Германия. летняя сказка-3

ГЕРМАНИЯ, ЛЕТНЯЯ СКАЗКА-3

Нет смысла рассказывать, как мы исколесили весь Лейпциг в поисках университета. Какой-то доброхот отправил нашу разведгруппу (Марат, я и Сашок Михайленко - знаток Забугорья)  в школу юных журналистов, которая находилась в получасе езды от вокзала. Мы разбудили в восьмом часу утра вахтера, который спросонья ошарашенно таращил на нас глаза и жалобно вопрошал «Вас ист лос?» (Что случилось?»). «Аллес нормалес» - успокоил бюргера Сашок. Однако аллес было ненормалес, потому что школа юных журналистов никакого отношения к университету не имела. Когда же мы стали пытать охранника (пока в переносном смысле, но в полной готовности перейти к физическому воздействию) - «Во ист Ляйпцигер Уни?!» («Где Лейпцигский университет? Отвечай, грязная немецкая свинья!») -, охранник тут же сообщил - «Фор дем Банхоф!» («Перед вокзалом, конечно, дебилы вы русские!»). перед тем самым вокзалом, куда мы давеча прибыли.
- Вот же ****ь! - сказал я и следом грязно выругался.
В конце концов Ляйпцигер Уни мы успешно отыскали в каменных джунглях чуждой славянскому сердцу Аламании. В университете отыскалась и таинственная Моська. Она оказалась женщиной - маленькой, шустренькой и довольно бегло лопотавшей почти по-русски. Она же разместила нас в великолепном студенческом общежитии.
Кстати, по поводу общежития. Ребята, побывавшие по обмену студентами через несколько лет после нас, поведали интересный эпизод. Когда их знакомили с апартаментами, мужчина-переводчик подвел группу к туалету, широко распахнул дверь, забрался с ногами на унитаз и принял позу орла. После чего указал пальцем на себя и громогласно произнес:
- Так - не надо!
После размещения в общежитии нам раздали рулон талонов на бесплатные обеды в студенческой столовой - мензе. На первый взгляд, менза мало чем отличается от нашей столовки. Ну, разве что чище. А так - та же очередь с подносами, то же самообслуживание. Хотя нет. Мы ели комплексные завтраки и обеды, так что обходилось без очереди. Съестное располагалось прямо на пластиковом подносе, где для каждого блюда выдавлена своя лунка: лунка для котлеты, лунка для гарнира, лунка для салата... И если бы один наш привычный русский салат! А то понабросано по этим лункам всякой разноцветной пакости, которой и названия-то не подберешь. Когда в первое свое посещение мензы мы с моим приятелем Пашей присели с этими диковинными подносами за стол и принялись вкушать немецкую трапезу... Во-первых, было непонятно, что чем брать и в каком порядке глотать. Во-вторых, когда мы, наконец, принялись за уничтожение предложенной жвачки, вдруг оказалось, что окружающие нас аборигены внимательно следят за каждым движением наших челюстей и, что самое возмутительное, хохочут во все горло. Мы старались как бы не замечать этих издевательских насмешек. Но всему же бывает предел!
- Смотри, - ткнул меня в бок Паша, - видишь того нечесаного бородача?
Я глянул в указанном направлении. Бородач что-то уминал за обе щеки и довольно лыбился.
- Вот тварь, это же он над нами потешается! - догадался я. - Хохочет прямо в лицо!
- Щас пойду и дам ему в харю, - твердо объявил Паша. - Я ему весь поднос по морде размажу. Гнида патлатая!
Патлатую гниду спасло лишь то, что она уже допивала компот и вскоре исчезла с наших гневных глаз. Мне в течение обеда удалось подавить еще несколько праведных порывов Паши, и наше посещение мензы обошлось без международных конфликтов.
Позднее, припоминая все обстоятельства нашего посещения столовой, окинув прошлое, так сказать, сторонним взором, я понял, что виною мильона жвачных терзаний была наша с Пашею мнительность. Конечно же, мы никому и на фиг не были нужны. На нас давил комплекс собственной неполноценности. Казалось, мы все делаем не так, как люди. Вроде тунгуса в Большом театре: наслаждаться «Травиатой» мешает ушанка (на нос сползает) и пимы (ноги потеют).
Первое время этот комплекс преследовал нас повсюду. Помню, в ожидании электрички мы с тем же Пашей Резепиным откололись от основной группы и зашли в привокзальный буфет - перекусить на скорую руку. Раннее утро. В буфете - ни единой души, кроме продавца за стойкой. Берем «боквурст» (сардельку с булочкой) и по бутылочке «пепси». На блюдце булочка - отдельно, сарделька - отдельно.
- Как будем есть? - спрашиваю у паши. - Руками?
- С ума сошел! Этот торгаш подумает, что мы с пальмы слезли. Вот вилка есть и нож...
- И что дальше? Ну, сардельку я на кусочки порежу. А булочку?
- Булочку... наверное, тоже  на кусочки...
- А как резать? Вдоль или поперек? И на сколько кусочков? А жрать как? Сначала кусочек сардельки, потом - кусочек булочки? Или наоборот?
Это было реальная проблема. Мы шушукались, перебирая варианты. Стали заходить посетители. Публики прибывало. А выхода все не было. В конце концов мы чуть не опоздали на электричку. Хлебнув наскоро «пепси» и бросив провиант на столе, мы позорно сбежали из буфета, так и не отведав ни сардельки, ни булочки.
- Идиоты! Болваны! Дебилы! - всю дорогу ругался Паша, украшая речь непревзойденным русским матом. Кстати, он имел в виду не нас, а немцев с их гнусными условностями, из-за которых порядочные люди вынуждены голодать.
Для справки. «Боквурст» употребляют слкдующим образом: берется булочка, разрезается сбоку, затем внутрь вкладывается сарделька - и все это поглощается путем медленного пожирания. Короче, немецкий «хот-дог».
Да ладно. Плевать мы хотели на этих немцев. Условности у них все-таки есть. Как-то мы пригласили наших сопровождающих (кроме фрау Моськи, была студенческая парочка - Йохен и Сильвия) на небольшой сабантуйчик по случаю... По случаю пошамать захотелось. И выпить. Пошамали. Выпили. А после этого Моська и спрашивает:
- Где ваша касса?
Не понял, - говорю (к тому времени я уже неплохо кумекал по-местному). - Какая касса?
- Ну, общие деньги. Мы хотели бы внести свою долю. У нас всегда, когда ребята собираются вместе, каждый вносит свою долю.
- Так ведь мы же вас пригласили!
- Эгаль...
«Эгаль» по-немецки - все равно. Хорошее словечко. Типа нашего «по барабану». Или еще лучше - «не ****». А вот обычай, по-моему, хреновый. Он лишает человека естественного права на халяву. К тому же оскорбляет хозяина. Тебя вроде как за нищего считают. Мол, держи, брат, от щедрот, а то, небось, последнее по сусекам выскреб.
Европейцу вообще трудно понять некоторые русские поговорки. Например - «Все, что есть в печи, на стол мечи». Экономному немцу и голландцу вы не втолкуете нипочем, на кой ляд он должен снять с себя последнее, но не ударить в грязь лицом перед гостем. А наутро сцеживать по капле из рюмок, чтобы похмелиться. И занюхивать пыльным сухариком, случайно обнаруженным на кухне в щели между мойкой и разделочным столиком. Особенно подозрительно германской душе все это непотребство, когда речь идет не о близких родственниках, а о случайных знакомых, многих из которых хлебосольный хозяин видит в первый (и не исключено, что в последний) раз. Германская душа обязательно заподозрит что-то неладное...
Чтобы проиллюстрировать этот тезис, забегу несколько вперед. Случилось это, когда уже мы принимали лейпцигских студентов на донской земле с ответным визитом - в сентябре того же 1976-го. Мои хлебосольные родители никак не хотели упустить такого случая.
- Обязательно пригласим их в гости! - заявили они. - Посмотрим, что это за немцы такие!
Последний раз немцев мои родичи видели в период оккупации Ростова, но воспоминание об этих днях у них сохранилось довольно смутное. Видимо, хотелось его освежить. Иностранец в русском доме осенью 1976 года... Ну, это было примерно то же самое, что привести в квартиру какую-нибудь экзотическую тварь. Панду, например. Или анаконду. Впрочем, что анаконда: ее мы могли каждый день лицезреть в Ростовском зоопарке (между прочем, крупнейшем в Европе). А иностранца в зоопарке мы лицезреть не могли. Лишены были такой возможности.
Когда один из коллег отца по работе (а отец работал начальником цеха обувной фабрики) узнал, что мы приглашаем домой немецких студентов, он встревоженно спросил:
- А органы в курсе? Вам что, разрешение дали?
- Да что, у меня в сортире ракетная шахта? - удивился отец.
Но, между нами говоря, нынче я понимаю: задуманное предприятие по тем временам было сомнительным, если не сказать - вызывающим. До сих пор не могу уразуметь, как оно прошло мимо недремлющего ока всемогущего «комитета глубокого бурения». Восемь иностранцев, весело пирующих в квартирке на рабочей окраине и болтающих черт его знает о чем с трудовым людом без утвержденной программы и сценария - это, я вам скажу, нонсенс!
Подготовилась наша семья к обжорному фестивалю «Дружба-фройндшафт» капитально. Сколько денег ушло на продукты - мне до сих пор неведомо. Но к дню «Х» стол ломился от яств: красная икра, черная икра, раки, чебаки, всевозможные салаты, бифштексы, куры, шашлык, водка, шампанское, фрукты, разливное пиво, квас, фрукты, десерты и прочая, прочая, прочая... (Поездку на море в бархатный сезон родителям пришлось отложить до лучших времен). Когда немцы вошли в зал, одна из студенток, Кристина, увидев яства, завопила. Я вздрогнул от неожиданности (а мог и в штаны наложить!) и было подумал, что это - припадок или крик ужаса. Оказалось, она просто потребовала, чтобы ни один человек не приближался к столу, пока она не влезет на табурет и не сфотографирует всю эту, япона мать, икэбану.
Зная нравы немчуры не понаслышке, могу засвидетельствовать: видимо, такую роскошь они видели в первый и последний раз. Европа балует изобилием только в магазинах, но не на домашнем столе.
Далее описывать особо нечего. Процесс поглощения пищи в общих чертах схож у разных народов, несмотря на национальные различия. Швабы, правда, поначалу пытались что-то из себя изображать, изящно оперируя вилками и ножами. Вскоре, однако, моя мать прекратила это безобразие. Повертев в руке нож, я бы сказал, даже с какой-то легкой брезгливостью, она вдруг громогласно заявила:
- Слушайте, я женщина простая, у графьев не воспитывалась и привыкла есть так, как мне удобно! И вы ешьте без всяких причиндалов! Ручками давайте, ручками!
И показала, что она под этим подразумевает. Гостям не потребовалось даже переводить. Они радостно закивали головами, и ножи со звоном отлетели в сторону...
Провожая немцев, родичи набили им полные сумки разной снеди, начиная с копченого сала и кончая апельсинами. Эх, мать вашу, один раз на свете живем! Пообщались всласть. Матери особенно понравился один из ребят, голубоглазый блондин Франц. Она растрогалась:
- Красавец! Белый, холеный, благородный... Настоящий фашист!
Франц мило улыбался и кивал. Хозяевам виднее...
Кристина обещала прислать из Германии фотографии. Но так и не прислала. Никто из студенческой делегации, уехав, не написал ни слова. Меня с тех пор гнетет одна мысль: а ну как ребята приняли меня за агента КГБ? Было бы неудивительно. Ну как еще объяснишь германцу, что на рабочей окраине ему накрывают такой президентский стол?! Конечно же, это - инсценировка соответствующих служб, вовсе это не поселок Мирный, окруженный густыми дубовыми рощами , а какая-нибудь потемкинская деревня спецслужб. В крайнем случае, речь идет о конспиративной квартире, на один вечер переделанной для приема лопоухих европейцев. Соответственно, наша семья - штатные сотрудники ростовского филиала Лубянки. (Кстати, не секрет, что в каждой группе выезжавших за рубеж россиян такие агенты были; позже и мне пришлось столкнуться с одним из них. Но это - ария из другой оперы).
Нет, не понять этим зарубежным засранцам загадочной русской души...

(Продолжение следует)