Ода старому парку

     Осень.  Палая  листва  шуршит  от  движений ног. Колесо обозрения,
поскрипывая  облезлыми  кабинками,  медленно  вращается  под  струями 
холодного ветра.  Это старый  парк в  городе, где  я прожил  всю жизнь.
Вскоре  палая  листва   сменится  мокрым  снегом  -  наступит очередная
зима.  А  пока  -  осень,  последние  дни  Его  Величества  Тепла  и Ее
Высочества Плюсовой Температуры. Старый  парк готовит себя к  недалеким
холодам. Рыжехвостые белки снуют по деревьям, прозорливо запасая на зиму
последние орехи. Хитровзглядые вороны летают обок алей, высматривая где
бы чего  спереть. Воронам  тоже нужны  запасы на  зиму. Они патриотично
зимуют дома, не уважая журавлей-космополитов: "Ишь ты, дома им холодно,
бегут туда, где теплей! А что они сделали, чтобы теплей стало дома?" Но
невзирая на вороний карк,  мне так же мил  мой старый парк, все  так же
близок он и добр.  Старый парк, старый друг,  как старое вино с  годами
становится лишь милее.
     Я пришел к тебе, парк, я опять вернулся. Наше с тобой место встречи
и вправду нельзя изменить  - с тех пор  как я, едва научившись  топать,
впервые ласкал твои тротуары  своими нескладными ножонками. Квартал  от
трамвая, полквартала от школы, через арку - сюда. И пусть время приходит
и время проходит и время уходит - ты, старичок, для меня все равно такой
же, как и в те достопамятные годы.
    И эта осень, спустя четверть века, совсем такая же, как и та. Нас, 
яркоглазых первоклашек, ведут по твоим аллейкам. Каждый должен сделать 
что-нибудь   из  конструктора,  пластилина  или  красно-желтых листьев,
подаренных тобой на День Знаний. И кто-то мастерит реактивный самолет, 
кто-то,  соблазнившись  твоим  подарком,  собирает  "гелбарий"  (слово 
"икебана" тогда  еще никто  и не  слыхивал), а  я леплю  из пластилина 
человечка. Вот  голова, вот  туловище, вот  ноги появились.  А дальше? 
Поднимаю с земли желудь. Как он тут кстати - берет моему созданию. И еще
два  камешка  -  два  глаза.  Пусть  смотрит  на  этот мир, пусть видит
первоклассников, счастливых тем, что живут в такой прекрасной стране.
     Не поняли наши учителя веселого человечка. "Зачем ты ему желудь на
голову  прицепил?  Зачем  камни  с  земли  поднял? Тебе что, пластилина
мало?" И первое место занял большой самолет, сделанный из конструктора.
А мне     и впрямь уже  тогда было мало всего, что нам давали. Я хотел 
брать от всего  - все и  еще чуть больше.  И если ты,  мой старый парк,
поделился со мной желудем и двумя камешками, то как же я мог отказаться?
     Давно уже нет того человечка.  Давно уже нет того первого  класса.
Выросли малыши, оперились,  разлетелись кто куда.  Уже справили мы  два
десятка свадеб, десяток разводов и  первые похороны... Давно уже нет  и
той родной  страны, "за  детство счастливое  наше" которой  мы говорили
"спасибо", отдавали салют и стояли на линейках. А старый парк - есть, и
желтизна листвы  так же  шуршит на  его дорожках,  а с  вершины большой
лестницы все так же виден стадион, куда я в школьные годы не раз бегал 
на футбол. Старый парк, старый дружище, как приятно вновь увидеть тебя!
     Да, как знаком  мне тут каждый  уголок! Карусель -  на ней мы  так
любили кататься, сбегая  с  уроков.  А в День  Пионерии (был некогда  и
такой праздник)  нас катали  на ней  и вовсе  бесплатно. Вот счастья-то
было! А вот и пруд - кольцо темной воды в оправе из узловатых тополей. 
Сколько раз я приходил на его берег, сидел на лавочке и думал о дальних
странах, в которых я так и не побывал...
     А жизнь все шла куда-то  вперед и нас не ждала.  Отзвенел последний
звонок, откружил школьный вальс,  впереди - взрослый мир.  Институтские
годы - сессии, зачеты - и я опять в старом парке, с тетрадкой конспектов
в облезлом пакете. Такая  же осень - мы  с Первой Любовью шуршим  палой
листвой и бросаемся друг в подружку первым мокрым снегом. Мы молоды, нам
хорошо,  и  кажется  -  это  навсегда.  А  страна, в которой мы любили,
доживала  последние  дни,  но  на  было  не  до нее. И когда мы однажды
проснулись в другой стране, нам  было еще невдомек, что мир  неизмеримо
утончается, и вскоре растянет нас в разные стороны. И мы, покорные его 
воле,  потихоньку  разойдемся  бумажными  корабликами  -  как будто еще
вместе, но с каждым днем все дальше, дальше... и только кончик флагштока
чуть белеет из-за горизонта. Каждый поплыл своим путем. Доплывем ли? Бог
знает.
     А  старый  парк  все  так  же  лежит  в  квартале  от трамвая да в
полуквартале  от  школы.  Вместо  летней  эстрады  на  знакомом до боли
пригорке вырос  концертный зал,  вместо нас  по аллеям  теперь   бегают
другие школьники  - те,  что выбирают  "Пепси" и  торгуют "Орбитом". Но
душа парка неподвластна переменам. Разлапистое дерево растет на острове
посреди пруда, чуть наклонясь к  одному из его берегов. Мамы  неизменно
гуляют  с  колясками  по  шуршащим  аллеям.  Правда,  теперь  они - мои
ровесницы. Колесо обозрения делает очередной оборот. Я поднимаюсь в его
вечном коловращении  до самого  верха -  июля. Внизу,  как на  ладони -
город. Этот  город -  мой. Но  время неумолимо,  корзина спускается все
ниже. Август,  сентябрь, октябрь,  ноябрь... Скоро  декабрь -  мне пора
сходить. А чертово колесо  начнет новый оборот, но  уже без меня. Ведь 
после зимы  вновь будет  весна, старые  вязы покроются  нежной листвой,
влюбленные пары опять начнут шептаться под  ее шатром. А я... Что я?  Я
все так же буду приходить на свидание к своему давнему другу - старому 
парку.
     Пройдет немало времени. Я стану большим, смелым, толстым, лысым и 
старым - раза в два старше всех тех котов, что я встречал в жизни. Тогда
я буду  при пиджаке  - ярко-белом,  а может  быть, бежевом  (только не 
малиновый - с детства у меня на эту ягоду аллергия). Меня будут называть
модным прозаиком, рассказы которого обрели скандальную популярность. Их
начнут печатать в бульварных газетах, крикливые разносчики ("Покупайте 
телепрограмму на неделю, а заодно и рассказик почитаете!") потащат их по
электричкам,  а  рыночные  торговки  ("Окунек  свежий, дешевый!") будут
заворачивать в них рыбу. Но рыба, прочитав мои творения, начнет быстро 
портиться, народ, пресытившись скандальностью,  вернется к классике, а 
редактор, прочитав очередной опус, вежливо вернет его: "О, это, конечно,
гениально,  но  нам  позарез  необходимо  несколько  сценок из сельской
жизни". Тогда я пойму, что все, что я нажил - лишь фикция, дым, мираж. И
вспомню я, что был неизмеримо счастливее, когда был неизмеримо моложе. 
Тогда деревья были больше, вода - мокрее,  а любовь - честнее. И еще я 
пойму, что все то, ради чего так суетился, все деньги, которых не нажил,
друзья, которые смеются за спиной, любимые, которые на раз - не стоят и
одного листка на твоей аллее, мой старый парк. Вся эта шелуха тотчас же
улетит лишь при одном дуновении ветерка в руках твоих деревьях, исчезнет
в первой зыби на зеркале твоего пруда. И я опять приду посидеть в твоих
объятьях.
     Чертово колесо жизни начинает новый оборот.  Январь, февраль...   
выше...  март,  апрель...  еще  выше...  май.  Легкий  ветерок  несет 
вдоль дорожки  обрывок очередного  рассказа. Медовый  запах плывет  над
цветущими деревьями.  Школьники, услышав  звон колокольчика,  гуляют в 
преддверии Кто знает, кому какое счастье она подарит? Мимо меня проходит
милое семнадцатилетнее созданьице. Глаза ее полны любви, счастья и жажды
прекрасного. Так пусть у тебя все сбудется! Пусть у тебя получится все 
то, что  не получилось  когда-то у  меня. Ты  не обращаешь  внимания на
странного человечка, в шляпе из  желудя, с глазами из камней,  сидящего
чуть поодаль на облезшей лавочке около пруда. И не надо - живи так, как
хочется тебе. Старый парк, старый волшебник, ты же можешь все. Так прошу
тебя, пусть у нее все будет как в сказке!
     ...Колесо обозрения начинает очередной оборот...