Красота

                Российская компания, специализирующаяся
                на    разработке   новейших   технологий   в
                области  наружной  рекламы,   приглашает
                специалистов на вакансии…
                Объявление

Грязный ледяной комок под действием полученного от ботинка ускорения, описал в воздухе вытянутую дугу и приземлился на то место, где за секунду до этого, весело щебеча, выковыривала что-то съестное из кучки мусора, прибитой дворником к бордюру тротуара, стайка воробьев. Воробышки успели организовано смыться и никто из них не пострадал. Это хорошо. Птицы – неизменная составляющая городского ландшафта, дополняющие его мертвую красоту яркими красками жизни. Люди на эту роль не годились – они образовывали свою отдельную сферу, не будучи частью города, а просто живя в нем.
Стайка, не переставая щебетать, пронеслась перед Петром, на секунду застыв в воздухе на фоне серого в тучах неба, обшарпанных соседних домов и тусклого вечернего солнца. Красиво. Настоящая красота способна остановить время. Петр оторвал взгляд от птиц, поправил едва не слетевший от удара ботинок и привычной медленной, слегка качающейся походкой двинулся дальше. По пути он постоянно озирался, словно находился в каком-то незнакомом месте, но это было не так - все вокруг было ему хорошо знакомо: дворы, повороты, выбоины на дорогах; когда-то давно он ходил здесь, умирая от безысходности подобно цветку под гусеницами бульдозера или солнцу в пелене плотного смога, но теперь все прошло, и он снова жив.
Петр сделал глубокий вдох. По-мартовски приятно пахнет вылезшей из-под снега  гнилью с колючей примесью пасмурного холодка. Усталый, жаждущий свежести воздух, неохотно наполняет легкие, дышишь и заражаешься его отрешенной вялостью. Московская осень.  Неуклюже сыпется с деревьев листва, ветер колышет длинные черные ветки…
 Деревья – вот кем стоит восхищаться, вот кто по-настоящему наполнен силой и непоколебимостью! Ровные и красивые они твердо стоят вдоль дорог и тротуаров, безразличные к всеобщему увяданию, ими же спровоцированному, и готовые к встрече с суровой московской зимой, что принесут сибирские антициклоны или несуровой московской зимой, бестактно ослабленной потеплением климата. Им все равно. Они сильные, потому что могут чувствовать только солнечный свет…
__Мысли вдруг оборвались и вывернулись наизнанку… Сотканные из солнечного света волосы, излучающая солнечный свет улыбка, солнечный свет ее глаз... Ни одно дерево не выдержало бы такого яркого света, склонилось или даже сломалось бы как тростинка, едва почувствовав его приближение. Он тоже мог погибнуть, увидев ее, - спасся лишь благодаря толстому слою грязи, залепившему глаза. Эта густая, копившаяся годами грязь пропускала сквозь себя только боль и страх и невольно защитила его от тех ослепительных солнечных лучей, которые она излучала вокруг себя. Но какой-то самый настойчивый, самый яркий лучик все-таки пробил себе путь сквозь черную копоть, за ним последовал еще один и еще, и в конце концов солнечный свет полностью освободил его глаза от липкой грязи, открыв их для созерцания прекрасного. Он получил в подарок новый безграничный и непознанный мир, и первое что он в нем увидел, был ее далекий сияющий силуэт…

- Ты творец, Марк! Созидатель! Ты не просто делаешь вещь по заказу – ты создаешь произведение искусства. Пойми это! - шеф, как всегда, будучи в возбуждении, говорил вдохновлено и громко. Тройной подбородок под его маленьким  круглым ртом резво колыхался в такт произносимым звукам. Колебания волнами распространялись вниз на выпирающий объемный живот, напоминающий гигантскую порцию желе, покрытую тканью. – Ты талантлив, но молод и не опытен, - суетливые руки шефа махали в разные стороны, как лопасти вертолетного винта, словно дирижируя пламенной речью своего хозяина. – Я же в этом бизнесе уже больше десяти лет и кое-что понимаю. Знаешь, что больше всего привлекает людей в рекламе? Не острый юмор или броские фразы. Нет! - пухлые пальцы потянулись к лежащим на столе Марка эскизам, скомкали их и с натренированной меткостью швырнули в урну. – Это уже давным-давно всем надоело. Люди хотят видеть красоту, гармонию, получать эстетическое наслаждение! Даже от обычного рекламного плаката. Если ты сумеешь дать им это, они не пройдут просто так мимо. Они испытают положительные эмоции, которые пронзят их до самой глубины, надолго запечатляться в их памяти. А тебе именно этого и нужно добиться - запечатления! Вот где настоящая психология, Марк. Ты понял?
Марк виновато кивнул. Шеф удовлетворенно улыбнулся и продолжил с несколько деланной строгостью:
- Я рад. Ты теперь работаешь на меня, в моем агентстве, а значит  должен принимать мои принципы и соблюдать установленные мной правила. Это не так уж просто, но я уверен, что у тебя получиться, Марк, - он сделал вынужденную паузу, чтобы передохнуть. Пот бисером выступил на его гладком лбу. – Уф! Ну, ладно. Жду от тебя новых проектов на тему «Даров природы» и искренне надеюсь, что ты примешь к сведению ту информацию, которой я тебя только что снабдил.
Марк еще раз кивнул, на этот раз как можно увереннее.
- Ну, вот и отлично. До свидания. – Шеф развернулся и быстрым шагом вышел из художественной мастерской.
Марк проводил его задумчивым взглядом. Заявление шефа было для него большой неожиданностью. Несколько дней он пыхтел над рекламными слоганами, выуживал из недр памяти подходящие шутки, а оказывается, это было совсем не то, что нужно. Марк косо посмотрел на заполненную бумагами урну. Впрочем, так даже лучше. Кому нужен его непрофессиональный юмор или вымученные бестолковые словосочетания? Шеф наполнил ему, что он художник и должен заниматься своим делом. За это его можно только поблагодарить.
Марк взял карандаш и принялся вертеть его в руках. Ему предстоит создать настоящее произведение искусства. Задание не простое, но Марк рассчитывал на свое воображение. Ведь в университете его совсем не зря считали лучшим студентом на курсе. Он закрыл глаза и расслабился. Перед мысленным взором проплыл коралловый атолл, залитый тропическим солнцем: огромные волны разбивались в пену об острые рифы, ровные пальмы уходили стволами в поднебесье, идеально спокойная гладь лагуны отражала белые караваны облаков…. Нет. Слишком банально. Вечно далекий и всюду представленный рай не тронет сердца людей… Картина сменилась. Разрезающий небо горный хребет, украшенный золотыми бликами играющего на солнце льда: мощь и девственная чистота земной природы, первозданная красота гор... Нет. Марк вспомнил картины Рериха. Ничего подобного ему не создать, а если так, то не имеет смысла и браться… Новый слайд. Грациозная лань, выглянувшая на солнечную поляну: в ее позе величие и уверенность, осанка - гордая, профиль - правильный, в бездонном омуте умных глаз сверкают лучики беззаботного счастья…. Опять нет. Все не подходит! Он никогда не был ни на атолле, ни в горах и не видел ни разу диких ланей. А как можно воссоздать красоту, если ты не смог сам прочувствовать ее, увидеть во всех красках?
Внезапно Марка охватило отчаяние – он понял, что не в силах выполнить задание шефа. Нет, он нарисует атолл, горы или еще что-нибудь, и, скорее всего, это удовлетворит начальника, но для самого себя Марк так и останется неумелым халтурщиком – вот что добивало больше всего!..

Таня застала Марка, сидящим за рабочим столом и отрешенно смотрящим куда-то вперед.
- Привет!
Марк вздрогнул и выронил от неожиданности карандаш, который, не переставая, вертел в левой руке. Карандаш с характерным звуком шлепнулся на пол и укатился под стол. Марк тут же нырнул вслед за ним.
- Привет. Как ты тихо вошла, - поприветствовал он Таню из-под стола, – я и не заметил. Если честно, вообще не ожидал тебя здесь увидеть.
- Вот как. А еще говорил, что я твое вдохновение. А о чем ты так напряженно думал?
- У меня был недавно серьезный разговор с шефом. Представь себе: я должен…
Тут фраза внезапно прервалась, показавшееся на свет лицо Марка застыло наподобие каменной маски, а глаза, как дикий хищник, вцепились в стоящую напротив девушку.
- Что с тобой, Марк? – спросила та в растерянности.
- Ты не вдохновение, - с трудом произнес он, - ты лучше. Ты - сама красота.
Таня попробовала отреагировать на фразу, как на стандартный комплимент, но Марк совсем ее не слушал. Он опять выронил карандаш, бросился на пол его искать, найдя, схватил кусок ватмана и принялся яростно водить по нему грифелем. Закончив, он положил ватман рисунком вниз и потянул девушку к себе.
- Я люблю тебя, милая.
- Так бы и сразу, - она прижалась к нему и одарила долгим поцелуем. – Что с тобой сегодня? Какой-то странный, взбудораженный. Это твой шеф виноват?
- Нет. Шеф – отличный парень, он мне сегодня помог. Но больше всего помогла ты.
- Это ты меня только что рисовал?
- Я рисовал красоту, - глаза Марка загадочно блеснули.
- Нет, ты сегодня определенно странный.
- Что тут странного? Ты божественно красива.
- Марк!
-Ты не согласна?
- Откуда в тебе взялось столько красивых слов и столько смелости, чтобы их говорить?
- Что значит: откуда? Ты достойна в тысячу раз более красивых слов!
Таня ласково улыбнулась и еще ближе прильнула к Марку:
- Не надо никаких слов, милый. Лучше обними меня покрепче…

Знакомый перекресток. Дорогу лучше переходить чуть-чуть не доходя до пешеходной «зебры», так быстрее и удобнее, только надо быть осторожным. Взгляд налево – там машины замерли в ожидании зеленого светофорного сигнала, взгляд направо – едут, угрожающе мигая фарами, но еще далеко. Петр шагнул на проезжую часть. Идти по автотрассе, да еще и не по переходу, приятно, – видимо, эффект запретности.
На другой стороне рабочие суетились над огромным рекламным щитом – отдирали старый плакат. Наверное, собираются наклеить что-то новое. Поздно начали – могут не успеть дотемна. А машина у них забавная, ярко-желтая, с подъемной площадкой на длинных Х-образных опорах. Похожа на огромного робота. В роботах, кстати, тоже есть своя особенная красота. Когда-нибудь замечали, как приятно наблюдать за автоматическим механизмом, строящим, режущим или копающим? Как захватывает выверенная точность его движений, неуязвимость перед окружающей средой? Красота роботов  заключена в их превосходстве над человеком. Эта красота, по существу, могла бы быть совершенной, если бы не содержащаяся в ней примесь животного страха перед тем, кто очевидно сильнее тебя…
Петр пересек дорогу. До трамвайной остановки оставалось пройти около сотни метров. Да, он сегодня поедет на трамвае. На этом необычном виде городского транспорта со своими особыми правилами движения – вечным предметом зависти автолюбителей, маршрутами-лабиринтами и пассажирами, которые почти не читают по пути интересные книжки…
Одинокий вагон петлял по узеньким скрюченным улочкам, выезжая время от времени на широкие проспекты, где гордо обходил застывшие в пробках автобусы и распугивал громким звоном неторопливых пешеходов. Ночь уже успела войти в город, расстелив над ним свое непроницаемое темное покрывало. За похожим на просторный иллюминатор окном трамвая купались во мраке тусклые огни печально мерцающих звезд и яркие разноцветные огоньки  искусственного света. Петр вспомнил, как часто по ночам он не мог уснуть, хотел вырваться за пределы комнаты и попасть во владения окунувшегося в темноту города. Он даже не знал точно, где хотел бы оказаться в тот момент: в пустынном мрачном дворе, на большой освещенной улице, или на центральной площади, окруженной великолепием неприступных зданий. Разницы не было. Из-за темного окна его неудержимо манила к себе ночь, принявшая бесподобный облик спящего города...
 А каким ему нравился день… Сначала самому себе было неловко в этом признаться, но затем он понял, что ничего постыдного в этом нет, более того, подобный его облик можно было даже признать выходным, парадным, как черный смокинг или вечернее платье… Петр вспомнил, как он впервые оказался на поросшей редкой травой равнине, покрытой ржавыми полузакопанными корпусами автомобилей, торчащими из земли кривыми прутьями арматуры, кусками серого бетона, так непохожими на естественные породы, осколками битого стекла и полиэтиленовыми пакетами, потерявшими под действием времени свою первичную прозрачность. Он вспомнил, как не мог сдвинуться с места, завороженный открывшейся ему на сотни метров вокруг картиной…
Все. Он приехал. Пневматические двери с хриплым шипением сомкнулись за спиной, и он оказался тет-а-тет с огромной, стоящей прямо у путей шестнадцатиэтажкой. Отойдя немного в сторону, Петр принялся искать нужное окно. Шестая строчка сверху, второй столбец справа. Ничего. Темный прямоугольник окна издевательски подмигивал ему отражением светофорного сигнала.
Разочарованный, Петр повернулся к дому спиной. Опять ничего, он снова приехал напрасно. В какой уже раз? Трудно вспомнить. Это продолжалось долго, очень долго.
Где она могла быть? Спряталась в шуме ветра? В звуке дождя? В пении птиц? В белизне февральского снега? Рассеялась вместе со светом далеких звезд? А вдруг она попала в руки тому, кто может причинить ей вред, искорежить, переделать на свой лад, или просто погибла, разбившись о людское равнодушие - она ведь не может жить одна, сама по себе. Но ведь она не одна, у нее есть он! Он не оставит ее никогда, он готов быть вечным ее спутником! Неужели она погибла, так и не узнав об этом? Петр сжал кулаки в приступе бессильной ярости. А может… она просто спит? Завернувшись в теплое одеяло, сладко улыбаясь во сне. Тогда он не должен ее будить, он должен ждать пока она проснется, сколь угодно долго ждать. Петр расслабил руки и бесшумно повернулся на 180 градусов. Желанный свет летнего солнца так и не зажегся, но бездонная чернота окна уже не пугала его. Ведь она могла быть там, покоиться в уютной колыбели времени и видеть во сне вечно сияющий мир-лето, куда закрыта дорога беспощадной реальности. Тихо! Пускай она спит.
Петр улыбнулся и пошел обратно на остановку. Вскоре его подобрал бесшумно подошедший трамвай…

Марк сидел, слегка подавшись вперед в направлении закрепленного на планшете ватмана с почти законченным эскизом нового плаката. Его глаза раз за разом пробегали по каждой линии, каждому штриху рисунка, выискивая малейшие неточности и несоответствия. В руке он держал толстый изгрызенный карандаш и время от времени вносил с его помощью в эскиз едва заметные коррективы.
Еще никогда Марк не относился к своей работе с такой тщательностью. Он был вдохновлен, словно ему доверили роспись стен знаменитого храма, а не оформление обычного рекламного щита. Казалось, он будет шлифовать свое произведение до бесконечности. Но, в конце концов, он все же остановился, отложил в сторону измученный карандаш и, запрокинув голову назад, закрыл руками уставшие глаза.
 Таня с наслаждением расправила отекшее тело:
- О Боже, Марк. Наконец это свершилось! Я уж думала, буду вечно тебе позировать.  Покажи, что получилось.
- Лучше посмотри в зеркало. На этом листе лишь твоя убогая копия.
Таня подошла к Марку, встала у него за спиной и обняла за плечи.
- Ух ты! – воскликнула она, едва взглянув на эскиз. – Это я?
- Я же сказал: твоя убогая копия.
- Что ты говоришь, Марк? Мне очень нравиться. С зеркалом не идет ни в какое сравнение, - Таня с явным удовольствием разглядывала свой портрет. – И его развесят по всему городу?
- Если шеф одобрит.
Марк убрал руки от лица и с некоторой опаской взглянул на эскиз. Должен одобрить. Как бы сурово Марк себя не критиковал, плакат получился очень даже неплохой. Две трети его площади занимал танин портрет. По мере того, как проходило раздражение от допущенных и затем  исправленных ошибок, портрет нравился Марку все больше и больше. Отдельные его части постепенно слились в гармоничное целое, и Марк с подлинным удовлетворением художника отметил, что его усердный труд не пропал даром: ему удалось таки поймать в свои сети неуловимую женскую красоту, и теперь она гипнотически смотрела на него из-под полуприкрытых век с черно-белого эскиза рекламного плаката. Справа от портрета Марк поместил две бутылки фруктового сока – собственно рекламируемую продукцию - а под ними название фирмы-производителя «Дары природы». Вроде бы, все в порядке. Остается надеяться, что он правильно понял шефа и выполнил задание должным образом.
- Я же вижу, что тебе самому нравиться, - Таня отвлекла Марка от раздумий, - так что не дуйся понапрасну.
- Я не дуюсь, - отреагировал Марк.
- Давай включим радио, а то обстановка у нас какая-то мрачная. Ты согласен? – Не дождавшись ответа, Таня потянулась к миниприемнику, лежащему в дальнем углу стола, и перевела выключатель в режим “ON”. Из динамика раздались отрывистые звуки. – Новости, - с ходу определила Таня. – Оставить?
- Оставь, - одобрил Марк и снова замолчал, погрузившись в созерцание своей двухцветной картины. Эскиз завладел всем его вниманием, лишь изредка он улавливал теплое дыхание Тани у себя за спиной и короткие обрывки идущей из приемника информации…
…премьер-министр выразил уверенность в получении очередного кредита от Международного Валютного Фонда, благодаря которому удастся залатать дыры в бюджете России… топливный кризис в Приморском крае продолжается… норвежские исследователи обнаружили повышение радиационного фона в районе катастрофы атомной подводной лодки «Курск»… группа активистов обратилась с призывом спасти калмыцкие степи к президенту республики… запасов нефти в стране при современных темпах добычи осталось на 15 лет…каждый четвертый российский ребенок рождается с патологическими отклонениями  генотипа… кислотные дожди в Финляндии уничтожили тысячи гектаров леса… катастрофа танкера нанесла непоправимый ущерб экосистеме Мексиканского залива…
Внезапно Марк понял, что боится закрыть глаза и остаться один на один с проникавшим в него извне безумием. Поверхность глазного яблока высыхала, излучая мучительную режущую боль, по щекам стекали вниз крупные слезы, но он не позволял себе даже моргнуть. Наконец, пытка кончилась. В далеком приемнике заиграла веселая и беззаботная музыка…

Шеф появился только под вечер. С занятым, даже немного очумелым видом он зашел в мастерскую и, пропустив мимо ушей приветствие Марка, с ходу спросил:
- Ну? Сделал?
- Да. Закончил еще сегодня днем.
- Быстро ты! Давай показывай.
Марк протянул шефу свернутый в рулон эскиз, тот сразу выхватил его, многозначительно произнес: «Здоровый» и принялся нетерпеливо разворачивать. Время, которое шеф рассматривал рисунок, показалось Марку целой вечностью. Томясь в ожидании вердикта, он попытался прочитать что-либо по лицу начальника, но безуспешно. Лицо было абсолютно непроницаемо, только морщинка между бровей неровно дрожала, указывая на проходящий где-то внутри напряженный мыслительный процесс.
Наконец, после долгих раздумий шеф произнес:
- Отлично. Оформляй в красках и сдавай ребятам в типографию, – он похлопал Марка по плечу. - Ты молодец! Не подвел!
- Рад стараться. – Марк смущенно пожал плечами. Его захлестнула кратковременная  радость, вдруг захотелось рассказать шефу, как он едва не отчаялся, и его спасло внезапно пришедшее вдохновение, однако он почему-то сдержался, просто взял из рук начальника эскиз, сказал что-то вроде «Постараюсь раскрасить побыстрее» и отправился на рабочее место. Шеф пожелал ему удачи и привычной торопливой походкой направился к выходу.

Тишина. Все звуки провалились в потустороннюю бездну, оставив реальный мир в полном безмолвии. Петр медленно продвигался по улице, минуя цветочные витрины и коммерческие ларьки, окруженные суетливыми покупателями. Люди, вроде бы, немного удивлены внезапно нахлынувшем беззвучием, или это только так кажется? В любом случае они должны его понять, это всего лишь защитная реакция, ведь все эти звуки: голоса, скрежет, лязг и прочие, сознательные, опасны, они могут все уничтожить, принести с собой гибель…
Петр подошел к краю дороги, к тому самому месту, где ее лучше переходить. Слева машин не было, он сделал короткий шаг, повернул голову в противоположную сторону и… вдруг поймал ее взгляд. Она смотрела на него с места рекламного щита, который пару часов назад оформляли рабочие. Смотрела, заливая потоками естественного солнечного света. Он остановился… Это произошло. Наконец-то он увидел ее своими новыми глазами, почувствовал ее истинный свет! О как она прекрасна! Ее глаза, волосы и плечи… ее лучезарный свет… Он может погибнуть, не выдержать. Ну и пусть! Он умрет во имя нее, чтобы она продолжала жить!..
 Коварно подбирается слабость. Сердце бьется все сильнее, его стук эхом отдается в ушах, помогая сохранить концентрацию, но сознание все равно неотвратимо застилает белая непроницаемая пелена… Петр почувствовал, что летит к ней, оставляя за собой радужно-красный бархатный след. Не по свой воле он ненадолго отвернулся от рисунка, увидел искореженные непонятным ужасом лица людей, широко улыбнулся им, бросил на нее последний, полный искреннего сияющего счастья взгляд, и исчез…

В изуродованном металле разбитых машин есть своя красота. Вы замечали, как приятно наблюдать за последствиями жестоких побоищ в техногенных боевиках? За дымящимися остовами танков, различных боевых механизмов и всего, что попало им под руку. Красота погибших машин в их несовершенстве - они тоже смертны, и их непоколебимая мощь тоже может быть сломлена…

                2001 г, Москва