оленька
На "Пушке" машина медленно проползла мимо не то автобусной, не то троллейбусной остановки. Очаровашечка в синеньких джинсиках куталась в коротенькое пальтишко. Личико смышленое, волосы светлые, длинные, лет 18-20. Понравилась. Мелькнула мысль - осмотрел себя, по ценнику навешанного на мне не уступал средневековому рыцарю в полном боевом облачении. Хотелось бы выглядеть поскромнее для знакомства. На Ваське была одета потертая кожаная куртка - то что надо. Скомандовал Ваське "стоп" и велел раздеваться. Васька ничего не понял, но куртку послушно стянул. Метнув на заднее сиденье свое пальто от какого-то сраного кутюрье и велев Ваське дожидаться где-нибудь поблизости стал пробираться к остановке. Девушка все еще дожидалась своего не то автобуса не то троллейбуса. Я встал у нее за спиной и вдохнул запах ее светлых волос. Мне показалось, что так же пахли волосы моей первой любви в восьмом классе. Девушка обернулась, наши глаза встретились и она чуть улыбнулась. Я спросил, давно ли не было автобуса. "Вообще-то это троллейбусная остановка", - снова чуть улыбнувшись ответила она.
- Тогда меня зовут Максим, а вас?
- Это имеет какое-нибудь отношение к троллейбусам?
- Нет.
- Тогда меня зовут Оля.
Оленька. Конечно ее могли звать только Олей или Леной, или Юлей. Что-то было в ней мягкое и такое имя как Анжела, например, отскочило бы от нее как горох.
- Скажите, Оля, а вы любите театр, - спросил я.
- Вы хотите пригласить меня в театр, - догадалась Оля.
- Как это ни банально, но да, - ответил я.
- Почему бы и нет, - как бы вслух рассуждая, сказала девушка.
- Тогда оставьте свой телефон, я вам позвоню и мы…..
Она пожала плечами.
- Хорошо, послезавтра я жду вас у памятника, здесь, в 6 вечера.
Подъехал троллейбус.
- Я попробую.
Двери защелкнулись и Оля помахала мне ладошкой через стекло.
Послезавтра в шесть - это конечно хорошо, как бы освободиться еще к этому времени. Бесконечная череда часто бестолковых дел, порой, не давала опомниться, но Оля мне понравилась. Очень.
На послезавтра я построил всех в офисе как на парад. Замы летали, как угорелые, секретарша стояла по стойке "смирно", но к пяти вечера главные вопросы я порешал. Остальные спихнул на первого, пусть попотеет немного. За кабинетом у меня есть "комната отдыха", там я переоделся в джинсы, кроссовки… Черт, на рубашке пуговицы не хватает, нянька не доглядела. С женой я развелся уже давно, но как стал богатенький, завел себе няньку, которая за 400 баксов в месяц организует весь мой быт. Я даже не знаю, много это или нет. Вроде прилично.
Спустился по задней лестнице, что б никто не видел и для "чистоты эксперимента" решил поехать на метро. Долго разбирался у турникетов. Вместо щелей для пятачков, а потом жетонов были какие-то карточки. В кармане лежали принесенные секретаршей билеты на "Чайку" в Ленком. Интересно, придет Оленька или нет? Вот зараза, часы - 30 т.б., представительский класс, едри его. На всякий случай снял.
Наверху было хмуро и поддувал холодный ветер. Обкаканый голубями Пушкин угрюмо смотрел вниз. Зима заканчивается. Когда-то в юности, на этом же месте у меня было свидание. Ничего тогда не вышло, тогда вообще редко что-нибудь выходило. Она потом вышла замуж, родила двоих детей, постарела.
Оленька пришла в полседьмого.
- Привет. Как дела? Какие у нас планы?
- Мы идем на "Чайку" в Ленком, - я вручил ей бордовую розу.
- О-о! Спасибо.
В буфете Ленкома выяснилось, что работает она менеджером по персоналу в какой-то смешной компьютерной компании с большими планами на будущее и где-то учиться на вечернем по международному маркетингу. Я тоже про себя рассказал. И почти правду о прошлой жизни и полную ложь о настоящей. Сказал, что работаю главбухом в маленькой компании, название которой придумал тут же.
Постановка была хорошей. Захарову удалось передать истинный дух чеховской "Чайки". Когда делились впечатлениями Оля что-то понесла о том, что женщин в спектакле преподносят полными дурами и что спектакль ей не понравился. Увы, Оленька ни черта не понимала в театре.
Жила она в Ясенево. Я предложил метро - она весело согласилась. По пути мы болтали о всякой всячине, с ней было легко общаться. У подъезда мы простились и она упорхнула наверх, оставив мне полуинтимный поцелуй своими мягкими губами и бумажку с телефоном.
Я звонил ей по вечерам, но ее, как правило не было дома. Женский голос, видимо мамин, отвечал что Оля в институте. Пару раз мне удавалось ее поймать и она охотно рассказывала мне как много ей приходиться заниматься и как тяжело все это совмещать с работой. Короче, увидел я Оленьку только недели через полторы. Я соблазнил ее каким-то американским блокбастером, который с огромной помпой шел в "Кодаке" , на который билетов было не достать и пара которых были присланы мне в офис на имя директора, хотя я об этом никого не просил.
На улице было тепло и солнечно. Черные остатки февральского снега стекали ручьями по тротуарам, пахло весной. Оленька пришла в короткой узкой юбке, стройные ножки были обтянуты черным. Она была обворожительно хороша. "Привет", - она увернулась от поцелуя в губы, подставив мне свою щечку и я снова почувствовал знакомый запах ее волос- "Как дела?". Здоровалась Оленька всегда одинаково.
Я старался изо всех сил, развлекал ее смешными байками и умными, слегка ироничными, рассуждениями. Я производил впечатление. Все закончилось как и в прошлый раз - полупоцелуй у ее подъезда и "Пока".
Я оставил Оленьке номер телефона от квартиры, которая когда-то стала первым моим собственным домом, и по которому она ни разу не позвонила. Эта квартира досталась мне в наследство от отца. Маленькая, двухкомнатная, почти хрущевка. Но я почему-то не хотел ее продавать, хотя давно уже жил в своем доме в Нахабино.
Мы встречались еще несколько раз, гуляли, разговаривали, даже целовались, но пойти ко мне домой Оленька всегда мягко отказывалась. Весна перерастала в лето. Я предложил ей поехать в Питер на белые ночи. К моему удивлению она радостно согласилась. Оленька никогда не была в Питере.
В пятницу вечером, сорвавшись с какой-то корпоративной пьянки я велел Ваське гнать к трем вокзалам, переодеваясь на ходу в салоне. Несмотря ни на что, Васька водилой был классным. Через 15 минут я уже вываливался на площадь перед Ленинградским вокзалом. Оленька стояла перед центральным входом.
- Привет. Как дела? - глаза ее радостно сияли, - Вы растете по службе, молодой человек, вас уже возят на Мерседесах.
- Да я, тут вот, поймал….Здравствуй, милая, - мы поцеловались.
- Бежим скорей, поезд через три минуты уходит.
Мы помчались к перрону. Приключение начиналось.
Питер встретил хорошей погодой. Мы поселились в полусовковой гостинице "Октябрьская", напротив Московского вокзала. Окно выходило на площадь. Счастливая Оленька не могла поверить в происходящее. Ей хотелось все и сразу. Я смотрел на нее и мне было хорошо.
За день мы прошли, проехали и проплыли бог знает сколько верст. Мы были в Петропавловке и в Исакии, мы сплавали на ракете в Петродворец, мы ходили по Невскому проспекту.
В час ночи мы стояли у Медного Всадника и смотрели как начинают разводить мосты. Город не спал, на набережной была огромная толпа. Потом мы катались на катере по рекам и каналам в полусумраке белой ночи. Оленька смотрела на меня с нежностью. Мы целовались, целовались.…
В гостинице мы стали стаскивать одежду друг с друга прямо в коридоре. Все было стремительно и сильно, как порыв ветра. "Мне хорошо с тобой", - шептала мне Оленька. Я был счастлив.
Из Питера мы приехали утром в понедельник. Оленька опаздывала на работу, да и я, в общем, тоже. Я поймал ей такси. "Позвони мне сегодня вечером домой", - сказала она на прощание.
Я влюбился. Я это понял на утреннем совещании. С трудом удавалось собрать мысли, ежеминутно скатывающиеся к образу девушки, в кучку. Дела делались, как бы, сами собой. Я работал на автопилоте.
Вечером я с трудом смог дождаться 10 часов, время когда она обычно приходила домой после института. "Извините, Максим, но Оля так устала, что уже спит. Мне не хотелось бы ее будить", - ответила мне ее мама.
Встречались мы теперь по выходным. Строго, как по расписанию. Придя первый раз ко мне домой она довольно скептически осмотрелась вокруг и пошла на кухню. Советские обои, видавшая виды мебель, ординарные телек с видиком. Не знаю, мне было здесь уютно, но Оленьке все это понравилось скорее не очень.
Мы сидела на кухне и она уплетала бутерброд с колбасой, запивая шампанским, купленным в ее честь. "Больше всего я люблю "Асти-Мартини", - сказала она задумчиво глядя на зеленую бутылку "Советского Игристого". "Асти-Мартини" стоило раза в 4 дороже "Советского". Немного резануло, но я смотрел на нее и мне хотелось забрать ее в свои объятия и почувствовать трепет ее тела в ответ.
"Ну что, пойдем в ванну", - сказала Оленька, вытирая руки салфеткой.
Питера больше не повторялось никогда. Был, какой-то ординарный и несколько однообразный секс. Потом она любила смотреть фильмы по видику и, как ни странно, хоккей. И еще она никогда не оставалась на ночь. Поздно вечером всегда уходила домой. Проводив ее и возвращаясь на такси в Нахабино я предавался грустным мыслям. Кто придумал, что любовь - это счастье, любовь - это мучение. Я ненавидел себя за это и ничего не мог поделать.
Все кончилось через пару месяцев. "Давай останемся друзьями". "Я люблю тебя", - говорил я телефонной трубке. "Ты хороший, милый, славный и я привязалась к тебе, но ты не мой", - отвечала мне телефонная трубка.
Я перестал ей звонить. Она тоже не звонила. Я рассыпался. Официально уйдя в отпуск я валялся в московской квартире на диване и глядел в потолок. Дней через пять начал собирать себя по частям. Еще через пару дней вроде получилось то, что было прежде. Я вышел на работу.
"Что произошло?" - вопрос не давал покоя. Ведь было же в Питере, было. Была искра. "У нее есть кто-то другой", - догадался наконец я. Вы не замечали, влюбленные часто тупеют.
Я нанял сыщика. Усталый пожилой дядька с комитетским лицом через неделю передал мне отчет с фотографиями. Его звали Володей, работал он начальником отдела в крупной компании фондового рынка. 5000 баксов в месяц, новенькая синяя "Ауди", недавно развелся. Есть еще любовница Света, нестарая еще женщина с ребенком. За неделю Вова три раза встречался с Олей и два со Светой.
Я люблю, когда работают профессионалы.
Уже посыпались первые желтые листья с деревьев, когда я позвонил Оленьке.
- Ой, привет! Как дела? Ты не злишься на меня? Я ужасно рада тебя слышать. Нет, ты правда не злишься?
- Давай увидимся.
- Давай, конечно, только у меня сейчас со временем совсем туго и я…
- В воскресенье вечером я приглашаю тебя поужинать. В семь я заеду за тобой, выходи из дома.
- У-уу. Как интересно. Обязательно. До встречи. - короткие гудки.
Я попросил у ребят-партнеров их представительский "Линкольн" на денек. Длинная как акула черная и блестящая машина была наворочена дальше некуда. Шофер в строгом костюме с галстуком.
В воскресенье, в семь, все это великолепие стояло, во главе со мной, перед Оленькиным парадным в Ясенево. Она выскочила минут десять восьмого.
- Привет, как де…. - фраза остановилась. Водитель открыл дверь, я подал Оленьке руку. Та, как во сне проскользнула в салон машины. На столике, в ведерке с ледяной крошкой, стояла бутылка "Асти-Мартини".
- Ну здравствуй, - улыбнулся я . Хлопнула пробка и шампанское запенилось в хрустальных бокалах. Оленька закрыла рот.
- За встречу, - предложил я . Она взяла бокал и недоверчиво посмотрела на меня. - Меня взяли на хорошую работу .-пояснил я, - Очень хорошую. Мы просто давно не виделись. Кое что изменилось.
Она пригубила бокал, выдохнула "Мое любимое" и осмотрелась по сторонам. Недоверие в ее глазах стало перетекать в изумление. Я протянул ей бордовую розу.
"Линкольн" мягко вкатился на стоянку перед рестораном. Мы вошли внутрь. В стрельчатых сводах сделанного под готику интерьера гуляло эхо. Горели свечи и камин. Откуда-то текла негромкая музыка. Нам принесли дорогое вино и сыр.
Оленька долго и подробно рассказывала о своей жизни. В глазах ее было такое же сияние, как в Питере полгода назад. Про Вову не было сказано ни слова. "У тебя есть кто-нибудь?"- спросил я. Она опустила глаза. "Давай не будем сейчас. Я расскажу тебе потом, когда-нибудь, но не сейчас. Ладно?"
Мы вышли из ресторана. Ночной осенний ветер пробивался сквозь одежду. "Мне надо позвонить маме и предупредить, что я не приеду сегодня", - сказала Оленька ежась от холода. В ее глазах застыл вопрос. Я протянул ей сотовый телефон, она уже ничему не удивлялась.
В машине она прижалась ко мне и прошептала на ухо "Согрей меня, мне холодно". Знакомый запах ее волос, мягкие губы растворились во влажном и горячем поцелуе.
Мы уже въехали в лес, когда Оленька поняла, что мы едем не туда, куда обычно. "Сюрпризы еще не кончились?" - спросила она глядя в окно. "Пока нет".
"Линкольн" уехал, забрав мою "няньку". Мы остались вдвоем. Поленья потрескивали в камине. Красноватые блики огня колыхались на стенах холла. Оленька взяла мою руку и положила ее себе на грудь - "Я хочу тебя".
Это была ночь страсти. Дрожащее тело и искусанные губы. Она в изнеможении лежала в пенящемся "джакузи". Она танцевала какой-то невероятный эротический танец. Она плакала от счастья. В четыре утра она уснула на шкуре перед камином, свернувшись калачиком. Я взял ее на руки и отнес в спальню.
В семь утра приехал машина. Оленька с трудом, засыпая на ходу, умылась и оделась. Досыпала она на моем плече по пути в Москву.
"Я буду ждать твоего звонка. Позвони мне обязательно". Я погладил ее по щеке. "Хорошо".
Пауза. "Я люблю тебя", - она отвернулась и выскочила из машины.
Две недели мой автоответчик в московской квартире был забит ее голосом. Она клялась в любви и плакала, просила прощения и грозилась повеситься. Потом звонки стали реже. Потом прекратились совсем.
4 марта 2000 г.
© Андрей Демолинов
Свидетельство о публикации №201070500053
любовь - игра, не знаешь где найдёшь, где потеряешь. возможно Ваш ЛГ прав, но всё равно жаль.
сегодня девушки, в основной своей массе ищут не столько любовь как чувство, а сначала состоятельного мужчину, а уж потом - стерпится, слюбится. увы, веяние времени. с уважением,
Анатолий.
Анатолий Матиенко 28.02.2021 13:38 Заявить о нарушении