - на эту критику она может теперь обидеться и отомстить.»

Лоренца захлопнула книжку, которую читала перед сном  (Она всегда читала перед сном хоть пару страниц, хоть даже несколько фраз. Чаще всего это была одна из давно прочитанных и перечитанных любимых книг, открываемая наугад...

Лоренца закрыла глаза.
- Она смотрит на тебя сквозь щель ущербной Луны, - услышала она где-то внутри себя и отдалась сну.

Худенькая девочка-цыганка окружила сумеречным взглядом всю их немногочисленную компанию. Ее черные, широко раскрытые глаза, блестели. Казалось, она была не в себе.
- Погадай нам, - попросила Элина.
Лоренца уже в который раз удивилась ее сильному желанию узнать свое будущее. Про себя Лоренца всегда знала, что у нее будет все так, как она сама себе придумала. А, если и не так, то все равно замеча-тельно и интересно. Она сама раскрасит свое будущее в самые яркие краски. А детали? Какой смысл их знать? Это даже неинтересно.
- Я погадаю вам, - неожиданно согласилась эта странная девочка, - Только не всем... Одной из вас...Той, которую я выберу сама.
Все задвигались, столпились вокруг нее. Девочка еще раз осмотрела их круг. Ее взгляд остановился на Лоренце. Последней, неизвестно почему, вдруг стало тревожно и тоскливо.
- Ты!
Лоренца выпрямилась, вздрогнув, как от удара хлыстом:
- Ну что ж...
Цыганка медленно принялась раскладывать карты пестрыми рубашками вверх. Лоренца на мгновение отвлеклась, а когда вновь глянула на стол, увидела, что карты развернуты к ней лицом. Их было около пятнадцати штук, и все  - пиковой масти.
(Как это всегда бывает во снах, Лоренце даже не пришло в голову, что такого просто не может быть).
- Слезы, - начала говорить девочка, - ссоры, разлука с любимым, тревога.
Все это Лоренца уже и так знала.
- И еще, - девчонка помедлила, словно раздумывая, говорить или нет. Потом решилась:
- Самоубийство!
Все вздрогнули. Лоренца запрокинула побледневшее лицо. И открыла глаза. Утро голубело в окошке. На часах два часа оставалось до полудня...


В детстве Лоренцу отправляли на летние каникулы к бабушке с дедушкой в деревню. Там  ей было совершенно нечем заниматься. Она даже часто плакала там от скуки и одиночества. А приезда родителей ожида-ла, как праздника. Единственное развлечение было у нее тогда - карты. Им много времени уделяла бабушка Лоренцы, которая плохо видела и не могла читать. Посему все свое свободное время бабушка раскладывала пасьянсы или гадала. Вскоре эту нехитрую науку освоила и Лоренца. Карты ей заменяли друзей и игрушки. Она играла в карточное королевст-во. Сама с собой. И с картами. И еще ее всегда поражало, как быстро новые глянцево-белые карточки превращаются в старые, совершенно уже другие, толстые и серые.
А еще к бабушке приезжала старшая сестра Лоренцы. Кузина. Она очень любила рассказывать страшные истории, чем доводила впечатлительного ребенка почти до нервного исступления. Они играли в такую страшную игру, когда карты по одной передаются из рук в руки и попарно выходят из игры. В конце на руках должна остаться лишь пиковая Дама. Тот, у кого она ос-тавалась, и считался проигравшим. Но самым страшным было то, что, по уверениям кузины, Пиковая Дама должна была являться ночью к проиг-равшему.
Лоренца подолгу испытующе смотрела на маленький четкий профиль и ждала, что вот-вот женщина, изображенная на картинке повернет свою изящную головку, коварно улыбнется и подмигнет ей. Пиковая Дама стала означать для нее рок, который только тем и отличается от судьбы, что злой.
Известная ли повесть была тому виной, но Пиковая Дама стала глав-ной героиней их детских страшилок. Лоренца твердо усвоила, что эта леди очень любит ЯВЛЯТСЯ. Стоит остаться одной в сарае ли, в бане ли, на чердаке, или даже в саду, и эта загадочная женщина не замедлит появиться. Что произойдет потом - неизвестно, но оно обязательно бу-дет ужасающим.
Лоренца отчетливо помнила себя в густой безлюдной роще за малень-кой черной речкой, там, где она любила играть. И она прекрасно запомнила ощущение постоянного ожидания, сопровождавшего все ее эти игры. Вот она поднимет глаза или обернется и увидит черноволосую женщину в старинном черном, серебром шитым платье с тонкими, наверное, красивыми, но пока смутными (сколько их, портретов этой дамы, в разных колодах перевидала она)чертами лица. О том, что произойдет дальше, девочка даже боялась подумать. Так велик был ее страх, что она смирилась с этим ЯВЛЕНИЕМ, как с неизбежностью.
Даже повзрослев, и уже девушкой посещая эти места (Лоренца, как благовоспитанная внучка, конечно же, навещала бабушку), она все ждала, что - вот в зелени мелькнет черное с серебром, и ее окликнет низкий незнако-мый голос.
А тогда, в детстве, она запрятывала Пиковую даму подальше в коло-ду, а саму колоду - подальше от себя. С ней лучше не шутить. Я лежала рядом с тем, кого уже не любила. Наши обнаженные тела соприкасались, но это было обыденно - мы просто привыкли спать без одежды. И он, по своей привычке, складывал на меня руки и ноги, а я тихонько, чтобы не разбудить его выбиралась, потому что неудобно было лежать. Я чувствовала себя опустошенной. А из сердца мое-го будто вытащили занозу...
… Сегодня мне опять было плохо. Нечто темное уже давно росло внутри меня, а сегодня вырвалось наружу, И я долго рыдала, судорожно сжимая мгновенно промокший носовой платочек, и бесконечно повторяя одну только фразу: "Я больше так не могу!"
Я боялась лечь спать, потому что страшно было просыпаться. Мне не хотелось больше просыпаться никогда. Я боялась даже подой-ти к кровати, даже представить обыденный ряд предсонных процедур (умывание, крема, расправить кровать, завести будильник, что-ни-будь прочитать). Мне страшно было ложится спать. Не ложиться спать вообще, казалось легче. Мне страшно было быть. И чтобы как-нибудь успокоиться, я начала крушить пустые бутылки. Бутылки хлопали и взрывались множеством осколков. Расправа над ними как-то ус-покаивала.
Мне казалось, что я изменилось, но все ЭТО просто ушло в глубь
меня, и вот теперь вылезало: страшное, черное и мутное. Оказывается, я все такая же. Сколько раз такое уже было. Битое стекло валялось по всей комнате. «Я могу только разрушать», - поду-малось вдруг. Только разрушать. И никогда - творить. Ничего. Только разрушать!
Я, такая тонкая и красивая - только разрушать.
Бутылочные осколки наводили на мысль о вскрытых венах. Я представила свое скрюченное тело на полу, Я прекрасно знала, что не смогу умереть. Просто не смогу убить себя, Я не хотела умирать. Но и возвращаться к своей обыденной жизни было страшно…