Футуристический Триптих
1. Клеопатра 12
Чего смеёшься, ведь ты же умрёшь!
С.Ю. Теслева
…Не будем торопиться, подождём
Идти туда, где лишь вчера
Любовь прошла отравленным дождём,
Где стынут угли нашего костра.
Прочитан лист, и сказаны слова.
Допито терпкое вино.
Остались лишь примятая трава
И грёз моих разбитое окно.
Время прошло в замках жить воздушных.
Солнце взошло, светом своим нарушив
Призрачный сон ночной.
Но укрывает мглой
Мой светлый берег…
Вера Полночь плавно прикрыла лицо тёмной вуалью. Повернулась к залу спиной и, печально склонив голову, неторопливо скрылась в ватных клубах искусственного дыма. Постепенно стихли синтезаторные переливы колокольчиков. На протяжной и нервно дрожащей ноте захлебнулась гитара. Барабанные палочки увязли в тарелочной меди, выбивая из неё мелкую дробь. На щемящем до слёз аккорде успокоились скрипки, бас-гитара и флейта.
«Оркестр сегодня в ударе, – подумала она, торопливо снимая шляпку, перчатки и трусики, откидывая с отвращением боа, пахнущую нафталином, и лохматя руками строгую причёску. – Ребята растут на глазах. Понимают, что здесь им не кабак «Горячие Пампушки» и не ежегодный смотр патриотической песни «Голоса Сердец» в Ефремове. Молодцы. Прониклись». Смолкли последние звуки, и тут же нарастающей лавиной на неё обрушились аплодисменты. «Но хлопают всё же мне, а не им!»
С этой мыслью, подчёркивающей её несомненное превосходство, она вынырнула из густого тумана и своей фирменной кружевной походкой продефилировала на авансцену, вызвав неописуемые неистовства в бурлящей от восторга публике, заполнившей до отказа дворец спорта имени Брюса Ли. Прожектора послушно проводили её на край подиума, напоминающего циклопический фаллос, убранный лентами и воздушными шарами. Слепящий залп софитов окрасил одинокую фигурку примадонны в неестественно контрастные цвета. Зал ещё пуще загудел и затопал ногами. Крики, стоны, хрипы, свист слились в единый вой. Плотный. Звериный. Обрушивающийся на нежные ушки, украшенные лунными брильянтами, необузданным водопадом.
Она, ничего не видя перед собой, прекрасно знала, что происходит там, в беснующейся темноте. Первые ряды, заполненные в основном матёрыми боевиками и убийцами, рыдали от счастья, рвали на груди майки, обнажая филигранно вытатуированные профили несравненной Веры. Середина зала (места для недозрелого молодняка) беспрестанно скандировала её имя, взявшись за руки и раскачиваясь. Последние ряды и балкон, как саранчой забитые учениками православных колледжей, усердно дрочили не покладая рук и сладострастно выли, забыв о тяжких наказаниях, ожидающих всякого повторившего грех ветхозаветного Онана.
- Я люблю вас! – Вера Полночь раскрыла руки, словно желая обнять всю эту эрегированную толпу.
Её улыбка и воздушный поцелуй превратили мозги сотен раскочегаренных парней в прелые половые тряпки. А когда она, вроде бы как случайно, зацепилась коротенькой юбкой за микрофонную стойку и показала, что там у неё всё открыто, затрещали кресла и на сцену полетели разорванные в клочья трусы и завязанные узлом презервативы, отнюдь не пустые. Дрогнули даже испытанные бойцы, обычно доносящие после концерта свой запал до ближайшего публичного дома. Одним словом, оргазм стоял полный.
Она торжествовала. Ещё бы! Тысячи самцов трепетали перед ней. Не контролировали себя. Позорно мусолили свои писюны, закатив вытаращенные глазёнки. Мужичьё! Хвалёные убийцы! Это они держат в страхе всю страну и претендуют на большее! Это они совсем недавно поставили на колени французские штаты и испанский союз. Это их рублеными физиономиями расписаны все рекламные щиты, пропагандирующие здоровый образ жизни! Бесхребетные слизняки! Скоты! Хамы! Извращенцы! Но всё же… приятно. Чертовски приятно! Ведь это всё из-за неё! Значит, может она ещё держать на привязи эту сильную и бестолковую половину человечества.
Вера сделала знак рукой, и оркестр, давно поджидающий её сигнала, заиграл. Вступление прозвучало мощно и отрезвляюще. Громоподобная и стройно отлаженная, как ткацкий станок Лопахина, ритм-секция заставила втянуться мускулистые животы. А духовые с допустимой долей грязи врезали по ушам скрежещущим металлом.
Толпа на секунду оцепенела, но лишь для того, чтобы взорваться с прежней силой. Как же! Это ведь легендарный мега-хит «Мсье, купите девушке колготки»! Уже третий сезон гремит сей моднявый песняк по всей планете. Не слышал его разве что глухой. Отпадная двухаккордная попса!
Из-за кулис в фиолетовых фраках выпорхнули мальчики из подтанцовки. Галантно подхватили Веру на руки. Закружили по сцене, выделывая невероятные па. Сверкающей мельницей зарябили, отливающие лайкрой, ножки. Чудные ножки. Без единого изъяна. На знаменитых шпильках, а ля «фламинго». Потревоженным флагом затрепетала прозрачная накидка, укрывающая дивные плечи, едва тронутые нежным, балтийским загаром. Шоу под названием «Зона Любви» началось.
Нестареющая, обкатанная программа, проверенная не на одной площадке Последнего Демократического Союза. Шоу, принесшее Вере Полночь и её оркестру «Гремучий Оргазм» славу, успех, деньги. Шоу, отмеченное всеми без исключения топ-листами, теле и радиостанциями. Шоу, вытеснившее аж на полгода с бродвейских подмостков спектакль всех времён и народов «Пальчики».
Песня, прозвучавшая в самом начале концерта, из нового лирического, где-то экспериментального альбома «Дождливые Слёзы Любви», была запущена на пробу, которая, в общем-то, блестяще удалась. Но томить мелодраматическими номерами разочарованного зрителя Вера не хотела. Не могла. Не имела права. Ведь народ жаждал знакомых, забойных песенок, звучащих на все лады в каждой мало-мальски приличной и, что там говорить, неприличной забегаловках.
Хотите? Нате! И далее в незыблемом порядке и с незыблемым драйвом последовали убойные шлягеры, не давшие передохнуть публике ни на минуту в течение двух часов. «Вкус Баланды». «Обнажённая в Малине». «Поцелуй Меня Туда…» «Галя Топит Баньку». «Ты Меня Променял на Козу». «Зона Любви». «У Тебя Между Ног Отбойный Молоток». «Волк». «Укради Мой Вчерашний Оргазм». «Общак за Любовь». «Горячие Стволы». «Спою Тебе». «Заплачу Извозчику Чем Смогу». «Мама, Я Умею Любить». «Смотрите, Мне Хорошо». «Пьяная от Твоих Губ». «Таганка». «Отбросим Ложный Стыд». «Грязное Возбуждение». «Ласки Зверя». «Меня Нагнули Опера». «Поцелуй Длинною в Вечность».
Двадцать три раскалённых гвоздя в центр лба! Двадцать три осколочных гранаты, рвущих в клочья заскорузлые души, не ведающих жалости молодцов. Двадцать три разрушительных урагана, очищающих немногочисленные извилины от каких-либо мыслей, создающих в толстокорых черепушках первозданную пустоту, которая восполняется только нечеловеческим криком. Двадцать три шедевра, запоминающихся своей простотой и незамысловатостью.
Плюс ко всем выше перечисленным эпитетам лазерное светопредставление под неусыпным руководством Игорёши Трубина. А так же экзотический хор нубийских кастратов и гэг-балет «Бета-Провинция», состоящий сплошь из пышнотелых девиц-диабетчиц во главе с неувядаемой мадам Тирпиц. И, конечно же, рубиновые взрывы, звёздные фонтаны, магниевые сети, дымовые узоры и прочие пироэффекты, созданные одноруким Аликом Пугливым. А на десерт умопомрачительная новинка сезона голографическое фантом-шоу «Призрачный Мир», вызывающее расширение зрачков даже у мертвецов.
Во всей этой наворочанной огранке жемчужина Веры Полночь смотрелась потрясающе. А её импровизированные забавы с шестом, микрофоном, букетом цветов и со своими оркестрантами доводили публику до полного исступления.
Да! Это было Шоу! Это было Действие! Это было Что-то!
Закончилась последняя композиция. Членообразный подиум с шумом плюнул внушительной порцией чего-то пенистого в середину зала. Неожиданная эякуляция вызвала в толпе невиданную истерику. Апофеоз!
Музыканты покинули сцену. Но ещё минут двадцать не стихали овации. Вера, тяжело дыша, стояла за кулисами, пила тёплый чай с лимоном и кайфовала. Нескончаемое, требовательное и хрипатое «Би-и-и-с! Би-и-и-с!» было для неё сейчас главной наградой.
Выждав ещё минут пять, она вышла в, терпеливо ожидающий её, круг прожектора. И снова, как в начале перфоманса, в шляпке с вуалью и перчатках до плеч. Напоследок она покажет ещё один номер из нового альбома. Пусть знают, что она может быть не только вульгарной и развязной, что у неё в груди бьётся нежное, чувственное сердце, что она хрупкая женщина, что она может быть слабой и беззащитной. «Дождливые Слёзы Любви».
Гитара и скрипка затеяли печальный перебор. Пошла фонограмма дождя. Басист (зараза!) несёт отсебятину (тащится!), смягчив тембр до контрабасного звука, и выдаёт умопомрачительные глиссандо (недурно! очень даже, но за самодеятельность будет наказан!) Зал взвился в очередном вопле, но вскоре примолк, поддержав музыкальный настрой мерцающими огоньками зажигалок. Вера повесила микрофон на стойку. Трепетно обвила его длинными пальцами обеих рук. Запела, чуть дыша, дрожащим, совсем не характерным для неё голоском.
Нельзя вернуть тот день, что нами прожит.
Его ни ты, ни я вернуть не можем.
Только дождь остался нам…
Память тем былым словам…
Только дождь остался нам…
Брожу по лужам и шаги считаю
И встретиться сейчас с тобой мечтаю.
Только ты не подойдёшь.
Скажешь, мне мешает дождь.
Знаю, ты не подойдёшь…
Дождинки нехотя в окно стучатся.
Твои глаза мне только ночью снятся.
Только как же тут уснёшь,
Спать мешает плакса дождь.
Нет, ну как же тут уснёшь!..
Закутавшись в махровый халатик, обмотав мокрые волосы полотенцем, она вальяжно расположилась на мягком диване, похожем на сумбурное скопище плюшевых черепах. Белёсые, какие-то акварельные струйки дыма, перистыми облачками лениво блуждали по гримёрке. Недокуренная сигарета обречённым вулканом издыхала в хрустальной пепельнице.
Усталость пришла сразу после того, как последние капельки контрастного душа упали на её разгорячённое тело. Накрыла тяжёлым, звуконепроницаемым колпаком, увеличив до неприличия гравитацию и превратив мышцы в безвольные, вялые сосиски. Как ни странно, такое состояние нравилось Вере. Она ощущала себя этакой полусонной амёбой, лишённой каких-либо эмоций и мыслей. Впрочем, одна мысль всё же шуршала в пустынных закоулках серого вещества. И шуршала довольно настойчиво.
Она была несложная, поэтому быстро воплотилась в бокал бренди «Пухляков» и таблетку экспересс-коки под язык. А сладкий дымок чуйской «Явы» усугубил и разнообразил движение нейронов, кровяных телец и всего остального, что там должно двигаться в организме.
Жизнь потихоньку возвращалась к Вере. Сначала в виде сумбурных образов и навязчивых желаний, которые постепенно трансформировались в простые, но достаточно стройные и устойчивые рассуждения. Тело пока слабо подчинялось ей, что косвенно подтверждало вторичность материи перед разумом.
Концерт, несомненно, удался. В очередной раз она доказала, что по праву занимает высшую ступень в иерархической лестнице эстрадного Олимпа. Да, она уже не та девочка, поющая в дешёвом варьете Арнольда Лимонадова в дуэте с педрилкой Лёликом Жерлей фольклорные романсы типа «Эх, ёб твою мать!» Её больше не купишь за калорийный комплексный обед в столовой трудовой молодёжи. И не напугаешь разгромной статьёй в газете «Смотрим и Слушаем» монстра критики Ромахана Круглякова. А куда пропали бойкие режиссёришки и промоутеры, запросто укладывавшие её в постель за невиданно смешные ангажементы?
Кончились невзрачные деньки глупышки из затрапезного скандинавского кибуца Варечки Плошкиной, наступила звёздная эра неподражаемой Веры Полночь. И заслуга в том только её и никого более. Пахота до тошноты, до отвращения. День и ночь, даже когда не хочется. И теперь она сама выбирает себе репертуар и гонорары. Плюёт на критиков и ханжеских тётушек из общества «Зелёная Нравственность». Меняет когда захочет любовников и мужей.
Кстати, о муже… Какой он там по счёту? Пятый? Не самый плохой, между прочим. Хоть нудноватый и ревнивый. Зато богатый. Влиятельный. И не скупой, что самое главное. Сильный, как Геракл! И в постели, и на гладиаторской арене, где он, несмотря на свой вице-губернаторский пост, регулярно выступает вот уж одиннадцать лет подряд. И ни одного поражения в индивидуальном зачёте!.. Самец. Его ни капельки не интересует моё творчество. Я для него просто тёлка номер один. Еда, драка, секс. Вот его девиз. Ну, ещё немного политики и охота. Мужик. Грубый, похотливый семяизвергатель! Но силён, чертяка! Силён! За что и люблю… А люблю? Хрен его знает. Вчера цыганка баба Катя наворожила, что скоро овдовею… Врёт, наверное. А хоть и не врёт, почему-то безразлично как-то… Овдовею, так овдовею. Свято место пусто не бывает.
Она дососала таблетку. Расставила ручки коромыслом. Сжала кулачки. Сладко зевнула. Потянулась, круто изогнувшись, словно китайская ваза эпохи династии Чан. С чувством погладила свою грудь. Томно прикрыв глаза, чуть слышно застонала.
Воспоминание о муже, о его звериной, вечно рвущейся в бой плоти, пробудили в ней страсть. Захотелось мужчинку. Ласкового и членистого. Послушного и неутомимого. Как тот хабаровский супер-трахатель с разноцветными глазами. Как его там… Давид Бавье… Техника у него была великолепная! Чуть с ума не свёл!.. Едва не разворотил своим поршнем!.. Бедняжка, как он кричал, когда Карл…
Карл! Где этот старый извращенец-птицелюб?! Почему задерживается?! Неужели сегодня не нашлось ни одного смельчака, желающего произнести мне с глазу на глаз слова благодарности и восхищения, а так же отведать моего несравненного тéльца? Не верю! Не-ве-рю!
И словно в ответ на её мысли, в дверь деликатно постучали.
- Войди, – она нехотя прекратила ласкать твёрдые комочки сосков.
В комнате подобно привидению объявился низкорослый и рукастый горбун. Крючконосый. С необычными янтарными глазами, пегими волосами ниже плеч и чёрной, нечёсаной бородой. В немодной одежде позапрошлого века, нелепо топорщащейся чёрно-коричневыми лоскутами, он разительно походил на матёрого, умудрённого жизнью филина. Поклон в его исполнении был преисполнен одновременно достоинства и покорности.
- Сколько их? – она окунула палец в стакан с бренди, смочила губы.
- Я не смею, госпожа…
- Что?!
- Я не смею назвать их число.
- Бляха! – Вера рывком поднялась с дивана. – Двенадцать?!
И снова, не вяжущийся с растрёпанной внешностью, аристократический кивок.
- Как мне всё это настохорошело! В гибралтарской гостинице забронировали двести двенадцатый номер! Другого, видите ли, не нашлось! В Акапулько подогнали самолёт с двумя громадными дюжинами, намалёванными красной(!) краской, на борту! А номерные знаки на «линкольне» – сплошные единицы и двойки! В глазах рябило! И здесь тоже…
Горбун бесстрастно выслушал раздражённые словоизлияния хозяйки. Вопросительно склонил голову.
- Ладно, пойдём, – Вера немного смягчилась, – посмотрим на… соискателей…
В коридоре, робко переминаясь с ноги на ногу, громко и сосредоточенно сопели парни из группировки «Ангелов Преисподней». Без оружия, отобранного охраной, они чувствовали себя панически неловко. Такое ощущение возникает у избалованного цивилизацией человека, заброшенного злой судьбой на необитаемый остров; обречённого на голодную смерть или, что более вероятно, на смерть в зубах кровожадных хищников. Ребята отчаянно волновались, потели и никак не могли справиться с неподвластной разуму эрекцией. Они, стыдясь друг друга и скалящихся телохранителей, прикрывали скрещенными руками предательски бугрящиеся штаны и с нетерпением ожидали появление кумира.
«Футболисты, мать вашу!» – зло подумала Вера, одарив ****ской улыбкой наэлектризованное до крайности и абсолютно небоеспособное отделение когда-то грозных убийц. «И ни одной симпатичной рожи. Сплошные уроды и дегенераты! Всё хотение испарилось. Бляха! И главное – двенадцать! Ни больше, ни меньше. Везёт мне… Вон тот, с краю, ничего. Не такой страшный. С виду, конечно, туповатый, но… интеллект в этом деле особо не нужен».
Она подошла к нему. Бесцеремонно расстегнула молнию на джинсах. Ухватила, рвущийся на волю, член.
- Как тебя зовут, герой? – в голосе её прозвучала лёгкая насмешка.
- Ма… Ма… Мак…
Его лицо исказила неконтролируемая гримаса. Изо рта вырвался утробный рык. Глаза заволокло пеленой безумия.
Она поспешно отдёрнула руку. Сморщила носик. Изобразила губками разочарованное «фи!» «Преждевременно, мой мальчик. Оч-чень преждевременно. Даже не поцеловались. А может, оно и к лучшему. В нём всё же есть что-то такое… привлекательное. Как-нибудь в другой раз я им займусь. В более спокойной обстановке. Пока пусть живёт. Найдём другого, благо выбор имеется… Ты смотри, он даже покраснел! Бляха! Как трогательно!»
Вера не стала привередничать. Указала подбородком на двух, отваливших челюсти, горилл и скучающей походкой удалилась в гримёрку, наградив оставшихся равнодушным взмахом руки.
- Раздеваться и в душ! Живо! И смотрите мне, полотенца не обкончайте! Живее, рыцари! Мне некогда позировать перед вами, нас ждут великие дела! И часы, часы тоже снимайте! Бляха!
Криво улыбаясь, парни дрожащими руками принялись торопливо расстёгивать многочисленные пуговицы, кнопки, молнии и шнуровки. И вскоре две горы обнажённых мышц предстали перед певицей. Сгодятся, бывали и похуже. Бляха! И как можно жить с этим вечно торчащим болтом между ног!? Неудобно же!
Она с брезгливым любопытством ковырнула носком персидской тапочки в бесформенной, камуфляжной груде, пропахшей потом и оружейным маслом. Подцепила, разорванную почти пополам, майку. С усмешкой отбросила её, словно мерзкую тварь.
- Ты знаешь, что с этим делать, – бросила она слуге, неслышной тенью замершему у стены. – Близнецы готовы?
- Ждут.
Немногословный Карл деловито затолкал разбросанную одежду в большой пакет для мусора. Развернул, приготовленный заранее, чёрный лист полиэтилена. Расстелил его на полу перед окном. Расправил складки и морщины. Вопросительно посмотрел на Веру.
Она поймала его взгляд. Неморгающий и горящий мёртвым огнём. Впервые подобные взгляды ей довелось увидеть в краеведческом музее города Челябинска. В зале дикой природы. Десятки чучел разнообразного зверья смотрели на неё именно так. Безразличными, стеклянными глазами.
- Войдёшь по моему сигналу, – она, не выдержав напора янтарной глубины безжизненных глаз, отвернулась, якобы на шум, доносившийся из душевой.
Дважды повторять ему не пришлось. Стараясь как можно осторожней шуршать пакетом с тряпьём, он жутковатым привидением скрылся в смежной комнате, оставив за собой волнующий шлейф запахов. Каких-то лесных, резких, страшных.
А через минуту с кривыми ухмылками, шлёпая босыми пятками по световолоконному линолеуму, появились застенчивые питекантропы. Пыл их отнюдь не остыл после освежающих процедур, а скорее ещё больше утвердился и окреп. Вера, распахнув вызывающе халатик, лёжала на диване и курила. Парни, видя её неприкрытое тело, отвечающее всем принятым стандартам лиги «Совершенства», совсем потеряли головы и смутились. Они так до сих пор и не могли поверить в свалившееся на их головы счастье. Однако медлить и разводить сантименты в планы Веры не входило. Она решительно взяла инициативу в свои руки.
- Как звать?
- Степан.
- Велимир.
- Ну, меня вы знаете, – она лукаво улыбнулась.
Дружное «гы-гы» в глотках «толстолобиков» прозвучало заискивающе и фальшиво. Лица восторженно засветились.
- Значит, так… – Вера на миг задумалась, оценивая своих партнёров. – Ты… э-э-э, Стёпушка. Да, ты. Возьми во-о-он те наручнички на столе. И пристегни Велимирчика к радиатору отопления. Так, чтобы он стоял на коленях. Поиграем немного. И не надо дуться. Не надо! Так будет веселее. Хорошо. Тебе удобно там, Веля?
Боевик промычал нечто невразумительное. В голосе его явственно слышалось недовольство.
- Ты чем-то расстроен, милый? – Вера капризно вскинула брови. – Ты меня уже не любишь?
- Люблю! Люблю! Только тебя и люблю! Я за тебя кого хочешь поломаю, Вера! Ты только скажи!
- Только скажи! – Степан ревностно ударил себя кулаком в грудь, не скрывая удовольствия из-за того, что его выбрали первым.
- Я скажу, если понадобиться. А пока займёмся делом. Велимирчик, ты пока поскучай там. Посмотри на меня издалека. А ты, Стёпа… Ты… Хочешь меня поцеловать?
Её голос неожиданно смягчился, утратил металл недовольства, стал обворожительно томным и липким. Загипнотизированный Степан стоял болваном и потешно блеял.
- Хочу-у-у!
Его предстательная железа работала на пределе, целиком заменяя собой мозги, глаза и уши.
- Тогда поцелуй меня… туда…
Вера с опытностью экстремальной стриптизёрши медленно развела колени в стороны.
- Поцелуй меня туда, – повторила она известную фразу из своего лучшего хита, так удачно вписывающуюся в настоящий момент. – Поцелуй. Я жду тебя. Твоих губ.
Один из «Ангелов Преисподней» послушным зомби приблизился к своей несравненной Вере Полночь и погрузил свой пересохший от волнения язык, доселе знающий только вкус крови и грубой пищи из «KFC» в её жаркое лоно.
Десять с небольшим лет назад юная Варвара приехала покорять большие города из далёкой северной коммуны «Пьяль-Фьёрд». Без особого труда талантливая девочка поступила в интернат эстрадного искусства имени Махмуда Эсамбаева для бедных. Сдав на отлично последний экзамен, она возвращалась в общежитие, беззаботно помахивая папкой с нотами. Возле главного входа её поджидали. Может, и не её вовсе, а всё равно кого, это не важно. Главное поджидали. Короче, шайка отморозков захомутала беспечную девицу и поволокла несчастную на площадь Часов, что в парке «Пионеров-героев». В центре площади, на мягкой, зелёной лужайке совершилось изощрённое насилие. Негодяев было двенадцать. Они стояли по кругу, возле статуй, олицетворяющих месяцы года. Каждому, по рождённым в их безумных мозгах правилам, отводилось по двенадцать минут для того, чтобы сделать с девчонкой всё, что заблагорассудится. Затем она передавалась по часовой стрелке следующему. И так далее. Варя выдержала два с половиной круга. Потом потеряла сознание. И очень жалела после, что не потеряла рассудок. Она возненавидела число двенадцать, тиканье часов, которое изображали подонки, когда издевались над ней, месяц август со всей осенью в придачу и мужское население планеты, включая стариков и детей. Время зализало её раны. Она ушла с головой в работу, ибо больше всего на свете ей хотелось петь. Сольфеджио, хор, ресторан, сольная карьера. Воспоминания надолго ушли на второй план, но вернулись, как только она вышла замуж, точнее, когда она в этом злом мире уже твёрдо стояла на ногах. Воспоминания вернулись вместе с щемящей и дремлющей в подсознании мыслью о мести. Теперь эту мысль можно было воплощать в жизнь. Она не помнила лиц своих мучителей, особых примет, их голосов. Но в её памяти крепкой зарубкой отложились запахи, источаемые каждым из двенадцати мерзавцев. Так что отыскивать их оказалось не так уж сложно. Дело времени. Вид мести подсказала тётя Изабелла, прислав на помощь своего слугу Карла. Оставалось только хорошенько принюхаться и… Чутьё её не подводило, так ей казалось. Месть была сладка и пьяняща. Ублюдки валялись у неё в ногах и просили прощения. Но она, упиваясь властью над ними, не миловала никого. Отомстить всем двенадцати одновременно не представлялось возможности, поэтому удовольствие растягивалось на неопределённое время. Что, в общем-то, устраивало Веру. Но вдруг, совсем неожиданно для себя, во время одного из длинных, скучных, зимних вечеров она, желая припомнить всех, уже понесших наказание, достала их идентификационные жетоны, посчитала и… Жетонов оказалось семнадцать! Она озадачилась и слегка растерялась. Но уже на следующий день, принимая букет от очередного поклонника, Вера уловила, настойчиво зовущий к мести, аромат. И, как повелось, отомстила. Нестареющая тётушка Изабелла только развела руками, туманно объяснив, что память на запахи бывает обманчива (хотя раньше утверждала совершенно противоположное), предложила дойти до числа двадцать четыре, а там посмотреть, и напоследок увлекла в свою постель зажигательными ласками. Лесбийская любовь не вразумила начинающую поп-певицу, как же ей поступить. И она по инерции продолжала карать подозрительно пахнущих самцов. А вскоре они все стали пахнуть для неё одинаково. И Вера смирилась, привыкла, вошла во вкус.
- М-м-м-а-а-а-м-м-м!
Позвоночник пронзила постепенно нарастающая электрическая волна. Где-то в копчике проворно заворочалась шершавая змейка. А там внутри, внизу живота, что-то со звоном оторвалось и лопнуло, разлив по всему телу блаженный яд.
Вера непроизвольно захныкала, вонзила ногти в подушки дивана и сдвинула ноги, сжимая, словно в тисках, бритую голову Степана. Тот глухо замычал, задыхаясь. Вырвался, тяжело дыша и ворочая налившимися кровью глазами.
- Я хочу тебя, Вера! Хочу!!! Хочу!!! Сука! О, прости меня, прости! Я не хотел! Я хочу… Я тебя так хочу!
- Сначала его! – она, изобразив пальцами правой руки пистолет, «выстрелила» в Велимира.
- Что? – Степан безумно завращал головой. – Кого?
- Его, – Вера уже пришла в себя, – а потом меня. Я хочу посмотреть, достоин ли ты… Я думаю, достоин. Или нет? Что примолк, иль не понял?!
- Но…
- Понял, козлина, я спрашиваю?! – она встряхнула ему мозги привычным для него окриком.
- Да, да, – торопливо согласился он, – я понял.
- Тогда ступай! Она будет ждать тебя! – Вера блудливо провела ладонью между ног. – А ты, Велимирчик, докажи, что можешь возбудить меня.
Больше Степана уговаривать не пришлось. Несмотря на возмущённые вопли товарища, он поймал его уворачивающуюся задницу и с разгона въехал в неё своим истекающим от желания болтом. В результате получилась весьма интересная композиция, отдалённо напоминающая не то плуг, не то сеялку, изобретённую реликтовым инженером Джетро Таллом. Правда, передняя часть её почему-то истошно вопила и плакала, а задняя напряжённо пыхтела и постанывала.
Вера недолго потешалась над забавным зрелищем. Во всём этом было больше омерзительного, чем потешного. Чего она, естественно, и добивалась. И прекратить эту мерзость надо немедленно! Найдя в спинке дивана скрытую кнопку, она вдавила её. В комнате угрюмым фантомом появился Карл. В руках он сжимал огромный, двуручный меч, неестественно чёрный и широкий.
Взгляд на свою госпожу. Утвердительный кивок. Три кошачьих шага к окну. Взмах. Удар. Свист смертоносной лопасти. Голова с плеч.
Мощное желание – довести дело до оргазма – заставило обезглавленное тело совершить ещё несколько фрикций, прежде чем оно обмякшей боксёрской грушей повалилось на Велимира, заливая его кровью. Кровь текла мощными толчками, как вино из опрокинутой бутылки. Именно она почему-то успокоила пассивного любовника. Он перестал орать и рыдать и, не поднимая головы, замер в ожидании.
Вера, не вставая с дивана, крикнула ему сдавленным голосом:
- Знаешь, скотина, какое моё нелюбимое число?!
- Знаю, – покорно ответил он. – Все… знают.
- Какое?!
- Д… д… двенадцать, – он почти прошептал.
- Руби-и-и-и!!! – Вера завизжала так, что вздрогнул даже Карл.
Удар чудовищной силы пришёлся по спине. Чуть выше поясницы. Плашмя. От этого он не утратил свою смертельность. Куском сахара на зубах хрустнул позвоночник. Велимир, судорожно мотнув головой и глупо улыбаясь, повис на радиаторе вяленой воблой.
Предвосхищая вопрос, Карл поспешил ответить:
- Изабелла просила одного не… царапать…
Вера согласно махнула рукой, мол, поступай, как знаешь. Причудам Изабеллы можно было удивляться бесконечно. А как тут удивляться, когда усталость опять вернулась к ней, да ещё замешанная на тупой отрешённости и ленивой безразличности. Глоток бренди мягко прокатился по пищеводу ласковым, колючим шариком. Хорошо. И всё-таки вопрос:
- Что делает тётя с… этими… с… ну, например, с головами?
- Разное, – Карл, надев резиновые перчатки, хладнокровно паковал трупы в специальные мешки с застёжками-молниями. – Черепами она украшает свой рояль. А остальное… – он пожал плечами, – колдовство…
Ох, уж эта тётушка со своим колдовством! Хрустальные шары, карты, гороскопы. Как это всё далеко от реальности, от жизни… От настоящей жизни. Настоящей! Может, потому она всегда такая молодая? Сколько её знаю…
Вера почувствовала, как незримый Гипнос, брат Немесиды, подкрался к ней сзади. Прикрыл ладонями лицо. Взмахнул крылами, растущими прямо из его головы, навевая благодать и спокойствие. Засвистел мелодию. Ни весёлую, ни грустную. Ни тягучую, ни бравурную. Шепнул на ухо слова, которые все знают, но никто не помнит.
Девушка уронила на пол бокал. Остатки бренди смешались с кровью, но ничего не произошло. Ибо кровь уныло сворачивалась, а не трепетала в жилах, да и напиток богов не испытал нежного прикосновения губ и языка. Прямой путь не всегда верный путь. Тапочка упала с её ноги и поплыла к окну, огибая полиэтиленовые холмы. Лоцман, стоящий на носу, прокричал, гремя колокольчиком: «Пор-Твейн!» Она, заплетающимся языком пробубнила: «Я не пью вино. Оно похоже на кровь. Бляха! Лучше скажи – Близнецы готовы?» Карл, повернув голову на двести семьдесят градусов, ответил ей: «У-гу». Взмахнул крыльями и улетел, сжимая в цепких когтях двух задушенных мышат, похожих на Микки Маусов.
Проснулась она рано. В голове было чисто и просторно. Гримёрка тоже сияла чистотой, порождая в душе сомнения о реальности вчерашней драмы. Вера и не старалась отягощать себя воспоминаниями. Длинная память укорачивает жизнь. А пожить ещё хотелось. Особенно сегодня. Ведь сегодня у неё выходной. Законный отдых. А отдых – дело святое. Особенно, когда девичник. Запланированный с подругами ещё месяц назад. Джин с тоником, barbecue, пиво, креветки, сладкий стол и всё такое. И мальчики, конечно, на закуску.
Мальчики… А с кем же пойти? Муж отпадает. Занят, идёт на выставку «Китайской Стены», да и не любит он эти сабантуи. Главное, я не люблю, когда он со мной. Нудный. Брюзга. С кем тогда? Да с кем угодно! Найду, подберу, отниму, если понадобится! Мало их что ли? Только свистни!
Вот только налички надо бы откопать. В сумочке всего пару сотен, в банке светиться нельзя, гонорар за концерт сегодня вечером. Занять? У кого? Папашка! Ридный отчим! Клондайк! Тыщу, другую до воскресения отслюнявит – не вспотеет. Папашка хороший!
Она любила своего отчима. Просто даже за то, что он хорошо относился к маме. Уважал её. Не попрекал за бедность и отсутствие светских манер. Терпел её неучёность и простоту. Холил и лелеял.
Отчим – дядечка что надо! Жаль, не врубается в её сценический образ. Говорит – пошло, отвратительно, грязно. На этой почве и не афиширует родственные связи. Немногие знают, что у добропорядочного бизнесмена Фридриха Ниловича Парамонова имеется скандально известная падчерица, которую зовут ни много, ни мало Вера Полночь. Даже дотошные журналюги не смогли пронюхать, кто кому кем приходится.
Конечно, есть масса неудобств в общении с мамой. Сплошная конспирация и тайна передвижений. Таковы условия, иначе – анафема. Плевать ей на все эти отцовские проклятья и отлучения от наследства, но обострять не хочется. К тому же, в подпольных свиданиях есть какой-то прикол. И ещё забавно выслушивать папашкины критические выпады по поводу современной музыки. И просто умильно наблюдать, как он сдувает пылинки с архаичных лазерных дисков из своей «драгоценнейшей» коллекции волнового нео-пост-панка.
Зеркальные очки типа «Северное Сияние», простенькая причёска-хвостик, неброский макияж в красных тонах и скромное одеяние, какое в пору носить институтке выпускного курса гимназии категоричных весталок, изменили её внешность до неузнаваемости. Вопрос с прилипчивыми почитателями её таланта решился относительно легко. Она спокойно двигалась по улице, слегка уязвлённая тем, что её всё же не узнают. А кто, скажите на милость, обратит внимание на невзрачную девицу, убеждённую целку, наверняка отягощённую поясом целомудрия из легированной стали.
Вот и дом папашки. Дабы не выпираться, живёт в муниципальной квартире улучшенной планировки. Лицемерит старичок! Помимо замка Шойшванштайн и Петродворца в его владениях числятся около трёх десятков виллочек и особнячков, раскиданных по всему свету. Если к ним добавить океанский пароход «Академик Келдыш-Розовский», субмарину «Каракатица MGG», два воздушных лайнера «BOING Tower», многочисленные вертолёты, автомобили, яхты, заводы, фабрики, СМИ и воинские подразделения, то получится законченный портрет обаятельного толстячка в клетчатой жилетке, скромняги и труженика.
Возле подъезда было до неприличия оживлённо. Жёлтыми беспорядочными муравьями по двору носились грузчики, стропальщики и кто-то там ещё, создающие в округе атмосферу нездоровой суеты. Они крикливо возились возле подъёмного крана, на вздроченной стреле которого болтался какой-то дебелый шкаф. «Опять папашка притаранил домой очередную фигню!»
Рядом с краном стоял фиолетовый «додж» муниципальной полиции. И… (вот же не повезло!) «джипаки» Рзы Алимбекова и его подонков. А они-то что здесь позабыли? Вряд ли отчим пригласил их на утреннюю чайную церемонию.
Вера постаралась бочком проскочить в дверь, но не тут-то было. Её узнали. Бляха! Парни в комбинезонах, забыв о своих обязанностях, бросились к, сошедшей с небес, богине и наперебой затребовали у неё автографы. Тут же вокруг неё возникла восторженно бурлящая толпа. Один подставлял для бесценной росписи ладонь, другой плечо, третий совал свой паспорт, четвёртый сотенную купюру, сознательно делая её неплатёжеспособной.
Она терпеливо ставила росчерки и лихорадочно думала, как же ей действовать дальше. К отчиму нельзя. Засветка полная. Переждать в соседнем дворе? Некогда, спешить надо. Чёрный ход? А вот это подходит.
Она вывела последнюю закорючку, прощально раскланялась, и тут из подъезда боевым петухом, при полном при параде выскочил молодец из отряда «Ангелов Преисподней». Батюшки, да это же давешний застенчивый мальчик, не справившийся со своей пиписькой. Симпатичный. Вот и партнёр на девичник! Как удачно всё складывается!
Он увидел её и замер поражённый. Восхищение смыло с его лица боевой дух. А она улыбнулась ему. Незаметно подмигнула. Поманила пальчиком.
Тревожный крик – «майна!», казалось, не имеет никакого отношения к случайным, но так вовремя завязывающимся отношениям и к дурному предсказанию цыганки бабы Кати. Однако…
2. Сейф 2177
Сначала необходимо изучить
все тропы, по которым мамонт
ходит к водопою. Выбрав наиболее
подходящую, вырыть яму достаточную
по глубине и ширине. Прикрыть её
ветками и листвой. А затем набраться
терпения и ждать. Главное условие:
вовремя покинуть ловушку, иначе
неминуема страшная участь – быть
раздавленным огромной звериной
тушей. Или, что более обидно,
погибнуть под шквалом камней,
увлечённых охотой соплеменников…
Рагуни Илиэ «Моменты Истины»
Проигрыватель жадно заглотил кубик кристалла. Плотоядно клацнул внутренностями. Подмигнул зелёным треугольником на лицевой панели. Экран монитора заснежил, заполосил и, наконец, выдал устойчивую картинку. Низкого качества, но вполне сносную, для того чтобы разобрать даже мелкие подробности.
Белая комната. Белые стены, потолок, пол. Белый ковёр. Белые жалюзи. Белый торшер. Белые кресла и стол. Картина в белой раме, белеющая зимним пейзажем. Белый пудель, каракулевой мочалкой дремлющий на белой подушке. Холодная, белая комната, впитавшая в себя всю глубину цвета нежных хлопьев пены для бритья.
А посреди комнаты два инородных тела. Черноволосых и черноусых. В тёмных костюмах цивильного покроя и остроносых туфлях баклажанных тонов. Курят чёрные сигарильо и пьют чёрный кофе. Правда, из белых чашек. Разговаривая, по чёрному коверкают язык.
- Однако, план… Да? – говорит представительный и высокий. В лацкане его пиджака золотой звёздочкой сверкает значок принадлежности к Лиге Губернаторов. Некрасиво скривив рот, он выпускает влажную струю дыма в лицо собеседнику.
Тот, делая вид, что не заметил пренебрежительного отношения к себе, отвечает, возбуждённо жестикулируя. На тщедушном лице то и дело возникают нервные тики, придавая ему самостоятельную жизнь – нелепую и немного жутковатую.
- План хорош. План очень хорош! Прост и хорош. Красив даже. Красота в простоте. Единственный план, чтобы подобраться к нему.
- Да?
- Да, Рустам Асланович.
- Почему мне верить тебе, да?
- Мои рекомендации… дело. Преданность вам много лет…
- Преданность по-русски от слова предатель, да?
- Что вы, господин Бонч-Дегоев! – тщедушный бледнеет, он смущён и растерян. – Понимать меня надо не так!
- Шучу, Джавкал, шучу! Можно пошутить немного, разрядить обстановку, да. Не обижайся. Рассказывай план. Кофе хочешь, да?
- Нет, спасибо, Рустам Асланович, напился. План… План таков… Завтра вы едете на выставку товаров народного потребления фирмы «Китайская Стена». Это плановое мероприятие, ваше присутствие там не вызовет кривотолков. В девятом зале демонстрируются сейфы и несгораемые шкафы. Центральным экспонатом является эксклюзивная модель сейфа нулевой степени защиты «Сим-Сим», сделанная по заказу… гм… господина Парамонова. Он сам принимал деятельное участие в разработке хитроумного замка. Так вот, после закрытия выставки, его доставят непосредственно по адресу… Фридриха Ниловича…
- Не интересно, шайтан! – Бонч-Дегоев зевает, шевеля усами.
Тщедушный торопливо продолжает.
- Внутри сейфа есть небольшое отделение с дверцей для особо ценных вещей. Оно не заперто. Теперь главное. Вы, пользуясь своим положением, забираетесь в ящик, якобы для осмотра заинтересовавшего вас экспоната. Разминаете в кармане вот это… – он достаёт из чёрной барсетки нечто, похожее на упаковку жевательных резинок «Лотос». – Снимаете фольгу, кладёте в шкафчик и закрываете дверцу.
- Что это, да?
- Фотопластид. Когда дверцу откроют, и свет упадёт на это, произойдёт взрыв. Хороший взрыв. Тот, кто будет открывать, рассыплется на… эти, как их, на молекулы. И от сейфа мало что останется, хотя, чёрт его знает… Новые технологии…
- Почему я, да? Нельзя, чтобы эту штуковину подложил кто-нибудь из моих или лучше твоих людей? Вдруг она взорвётся у меня в руках, да!
- Исключено! Время рассчитано очень точно. Химия, понимаешь! А других к ящику и на метр не подпустят! Охрана! Парамонов всегда на чеку! А вы… Вас не посмеют не пустить. Ваше положение, пост…
- Пост! А вдруг взорвётся, да!
- У вас в запасе больше десяти минут, после того, как разомнёте взрывчатку…
- Хорошо. А подозрения, да! На кого падут подозрения, да?! Кто заходил в сейф? Бонч-Дегоев! Кто всегда хотел отправить на тот свет Парамончика? Бонч-Дегоев! Понимаешь, да?! Шайтан!
Губернатор хлопает ладонью по столу. Подпрыгивают чашки, пепельница и барсетка. Встревожено поднимает голову проснувшийся пудель. Зевает, широко раскрыв пасть. Снова ложится. Долго смотрит по сторонам исподлобья. Успокаивается. Закрывает глаза.
Джавкал тушит сигарильо. Говорит с наглой ухмылочкой:
- А плевать вам на все подозрения! Плевать и всё. Кто посмеет наводить тень на плетень вице-губернатора? Кто?
- Никто, да! – Рустам Асланович самодовольно откидывается на спинку кресла. – Перевелись богатыри, которые могли бы посметь. Да! Хороший план. А вдруг дверцу откроет не Парамончик, а кто-то другой, да?
- Исключено! Сейф открывает только господин Парамонов. Никто… никто не знает секрета замка.
- Значит, говоришь, размять, да? Слушай, ну если она взорвётся у меня в руках, ты мне пожалеешь, да! Шайтан!
Оба смеются, запрокинув головы и обнажив крупные желтоватые зубы. Бонч-Дегоев смеётся широко, раскатисто, свободно. Джавкал мелко трясётся, угодливо косясь на патрона, дабы не пропустить момент окончания смеха.
Губернатор, утирая слёзы, достаёт из богатого портсигара дорогую сигарильо. Настоящую кубинскую tabaco «Cohiba». Небрежно прикуривает от своевременно зажжённой спички. Тщедушный человечек внимательно следит, чтобы пламя облизывало кончик сигарки и не опалило пышных усов.
- У меня свои, – говорит он, стараясь подчеркнуть свою мнимую независимость.
Встаёт с кресла. Направляется вглубь комнаты. Его рука медленно тянется к пачке лицензионного «H. Upmann», становится всё больше и больше, пока полностью не закрывает экран монитора. Щелчок. Полосы, снег, белый шум.
Полный мужчина в клетчатой жилетке, всё это время стоящий напротив экрана, спросил, не отрывая заворожённого взгляда от, беснующихся по кинескопу, белых точек, словно ещё надеясь выцедить из них какую-нибудь информацию.
- И что ты подсунул ему вместо фотопластида?
- Жевачку! – тщедушное лицо Джавкала осветилось детской улыбкой. – Десять жевачек! Я их сжевал в один комок, завернул в фольгу и…
- Значит, взрыва не будет?
- Конечно, Фридрих Нилович. Конечно, не будет! Зачем вам взрыв? Вы возьмёте его с поличным. Покушение на личность. Ведь он не знает, что подложил вам жевачку вместо взрывчатки. Вы ему предложите открыть шкафчик. Он заартачится. И в итоге сознается. Компромат. Засадите его за решётку лет на пятнадцать. Почувствуете…
- На столе конверт, – Парамонов, а это был именно он, перебил неприятного ему гостя, – там вторая треть ваших… вашего гонорара. Возьмите и чтобы мне…
- Всё будет в лучшем виде, Фридрих Нилович, не беспокойтесь!..
- Сколько, интересно, Бонч-Дегоев заплатил вам за мою голову?
- Это не так уж и интересно, – Джавкал смущённо отвернулся.
- Конечно, уж меньше, чем я.
- Гораздо меньше, смею вас успокоить.
- Успокоил, любезный! Жадные вы. Жадные и недалёкие. Погубят вас лёгкие денежки. Ладно, ступай. И чтобы… Мальчик готов?
- Готов, готов. За маленькую шалость получил горсть конфет. И ещё получит. Потом, если справится с шалостью.
Кто рано встаёт, тому Бог даёт. Вице-губернаторский кортеж подкатил к выставочному павильону, лишь только забрезжил рассвет. Важного гостя встречало всё руководство «Китайской Стены». Тут и генеральный директор Хазан, и его замы Свидлер и Гарриман, мозговой центр Плюкфельдер и главный инженер Лю Само Ши. Улыбочки масляные, головочки прилизанные, спинки гибкие прегибкие. Радость на лицах почти неподдельная.
«Кому даёт, а у кого забирает, – Бонч-Дегоев обменялся рукопожатиями с генеральным и его заместителями. – Закон сохранения… А ладошки-то у них влажные! Волнуются, ссыкуны! Может, и они замешаны во всей этой…» Рустам Асланович с шумом втянул воздух через уголок рта. Приглушил, неожиданно возникшую, зубную боль. Неужели на нервной почве? Старею, шайтан!
Первые три зала, к великому разочарованию хозяев выставки, он проследовал без остановки. В четвёртом задержался, проявив интерес к автоматическим гаражным воротам веерного типа. Надо же хоть к чему-нибудь проявить интерес. Не бежать же сразу к сейфу… Подозрительно будет и вообще некультурно.
Он в пол уха слушал переполненный чувствами рассказ Плюкфельдера об оригинальном конструкторском решении и о прочей технической чепухе. Заинтересованно кивал головой. Задавал вопросы. Сам же всё это время думал о своём, о наболевшем.
Убрав Парамонова, он убивает двух зайцев одним выстрелом. Во-первых, сойдёт с политической сцены влиятельный персонаж, имеющий вес в казачестве, а так же среди украинцев, евреев и русских националистов из СЕФа. Прекратятся вливания его капиталов в армию, так некстати задирающую нос в последнее время. Давно пора прибрать к рукам распоясавшихся солдафонов. И, во-вторых, (скорее, во-первых) единственной наследницей толстосума является его падчерица, моя дражайшая супруга, шайтан её побери! Сведения точные. Пацаны хорошенько труханули нотариуса, раскололся чудик на раз. А деньжата там хорошие. Кусок обломится солидный. Так что есть за что бороться. Лишь бы не напороться. Шайтан! Получим бабло с барахлишком, займёмся жёнушкой. Давно ищет себе на жопу приключения. Сучка! Придумала себе развлечение – трахает молодых пацанов после своих концертов. Релаксация у неё! Нашла себе утеху. Ставит мне рога, паскудина! Я, вроде, повода не давал. На здоровье, тьфу-тьфу-тьфу, не жалуюсь. И пусть бы просто трахала, так нет же, обязательно с выебонами! Пропадают пацаны! Бесследно. Сутки, после того как, их ещё где-то видят, замечают. Они мелькают в людных местах, разговаривают по телефону, отмечаются в запланированных потасовках. Всё, как обычно, не считая мелких странностей. А потом… исчезают, как утренний туман. И, что удивительно, их всегда двое. Одного ей мало, видите ли! Ненасытная зараза! Шайтан! Одну такую пару, после того как они порезвились в грим-уборной, мои шпики довели до дома некой Изабеллы Крийон, гадалки и прорицательницы. Они вошли в этот дом, но обратно не вышли. Вместо них появились два близнеца. Судя по одежде, приверженцы секты «Любопытных Кудесников». Нехорошей секты, окружённой очень нездоровым ажиотажем и завесой таинственности и мистики. Шайтан! Братьев этих однояйцовых мои ребята упустили в метро. Растяпы! А санкционированный обыск у госпожи Крийон ничего не дал. Всего одна вещь заслуживала внимание: около сотни человеческих черепов, выстроенных в виде правильной пирамиды на крышке кабинетного рояля. К сожалению, все они оказались гипсовыми. Пришлось извиняться, заминать скандал… Одному из сотрудников филин гадалки расцарапал лицо! Чёрт знает что! А пацаны-то пропали! И, судя по всему, уж не один десяток канул в неизвестность. Стерва! Ну да ладно, это дело мы раскрутим. Мы выведем распутницу на чистую воду. И тогда… По последним данным Верка частенько посещает Изабеллу. И проводит там довольно много времени. Цепочка складывается. Накроем всех. Вы нас мистикой, мы вас бейсбольной битой с гвоздями. От силы годик ходить тебе, солнышко, по бренной этой земле.
Следующие четыре зала он и его свита прошли не торопясь, но и не задерживаясь возле бесчисленных витрин, сияющих разнообразнейшим инструментом. Его взгляд не остановился на шикарных стендах, демонстрирующих охранные сигнализации всех классов, сборно-разборные конструкции, легко трансформирующиеся из простого навеса от дождя в серьёзную ограду, защищающую от любых профессионалов домушников. Не привлекли его внимания электронные сторожа-убийцы, а так же всё прочее, предназначенное для безопасности, сохранения, надёжности и удобства.
В девятом зале Бонч-Дегоев ощутил лёгкую досаду. Здесь уже находилась какая-то экскурсия. Гомонящая и беспокойная. И кому же ещё не лень вставать в такую рань? Шайтан! Да это же дети! Воспитанники приюта третьей категории. Этим оборванцам только в такое время и посещать приличные места. Почему не предупредили!? Совсем разболтались! Такое неуважение! Носятся тут под ногами!..
Лю Само Ши торопливо подбежал к гиду и что-то зашептал ему на ухо. Работник выставки в красной ливрее тут же охладил пыл разыгравшейся детворы строгим окриком. Воцарилась музейная тишина, ощерившаяся двумя десятками вытаращенных глаз, наполненных удивлением и испугом.
А вот и сейф. Впечатляет. Сундучище! В человеческий рост. Покрашенный под красное дерево. Толстенная дверь, усеянная бесчисленными рычажками и рукоятками. А на боку – герб Парамонова: танк, увитый лавровыми ветвями и увенчанный короной, а по бокам лев и медведь, стоящие на задних лапах.
Барон-шмарон! Что он хочет хранить в этой железке? Деньги? Золото? Фотографии своих знаменитых родственников? Что? Вонючий хряк! Ты будешь хранить в нём свои мозги, расплёсканные по стенкам!
Вице-губернатор машинально сунул руку в карман пиджака. Осторожно нащупал пакетик. Улыбнулся сам себе. Этот продажный пёс Джавкал думает, что обманул меня. Рустама Бонч-Дегоева ещё никто не обманывал… безнаказанно. Он думал, что я не узнаю где фотопластид, а где резинка, обслюнявленная его поганым ртом! Шайтан! У меня наука на вооружении! Целый институт! Люди не зря хлеб едят. Разобрались. Сделали всё, как надо. Скоро будет тебе привет, Парамончик. Дурак этот Джавкал. Недалёкий человечишко. Снял деньги с меня и, наверное, с Парамончика. Озолотился как бы. Да мои парни из него чахохбили сделают… завтра. На что он рассчитывал? Ну, не взорвалась бы его резинка, ну и что дальше? Что бы он мне пел? Безмозглый дурак!
Он приблизился к сейфу. И ему действительно захотелось залезть внутрь. Даже не для того, чтобы заложить взрывчатку, а чтобы восхититься грандиозным творением человеческих рук. А восхищаться было чем. Полированное, без единой царапины, нутро завораживало. Невольно возникало острое желание снять туфли и войти туда в войлочных тапочках.
Гендиректор, на просьбу осмотреть сейф изнутри, на мгновение смутился. Но лишь на мгновение. Ещё не успели губы Рустама Аслановича сложиться в насмешливую улыбку, как господин Хазан кивнул охранникам – не препятствовать.
- Только прошу вас… без телохранителей, – чудовищно програссировал он. – Вашу безопасность я гарантирую. «Китайская Стена» славится своей безопасностью.
Маленькая дверца сразу бросилась в глаза Бонч-Дегоеву. Украшенная изысканным орнаментом и перламутровыми мещанскими розочками, она вульгарным пятном выделялась на фоне строгой внутренней отделки. Замка в ней не было, только крохотная золотая ручка с защёлкой.
Он быстро повернул блестящий шарик. Открыл дверцу. Положил на обтянутую малиновым бархатом полочку размятый предварительно фотопластид. Аккуратно прикрыл дверцу. Ни тебе шума, ни скрипа, ни скрежета. Шайтан! Хорошо сделано! Оправдывают свою марку жидочки. Хотя, почему жидочки? Ваяют, небось, русские Ванятки и Васятки. Народные правши, или как их там.
«Вот тебе подарочек, Парамончик. Последний в твоей свинячьей жизни. – Бонч-Дегоев с сожалением погладил перламутровую инкрустацию. – Жаль, пропадёт такая красота. Шайтан! Может, переиграть план?» – спросил он сам себя и цинично рассмеялся в ответ.
Неожиданно стало темно. И очень тихо. Так тихо, что он услышал, как трутся его веки о, расширенные до предела, глаза.
Антон Безроднов, ученик второго класса детского приюта «Агнцы Троицы» не смел и мечтать о таком подарке. Щедрая горсть конфет, да каких! Шоколадных. Вкусных-превкусных. В блестящих обёртках, которые он впоследствии легко обменяет на пуговицы или даже на стреляные автоматные гильзы. Настоящие конфеты! Не какие-нибудь там соевые батончики по пятницам.
И за что на его голову свалилось такое счастье? Да за пустяк. За шалость, какую он бы и даром совершил, лишь бы прославиться перед товарищами. Делов-то, захлопнуть дверь сейфа, когда в него заберётся высокий дяденька в красивом костюме. Такая игра. Захлопнуть, чтобы он там испугался, покричал, поплакал. Потом его, конечно, выпустят. Вот будет смеху. И главное – ему дадут ещё одну горсть конфет! А это такое богатство!..
Так его поучал два дня назад другой добрый дяденька в тёмных очках с бородой, отсыпая в, сложенные лодочкой, ладошки «Каракумы», «Белочки», «Трюфели» и «Рафаэллы». Так он и сделал, ловко проскользнув между ног неповоротливых охранников. Дверь, несмотря на свою тяжесть, легко поддалась и мягко закрылась, выдав сумасшедшую чечётку, состоящую из стремительно захлопывающихся замков, щеколд, задвижек и засовов.
Охранники Бонч-Дегоева среагировали моментально. Мальчишка был схвачен за ухо, но тут же отпущен под дружный смех бодигардеров – шутка с дверью им понравилась. Начальник секьюрити Рза Алимбеков, недобро блеснув рыжими коронками на верхних резцах, прошипел, состроив змеиную улыбку:
- Шалун, шмакодявка, шантрапа, – и добавил любимое словечко шефа, – шайтан!
Представителей «Китайской Стены» сие событие отнюдь не развеселило. Они стояли с вытянутыми лицами, растерянно переглядываясь и беспомощно хлопая глазами. Детская группа вмиг собралась, повинуясь суровым окрикам гида, и покинула зал.
Прошла минута, другая, вице-губернаторские жлобы отсмеялись, а сейф никто и не думал открывать. Алимбеков, соображающий быстрее своих подчинённых, понял, что происходит нечто из ряда вон выходящее. Включив в голосе свирепость, он пробуровил:
- Шутка затянулась, – Рза слегка расставил руки в стороны, словно собираясь взлететь, как-то неестественно прижал подбородок к левому плечу, из-за чего глядел на окружающих сквозь кустистые брови. – Открывайте, су… с-с-с… скорее!
Директор многозначительно взмахнул рукой, собираясь что-то произнести, но слова помидорной кожурой прилипли к пересохшему нёбу. Из его рта со скрипом вывалились утробные звуки, далёкие даже от пресловутых «бе» и «ме». На помощь боссу поспешил главный инженер.
- Мы не можем… открыть, – он отчаянно краснел и заикался.
- Как это, не можем? – Алимбеков молниеносным жестом расстегнул набедренные кобуры. – Пошутили, хватит!
- Видите ли…
- Ты что, гонишь, узкоглазая собака!
- Я… мы… Понимаете, здесь необычный замок. Его изобрёл сам господин Парамонов. Секрет известен только ему.
- Давай ключ, я открою, – начальник охраны требовательно заиграл ладонью.
- Тут ключом не откроешь, – Лю Само Ши немного успокоился и с жаром принялся объяснять. – Нужен обыкновенный стальной шарик диаметром пятнадцать миллиметров. Он опускается в отверстие, расположенное в верхней крышке шкафа. С помощью рычажков и ручек устанавливается траектория его движения по лабиринту, находящемуся в двери. Причём установка производится не заранее, а в момент попадания шарика внутрь. Он катится по сложной и запутанной трассе, падает с уровня на уровень, приводя в действие отпирающие механизмы. Когда он выскочит из отверстия, расположенного в левой передней ножки, дверь откроется. На это требуется около тридцати секунд.
- Зачем так?!
Главный инженер пожал плечами. Философски покачал головой.
- Господин Парамонов так захотел…
- Кидай шарик, будем открывать, – Алимбеков был настроен решительно.
- Мы не знаем трассы! Неправильная установка только усугубит…
- Ломай дверь! – руки Рзы легли на рукояти пистолетов.
- Это невозможно! Её и танком не прошибёшь.
- Сверли, режь, пили! Делай что-нибудь, желтомордый!
- Невозможно! Нет такого инструмента…
- Огнём режь! Газосваркой!
- Нельзя… В стенках сейфа находятся контейнеры с отравляющим веществом. При контакте с огнём, происходит утечка и…
- Противогазы!
- Бесполезно. Это как радиация, защиты нет.
- Тогда… тогда звони Парамончику, пусть приезжает и открывает! Живо!
- Это… идея, – китаец вопросительно посмотрел на директора.
Тот, наконец, обрёл дар речи.
- Мы позвоним… Только попозже. Сейчас рано. Господин Парамонов ещё спит…
- Звони! – стволы «магнумов» замерли в сантиметре от, покрывшегося испариной, лба.
Парамонов не спал. Но ехать наотрез отказался. Заявил, отметая все уговоры, что сейф откроет только дома и в присутствии полиции. Высказал ироничные сожаления по поводу неудобств, выпавших на долю вице-губернатора и посоветовал включить внутреннее освещение, чтобы господин Бонч-Дегоев не сильно скучал в темноте. Совету вняли. И тут же, не тратя времени на бессмысленные разговоры с Алимбековым, начали готовить шкаф к транспортировке.
Вице-губернатор был вне себя от ярости. Впрочем, его праведный гнев дальше мощных сейфовых стенок не распространялся. Проклятья и угрозы ударялись о шлифованную сталь и умирали, разбившись вдребезги. Он кричал, ругался, отсушил кулаки, барабаня по бездушно-твердолобой двери. Всё напрасно освобождать его не торопились. А ещё с прежней силой заныл зуб, как бы подчёркивая безнадёжность сложившейся ситуации.
Успокоившись немного, он стал костерить себя на все лады. «Щенок», «мальчишка», «дурак» были самыми мягкими словами, которыми он безжалостно наградил свою персону. Потом он переключился на «Китайскую Стену», Парамонова и охрану. Напоследок прошёлся на всякий случай по супруге и успокоился окончательно. Способность рассуждать вернулась к нему, и он, не мешкая, воспользовался ей.
Итог рассуждений был неутешительным. Он понял, что дверь не открывают, не потому что не хотят, а потому что не могут. А раз так, то открыть её может только треклятый Парамонов. А раз так, то всё это подстроено. А раз так, то надо срочно достать взрывчатку, завернуть её в фольгу и спрятать в самый тёмный внутренний карман пиджака.
Как только он додумался до этого, в сейфе загорелась лампочка, отрезав своим тусклым лучиком дорогу к спасительному алиби. Разбить её не представлялось никакой возможности, ибо она надёжно пряталась за толстым плафоном из пуленепробиваемого стекла. А для того, чтобы демонтировать плафон у Рустама Бонч-Дегоева, увы, не хватило инженерной смекалки, то есть мозгов.
Сейф в двери подъезда не проходил. Одна створка была намертво приварена к косяку каким-то умником. Вызвали подъёмный кран. Зацепили тросом и стали поднимать, с намерением внести его в квартиру через окно. Поднялась немыслимая суета, шум, гам…
Далее могло произойти следующее. Парамонов в присутствии полицейских чинов открыл сейф и предложил Бонч-Дегоеву заглянуть в отделение для особо ценных вещей. Вице-губернатор, естественно, отказался с натянутой улыбкой. Так же уклонился от вопроса – почему он отказывается. Тогда Фридрих Нилович предложил свои услуги, чтобы отпереть маленькую дверцу с блестящими цветочками, прекрасно зная, что там лежит безобидный кусок жевательной резинки. Он уже сделал шаг в сторону сейфа, но был остановлен раздосадованным Рустамом Аслановичем, который в свою очередь был уверен, что там лежит убойный кусок фотопластида. После недолгих пререканий всё же вызвали сапёров. Бонч-Дегоеву надели наручники и отправили в следственный изолятор – улики налицо. Конечно, было бы ещё эффектнее, если бы Парамонов всё-таки открыл дверцу, и все они подорвались бы к чёртовой бабушке. Но события разворачивались совершенно по другому сценарию.
3. О пользе утреннего туалета
…и узнали они, что наги, и
сшили смоковные листья, и
сделали себе опоясания…
И сделал Господь Бог Адаму и
жене его одежды кожаные и одел их.
И сказал Господь Бог: вот,
Адам стал как один из Нас, зная
добро и зло…
Книга Бытия, гл. 3.
Внимательно оглядев своё отражение в зеркале, он остался доволен. Взял с журнального столика тетрадь в кожаном переплёте с надписью «Внешность Ноль». Открыл на странице, помеченной третьим апреля. Наклоняя буквы влево, почерком, похожим на арабскую вязь, написал:
- причёска: ёжик в норме, проседь на висках в норме; через две недели обратиться в парикмахерскую «Южный Бриз». Общая оценка – 5.
- лицо: нос в норме, губы в норме, глаза – сменить контактные линзы на серые, ужесточить взгляд, уши в норме, шрам над левой бровью выделить тональным кремом, ямочка на подбородке в норме, бритьё в норме (сменить туалетную воду, слишком приметный, резкий запах), улыбка в норме (попробовать для зубов отбеливатель «Hollywood smile»). Общая оценка – 5.
- руки: ногти в норме (в субботу сделать маникюр), пальцы в норме, мозоли на костяшках кулаков слабо выражены – доработать(!), шрамы на предплечьях в норме, бицепсы в норме (левый подтянуть), дополнительно поработать над трицепсами, сменить татуировку на правом плече – скромнее, на левом тоже сменить. Общая оценка – 4 с плюсом.
- шея в норме.
- торс: грудная клетка в норме, мышцы живота в норме, свежие пулевые ранения на правом боку слишком контрастны (услуги косметолога?) Дополнительно: в скором времени воспользоваться эпилятором и подкорректировать загар. Общая оценка – 4.
Он на некоторое время отвлёкся от записей. Вспомнил недавнюю стычку с узколобыми гориллами президента нефтяной фирмы «РЗ-227» Расима Азаева. Их было четверо, он один. Они все в золотых плащах с пуленепробиваемыми капюшонами, обладателями которых могли быть только выпускники школы «Убийц, не ведающих слёз» имени Кара-Карелина. Чёрные треугольники значков на груди подтверждали высшую степень выживаемости во всех четырнадцати средах критической агрессивности. Оружие первой категории сложности с коэффициентом поражения 0,93. Он был одет для верховой прогулки в обществе дам и детей. Да и вооружён не лучшим образом. Однако по опыту превосходил их. Не дожидаясь обычных при таких встречах оскорбительных приветствий, положенных по этикету, он метнул самонаводящийся термоприоритетный бумеранг и кубарем откатился под защиту мусорных баков. Не успел ещё стихнуть арбузный треск расколовшегося лба одного из «беспощадных», как в их сторону полетел веер ядовитых дротиков. К сожалению, его пистолеты и базука, опустошённые в недавней перестрелке с шакалами Луноликого, бесполезно громыхали в наспинной и набедренных кобурах. Зато его противники были прекрасно оснащены огнестрелами. В частности укороченными автоматами «Зверь-100». Двое оставшихся на ногах, применив зигзагообразную стрельбу по-спартански, превратили вонючие контейнеры в уродливые дуршлаги. Несколько пуль зацепили и его. Хорошо, что они были не разрывными и не блуждающими. Боль только придала ему решимости и сосредоточенности. Использовав свою последнюю надежду – реактивный самоввинчивающийся штопор со смещённым центром тяжести – он поразил прямо в глаз самого активного из стрелков. Тот закричал, да так жутко, что своим криком обратил в бегство напарника, явно слабого в психологической подготовке. Этого щенка удалось завалить точным попаданием булыжника между лопаток. Он опять выиграл бой. О чём напоминала свежая зарубка на столбе доблести за номером 665949 в парке «Пионеров-героев». Раны оказались не тяжёлыми. Сквозными. Быстро затянулись, но чем-то неуловимым нарушали гармонию тела. Его это раздражало.
Он вернулся к тетради.
- гениталии: без комментариев. (Завтра посетить публичный дом).
- ягодицы – два упругих каштанчика! (Отставить сопли и поэзию!)
- ноги: бёдра в норме, колени в норме (незначительные неудобства под правой чашечкой, возможно мениск, обратиться к хирургу Щукину (говорят садист ещё тот, но дело своё знает справно)), голени в норме, икры в норме, лодыжки, ступни в норме (отсутствие двух пальцев на правой ноге невосполнимы). Общая оценка – 5 с минусом.
- вес 77 килограмм – норма.
- физическая готовность – 5.
- настрой на работу – 5.
- тяга к жизни – 5.
- мера здорового цинизма – 5.
- ненависть ко всем – 5 с плюсом.
- любовь, сопли, религия, добродетель – твёрдая двойка!
- наиобщая оценка – пятёрка с небольшим минусом.
Слава яйцам, ты ещё жив, Макс по прозвищу Плекс!
Эту кличку он получил в православном лицее «Бескомпромиссных истребителей» имени Кара-Карелина. Однажды, на спор, в кабинете «Уходящей Природы» ему удалось пробить кулаком толстую стенку аквариума, сделанную из плексигласа. Молниеносным движением он выхватил из хитросплетений водорослей, не успевшую даже вильнуть хвостом, любимую преподавателем муаровую пиранью и откусил ей голову. Ещё вода не вылилась из раскуроченного аквариума, а Макс уже стоял на своей парте в стойке «киба-дачи» и с его перекошенных губ слетал боевой клич: «Э-э-с-с!» Он был жестоко выпорот на вечерней поверке, его лишили трёх обедов и на неделю увеличили физические нагрузки. Зато ему досталась слава в лице соучеников и хлёсткое, как щелчок бича, имя, которое уважали и даже боялись. Лицейские умники даже скороговорку сочинили на тему непревзойденного подвига: «Макс Плекс треск всплеск блеск». Она прилипчивой заразой больше месяца не сходила с уст бритоголовой пацанвы и в итоге трансформировалась в восторженное приветствие, обращаемое к обладателю «железного» кулака. Авторитет был завоёван относительно легко. Но вот для его удержания потребовались годы изнурительного труда. Муштра, муштра, муштра! Работа на износ. Отказ от сомнительных ценностей, которыми кичатся эти слабосильные волосатики. Воспитание в себе сильного индивидуума во всех отношениях. Воля! Холодный расчёт! Трезвость! Быстрота! Неожиданность! Он многое не понимал в теоретических выкладках, основанных на работах реликтовых философов Ницше, Мальтуса и Арджого, но ему было ясно одно, что его благосостояние прямо пропорционально зависит от крепости мускулов и твёрдости лба. Естественно, он не отрицал пользу спецобмундирования и, конечно же, разнообразного оружия.
Из прихожей послышалось округлое и мелодичное «дилинь» домофона. А секунду спустя картавый голосок проквакал из динамика:
- Здравствуйте, господин Парамонов. Вас беспокоят из компании «Китайская Стена». Мы доставили ваш сейф. Но у нас появилась небольшая проблема. Дверь вашего подъезда слишком узка для… Гм… Придётся вносить шкаф через окно с помощью крана. За ним мы уже послали…
- Заткнись, скотина! – он с ненавистью глянул на экран монитора, светящийся угодливой и плешивой физиономией. – Твой Парамонов живёт двумя этажами выше. Ублюдок!
Последняя фраза была отнесена непонятно к кому. То ли к толстосуму Парамонову – владельцу 19 гвардейского, танкового корпуса, то ли к незадачливому слизняку в застиранной рубашке, не имеющему средств даже на элементарную трансплантацию нормальных волос. Экран мелькнул плебейской улыбкой и погас, проглотив торопливые извинения. Жирная, вонючая ряха исчезла. Настроение слегка подпортилось, но не настолько, чтобы пропал аппетит.
Он выпил стакан апельсинового сока. Со смачным хрустом закусил салатом из капусты, свеклы и моркови. Играючи расправился с большой дельта-пиццей, обильно начинённой медвежьим мясом, шампиньонами и королевскими креветками. В два глотка опустошил пол-литровый тетрапак со сметаной. Прополоскал зубы янтарно-шипучей «Соса-Солой». Сыто отрыгнул.
- Порядок! – в его голосе чувствовалось удовлетворение.
Чувство это возросло, после того как он метнул игрушечный дротик для игры в дартс точно в, наклеенный на дверь, плакат с изображением кандидата в президенты от роялистской партии меньшевиков. Тяжёлая стрелка с глухим стуком вонзилась в фальшивую улыбку проституирующего педика с монархическими замашками. Макс несколько лениво поиграл плечами и скомандовал себе:
- Одеваться!
Шарик дезодоранта «Beatman – 33» приятно освежил подмышки и пах. Гель-бальзам «Себастьян Гризли» тягучими каплями оросил жёсткую щётку волос. Растёртая ладонями и деревянным гребнем, чудодейственная влага умастила и закрепила незамысловатую причёску. Глицериновый антимозольный и антигрибковый крем «Ацтек» размягчил кожу на пятках, омолодил пальцы.
А вот теперь – одеваться. Дело серьёзное.
Трусы от Марчелло. Яркий лейбл с весёленьким пингвином. Тончайшие и крепкие. С поликоттоновой прокладкой, способной впитать до полутора литров жидкости. (Незаменимая вещь, когда сидишь в засаде). Обладающие двухсуточным поглотителем запахов средней градации. Мягкий щелчок резинки – сидят, как влитые.
Он прилепил на грудь и шею пластырные датчики биоритмов и тонуса. Опоясал бёдра эластичными манжетами, оборудованными автоматическими инъекторами со стимуляторами и универсальными противоядиями. Провёл их тестирование на взаимодействие. Самодовольно ухмыльнулся, удовлетворённый результатами. Отравить его будет не так-то просто.
Футболка от Бен-Леселидзе. Модель «Дон-Кихот». Армированная капроном ZZ-0. Выдерживает прямое попадание пули единого армейского пистолета «Молох» с расстояния пятнадцать метров. Рукава способны за считанные секунды преобразиться в высокопрочные поплавки, удерживающие в надводном положении вес до ста шестидесяти килограммов. Изображение рыцаря печального образа на спине, выполненное в абстрактной манере рваного штриха, служит не только для красоты, но и для поддержания термокомфорта в зимних условиях. Чрезвычайно полезная маечка. Стоит, правда, целое состояние, но в работе без неё никак.
Наколенники и налокотники. Чудо техники из регопласта. В точности копируют движения суставов, не вызывая неудобств. Ударопрочность высочайшая. Низкий коэффициент трения. При определённой сноровке (в позиции на «четырёх точках») позволяют осуществлять ускоренные спуски со склонов с крутизной выше средней. Налокотники дополнительно оборудованы выкидными шипами-шкуродёрами для более эффективного ведения рукопашного боя.
Носки он надел самые обыкновенные. От Диора. Хлопчатобумажные. Чёрные с красным ободком по резинке. Никаких узоров и рисунков. «У настоящего мужчины должны быть только чёрные носки, – говорила в одном из своих интервью поп-звезда первой категории Вера Полночь, – бархатные носовые платки в бело-серую клетку и бордовые галстуки. Все остальные цвета и сочетания присущи только педикам и клоунам». Он не любил и не носил галстуков, не пользовался носовыми платками, но Веру безумно почитал, обожал и боготворил, отдавая ей дань ношением только чёрных носков. Вера… Чёрт возьми, как он вчера вечером облажался перед ней. Хоть вешайся! Надо бы доказать ей, что… Как доказать? Как?!
Поразмыслив немного, он нацепил на голень кобуру для дамского пистолета «Kisser». Несерьёзное оружие для профи, но… всякое может случиться. Однажды вот такая маленькая пукалка спасла ему жизнь. Во время ежегодной рождественской перестрелки Гном Фриц загнал его в угол, отрезав все пути к отступлению. Боеприпасы кончились. Рана на ноге сковывала движения. Сопротивляться было бесполезно. Фриц направил ему в лоб свой знаменитый «Мозголом» двенадцатого калибра, собираясь покончить с противником одним выстрелом, но тут он расслабился, дурачок. Ему, видите ли, захотелось ещё и моральной победы. Он возомнил себя проповедником или кем там ещё! Его напутственные слова навсегда застряли в хрипатой глотке, когда Макс попортил её пятью дробинами, годными в другое время разе что для охоты на синиц. «Пришёл стрелять – стреляй», – повторил он тогда фразу реликтового киногероя из весёлой комедии какого-то допотопного итальяшки.
Проверяя надёжность креплений ножен для «драконьего зуба», которые плотно прилегали к предплечью левой руки, он улыбнулся, вспоминая тот случай. Что там говорить, Гном был сильным соперником. Они дважды перед этим встречались в равном бою. И дважды поединок заканчивался ничьей. В третий раз повезло ему, Плексу. «И не повезло, а закономерно разрешилось!» – пресёк он сам себя. Повезло! Везёт дуракам и неграм! А он ни то, ни другое. Так что…
Он снял с ручки велотренажёра мерно раскачивающийся на шнурке единый идентификационный жетон и надел его на шею. В случае чего стальная, овальная пластинка расскажет кому надо о его группе крови, нейросовместимости, аллергической зависимости, биоцелостности и рефлексной адекватности. Обратная сторона кулона несёт информацию о социальном статусе, месте работы и проживания, а также, зашифрованные в штрих-коде, фотографии, выполненные с разных ракурсов. Ещё этим жетоном можно эффектно открывать бутылки с «Рэрси-Солой» и двери в дешёвых офисах. А ещё лучше, заточив его по периметру, использовать как последнее средство самообороны. Говорят, что однажды сам Кара-Карелин, израсходовав весь свой многочисленный арсенал во время битвы с ортодоксальным беспредельщиком Джабраилом, так удачно метнул свой заточенный жетон, что раздробил неугомонному арабу переносицу, лишив его на какое-то время ориентации и впоследствии (уже с помощью кулака) жизни. В умелых руках немалую пользу принесёт и шнурок, сплетённый из искусственного хромо-волокна. Им можно: связать, задушить, подстраховать, удлинить, отвлечь и даже перепилить металлический прут толщиной около сантиметра. Короче, штучка на изобретательность.
Часы пробили девять. Автоматически включился приёмник, и комнату заполнили звуки национального гимна. Гордые и вдохновенные. «Владимирский Централ, ветер северный… – Макс, подпевая про себя, бросил озабоченный взгляд на светящееся табло. Чёрт, опаздываю, надо бы поспешить. – …Этапом из Твери, зла немеренно…»
Рубашку он предпочёл джинсовую. Совместного производства «Lee-Lacosta». Светло-зелёную. На кнопках. С грубым швом и кожаным, треугольным лейблом. Водонепроницаемую. С подмышниками-массажёрами. Усеянную карманами различных форм и размеров, заранее заполненных всякой всячиной – от всепогодных спичек и нюхательной соли до фосгеновых шариков и плевательных колючек. Со стоячим воротником, надёжно прикрывающим сонную артерию от нежелательных вмешательств. С чудо запонками. Одна из которых является микрорадиоуправляемым фугасом, а другая дистанционным взрывателем. Вот такая простецкая рубашонка.
Выбирая брюки, он призадумался. Хотел, было, в тон рубашке взять джинсы фирмы «R. D. Kolossal», модель «Thunder Steel», адаптированный вариант «Богомол», но вовремя вспомнил, что в сегодняшнем деле придётся изрядно помахать ногами. А в огнеупорных штанах с металлизированной подкладкой, отвечающей критическим условиям 18-Ф (частичная защита от противопехотной мины «Frog») не очень-то и помашешь. Да что там, в них ходить тяжело, не то что демонстрировать приёмы каратэ-сцхэ. Пришлось остановиться на полуспортивном варианте «Quick Piston». Лёгкие, крепкие, не стесняющие движения. Правда, степень защиты 0,14-А… Но Макс думал об этом меньше всего. Голову надо беречь! Голову! А при целом котелке – целые клешни!
Кожаный пояс, мёртвой хваткой обвившись вокруг талии, лязгнул латунной бляхой с изображением оскаленного гепарда. Пояс, как и рубашка, изобиловал огромным количеством карманов. Так же он нёс на себе две кобуры и петли для сабли, кортика и гранат. Этим ремнём он гордился. Его сваяли по чертежам, выполненным первым учеником Кара-Карелина Самургатом Мабургасовым, киллером высшей пробы, отправившим на тот свет таких известных людей как Джакомо Транзотти и Белью Космонавт. Его спустили с крыши стоэтажного небоскрёба на альпинистском тросе до тридцатого этажа. Раскачавшись, он выбил окно стальными башмаками «Dr. Caterpillar» и расстрелял из автоматических пистолетов сходняк силовых министров альтернативного правительства. Охрана и пикнуть не успела, как трос прицепили к вертолёту, и Самургат Бес взмыл под облака, поливая отборной бранью, плавающих в крови, продырявленных политиканов. Ремешок ещё тот! Один гироскопический датчик, встроенный в пряжку, чего стоит! А ночной индикатор движущихся объектов! И ещё, совершив нехитрую манипуляцию, с его помощью можно добывать огонь. Ну и, в конце концов, он быстро превращается в беспощадную пращу. Было бы умение. А так…
Проклятье! За окном гигантской птицей мелькнула чёрная тень. Макс среагировал моментально. Прыжок в сторону. Кувырок. На ходу из-под лежанки выхвачена помповая пищаль «Людовик», усовершенствованное ружьё старика Франчи. Перекат под прикрытие стены. Затвор. Готовность номер один.
Что там!? Кто там!? Крылатые девки из отряда «Гарпии»? Под водительством несравненной и кровожадной сучки Милы Рекольтер. Дельтапланеристы-камикадзе из бригады «Айсседора»? Чёрт бы побрал этих ненормальных в белых шарфах! От них спасенья нет. А может, это ниндзя-попрыгунчики? Ребята непримиримого Алекса Чикмы, по прозвищу Настырный Престидижитатор. Эти дураки. Как и их хозяин. Но когда они собираются в стаю, пощады не жди. Лягут все, но своего добьются. А вдруг это шалят «акробаты» Геры Непривычного? С кем, с кем, а с ними шутки плохи. Нашинкуют и не посолят. Их группа несёт наименьшие потери со времён начала Великого Передела. А эффективность выполнения задач 0,975 по шкале Рануи-Антонова. Если такое дело…
Ему надоело гадать. Использовав хрестоматийное зеркальце для бритья, он выглянул в окно. Изрыгнул длинное и устрашающее ругательство. Поднялся с пола, досадливо отряхивая колени. Стыдливо отвернулся от самодельного «иконостаса», в большей степени состоящего не из святых ликов Джизуса и Магомета, а из фотографий обнажённой Веры Полночь.
Скоты! Заставили пресмыкнуться! Это же ублюдки из «Китайской Стены». Приволокли свой кран, чтобы затащить в окно сейф этому жирняку Парамонову. Скоты! Чтоб вас свиньи сожрали! Недоноски прыщавые! Понос вам с золотухой и геморроем! Оденусь щас – колени в обратную сторону повыворачиваю!
Он кинул злой взгляд на неторопливо удлиняющуюся телескопическую стрелу шестиколёсного «Като» и вернулся к прерванному туалету, удовлетворившись в душе тем, что реакция его всё же не подвела. Лучше перестраховаться, чем качать мышцу с пулей в голове на раскалённой сковородке под надзором рогатой нечисти.
На глаза ему попалась наплечная кобура «Классик-2». Из мягчайшей телячьей кожи. На медных заклёпках. С прорезиненными ремнями, отделанными замшей. С медной застёжкой в виде крабового панциря. Поколебавшись мгновение, он надел её. Покрутил плечами, наклонился пару раз туда-сюда. Снял. Неудобная «сбруя». Стесняет движения. Заставляет всё время думать о ней, поправлять, одёргивать. Пусть мальчики из кинофильмов о пиджачных детективах носят этот дерьмовый лифчик для садомазохистов, а настоящему бойцу сия вэщь нэ потрэбна.
Куда важнее грамотно подобрать обувь. Его первый учитель Руслан Джаргоев говорил в своё время: «Идёшь в поход – позаботься о своих мозолях». Конечно, выражался он фигурально, и заботиться надо было не о мозолях, а об их отсутствии. Макс крепко запомнил это правило и всегда следовал ему. Никогда не приобретал готовую обувь. Шил её у одного и того же мастера, досконально изучившего его ноги.
Сейчас он не без удовольствия натянул облегчённые ботинки для экстремального скалолазанья. С утолщённой подошвой, обладающей повышенным сцеплением с поверхностями категории QQQ. На ультрасовременных вакуумных застёжках. С ужесточёнными носами, оснащёнными выкидными трезубцами. И с последним достижением науки турбопористой стелькой, изменяющей свой объём в зависимости от скорости передвижения, тем самым, облегчая работу голеностопа.
Вот и приоделся. Пора заняться необходимыми излишествами. Сначала колюще-режущими.
Кортик. «Демон-М», морской вариант «Барракуда». Арабская сталь. Рукоятка и ножны из чёрного дерева, инкрустированные серебряными пластинами и проволокой. Клинок пригоден для метания и фехтования. В совокупности с ножнами легко преобразуется в топорик, молоток или ножницы. Как говорится: и кишки выпустить, и колбаску порубать.
Два широколезвенных ножа общего назначения типа «Dragon Tooth». Рукоятки с регулируемыми центрами тяжести. Заточка – рваный зигзаг. Кровосток Полупанова. Ртутная аэродинамическая регулировка. Появись такие ножички в средние века, ни один парень в рыцарских латах не нашёл бы от них спасения.
Набор метательных звёздочек «Constellation», конфигурации W-12.
Два комплекта веерных дротиков «Дикобраз-3».
Дюжина самораскрывающихся паков, наполненных ядовитыми колючками типа «Репей».
Клыкастый, зубодробильный кастет «Konung Stamp», для верности оборудованный электрошоком.
Укороченная булава «Добрыня», модернизированный вариант дубинки Пескетта, оснащённая, помимо выкидного кинжала и удавки, вращающимся наконечником и пиропатронами отвлекающего воздействия.
Обоюдоострый, самонаводящийся, термоприоритетный бумеранг системы «Жнец» с коэффициентом возврата 0,84. Любимец публики.
Боевой зонтик «Носорог», используемый как дубинка со спорадически изменяемой длиной, быстрораскрывающийся щит и духовая трубка для стрельбы отравленными шипами.
Всё это тщательнейшим образом распределилось по карманам, кобурам, петлям и зажимам.
Три пружинистых прыжка – ничего не болтается? Ничего не мешает?
Поразмыслив немного, он снял кортик. В полевых условиях – бесценное оружие, а в городе – лишняя обуза. Тяжёлый. Длинный. Стучит по жопе и цепляется почём зря за яйца нерасторопных прохожих.
Он опять попрыгал. Дружески подмигнул своему зеркальному отражению. Вот теперь другое дело. Можно заняться стрелялками.
Оружейный шкаф лениво и тяжело раскрылся, холодно блеснув никелированными и воронёными внутренностями. Сердце сладостно сжалось. Он невольно залюбовался представительной коллекцией разномастных стволов. Чего тут только не было. Старички «кольты» и «смит-вессоны». Заслуженные ветераны: «беретты», «макаровы», «вальтеры», «магнумы», «хеклер-кохи». Бессменные «калаши», «узики», «томпсоны», «скорпионы». И достойная молодёжь, представленная известными фирмами: «Мастер», «Цунами», «Гейзер», «Фаталист», «Брагин и Циммерман», «Мурена», «Эвенк», «Лазарчук», «Самурай» и «Вавилон». Умопомрачительная оптика. «Цейс», «ЛОМО», «Боавишту», «ЗОМЗ», «Артаксеркс», «Гусь Хрустальный», «ТНЕ».
К сожалению, у него не было времени от души насладиться притягательным зрелищем. Он взял два тупорылых, двенадцатизарядных «Сорвиголова» тульского концерна «Фаталист». Прибавил к ним нестареющий П-9С «Хеклера и Коха». Запасные магазины ребристыми сникерсами заполнили пустые кармашки в поясном ремне. Широко ощерились латунными фиксами. А фиксы-то непростые. Всё больше разрывные, да блуждающие. Разнесут тела накаченные на кусочки мелкие. Мама родная не узнает.
Ну и, конечно же, миниатюрный «Kisser». Весь такой перламутровый и скользкий на первый взгляд. Юркнул под отливающую шёлком штанину и затаился там до поры, до времени.
С выбором автоматического оружия у него возникли некоторые трудности. Скорее даже не трудности, а сомнения.
Сначала он уверенно потянулся к видавшему виды пистолету-пулемёту системы «Стэн». Потёртый во многих местах, с бесчисленными вмятинами и со сломанным прикладом, старый боевой товарищ внушал надёжность и безотказность. Недаром Макс хранил его с тех давних времён, когда на курсах повышения квалификации в городе Козельске, он достался ему в качестве приза за лучшую стрельбу в условиях максимального ограничения движений. Реликвия.
Но однако «Стэн» он отмёл по причине невысоких тактико-технических данных. Взор его обратился на супер-облегчённый вариант автомата «Калашникова» АКТО-05-019. Вот это работяга, так работяга! Многозарядный, скорострельный, неприхотливый, с невероятной убойной силой и дальностью стрельбы. Простой в обращении, эффективный в деле. Оружие, признанное террористами всего мира и стоящее на вооружении армий всего мира, кроме Австралийских губерний Востока. Его изображения украшают флаги и гербы двадцати четырёх стран. Он помогает уничтожать бесконечных монстров непобедимому Чебургену из популярных комиксов «Кровавая Паранойя». Его признали даже оголтелые баптисты из секты «Пятьдесят второго дня». Хорош, ничего не скажешь! Но… слишком громоздкий. Большой магазин. Большие патроны. Большой спусковой механизм. Всё большое. Не пойдёт…
Его внимание переключилось на супермодный двухмагазинный пистолет-пулемёт «Genesis» от «Брагина и Циммермана». В этой модели впервые было применено принудительное охлаждение ствола на основе порошково-криогенных технологий. А писком сезона явились папилярно-звуковой распознаватель владельца и кувыркающаяся пуля с двухсекционной гильзой. Красавец. Умница. Трудяга. Но, опять же, тяжеловат. Сегодня не его день.
Макс задержал свой взгляд на, проверенном не в одной схватке, автомате «Нингирсу-СК» системы «Вавилон». Несмотря на достаточно слабую прицельность, он был лёгок и скорострелен. Что на данный момент являлось более важным, нежели все прочие преимущества. К тому же наличие стробоскопических зарядов и лазерного бича делало изделие шумерских оружейников незаменимым при стрельбе в помещениях и на узеньких улочках города. Вот это подойдёт! В самый раз!
Теперь гранаты. Ну, тут всё просто. Одна дымовая «Фогг-79», одна слепяще-оглушающая «Тородин-003», две с нервно-паралитическим газом кратковременного действия «Оливин-КД», две наступательные, дискоосколочные, армейского образца «Соловей-Р». И к ним до кучи патрон-ракетница, оснащённый ревуном психологического воздействия с цветоизменяющимся зарядом.
Он в последний раз мысленно представил возможные ситуации, в которые мог попасть во время скорой стычки. Оценил свой арсенал. Удовлетворённо выдохнул: «Эс-с-с-с-с!» Продемонстрировал перед зеркалом безупречный каскад приёмов, входящий в комплекс «Ёми-но куни 92». Дзенсуту-дачи, маваши-гири, цуки-гири, мисуби-дачи, юка-гири, юка-ёши, киба-дачи. Почувствовал, как кровь заиграла в жилах. Закричал, вызвав дребезг стаканов на стеклянной полке серванта: «Сме-е-е-е-е-ерть!!!» Страшно закричал и ощутил, как за стенами втянулись головы в плечи соседей-недоносков. Вот она радость!
Что там осталось? Последние штрихи.
Перчатки. Модель «Пересвет» столичного комбината индпошива «Арахна». Из оленьей кожи тончайшей выделки. С влаговпитывающей подкладкой. Пропитанные кремом «Spider-500» для увеличения цепкости. Снабжённые запасным комплектом фторо-тефлоновых накладок, увеличивающих коэффициент скольжения. Очень удобно при скоростных спусках по строительным канатам и лифтовым тросам.
Наручный комплекс «Витязь», включающий в себя электронные часы, цифровой компас, термометр, барометр, шагомер, поисковый биппер и диагностическую приставку «Эскулап-био». Браслет из метеоритного тантала. Лёгкий и прочный. После несложных манипуляций превращается по желанию либо в ножовку, либо в страховочную скобу.
Невесомая ветровка фирмы «J&B». Просто ветровка. Современная, молодёжная модель «Storm watcher», без прибамбасов.
Солнцезащитные очки «Apple – Filatoff». Двадцать четыре градации цвета. Металлопластиковая оправа с саморегулирующимися шорами. Возможность подключения с помощью модема, установленного в левой дужке, к центральному компьютеру-корректору. В этом случае левое стекло превращается в монитор, а правая дужка в панель управления. При необходимости очки работают как пейджер.
Он повертел в руках универсальный шлем «Сармат». С любовью погладил свежие царапины на бугристой, ферроглассовой поверхности – напоминание о неприятных мгновениях едва не стоивших ему жизни. Протёр рукавом перевёрнутое платиновое распятие, служащее одновременно кокардой и освящённым амулетом. Заглянул внутрь, с сожалением отметив потёртости на демпфирующей подкладке. Перекинул с руки на руку, но надевать столь чтимую «шляпу Мамонтова» не стал. Больно громоздка. Как-нибудь в другой раз.
А теперь ноги в руки и по-рыхлому на площадь Последнего Харакири. Стрелка забита серьёзная. Никакие отмазки за опоздания не принимаются. Ребята не поймут. Сегодня они выступают объединённой группировкой. Их бригада «Ангелов Преисподней» схлестнулась с пацанами из «Быстрых Кулаков» под началом Любомира Рыжего, старшего сына самого Кара-Карелина. Предстоит неслабая потеха с черножопыми латиносами, оборзевшими педросами, так называемыми «Детьми Анаконды». Суки, позорные! Мало того, что накормили полстраны синтетическим кокаином, так они ещё своё свинячье рыло сунули в нашу водку! Гасить метисов! Покажем мы им сегодня! Эх, порезвимся! Ух, погуляем! Ох, пустим кровушку!
Накрутив самого себя, он, возбуждённый до крайности, выскочил в парадное. Презрительно глянул на угодливо распахнувшиеся двери лифта. В два прыжка преодолел первый лестничный пролёт и с шумом помчался дальше, выкрикивая на ходу непристойности в адрес шкрека Парамонова, учителя истории Хохлова, пенсионера Магомаева, лесбиянки Таньки Буженины, дуры набитой Альбины Воронковой и всех прочих, притаившихся за своими бронированными дверьми и шепчущих проклятья, дрожа от бессилья и злобы. Лифты для толстозадых хлюпиков типа неповоротливой клуши Вероники Карамболь, занимающейся глупым писанием сопливых стишков про говёную любовь при луне. Настоящему бойцу, герою Мичуринской Поножовщины прошлого года, расслабляющая роскошь не нужна. Она вредна и опасна!
Подъездную дверь по своему обыкновению он открыл ногой. С удовольствием глотнул некондиционированного воздуха. По-хозяйски расставив ноги, обозначился на крыльце. Задиристым взглядом обследовал двор. С радостью отметил, что все, на кого он смотрел, поспешно прятали глаза или испуганно отворачивались. «Боятся, значит, уважают», – вспомнил он крылатое изречение командира подросткового карательного отряда «Смерч» Халила Диплодока. «Уссались, вы****ки! И это хорошо! И это правильно!»
Он заученным движением выбил из пачки подушечку освежающей резинки «Lavender» без сахара. И… чуть не подавился. Перед ним, среди этих носатых уродов в жёлтых комбезах, с изображением на спине фрагмента Китайской стены, стояла Она. Обожаемая и несравненная Вера Полночь. Утончённая и обольстительная. Стервозно-красивая и маняще-неприступная. Героиня его бесчисленных грёз и эротических снов. Леди Шарм. Супер-звезда безальтернативной эстрады. Обладательница дивного голоса в сколько-то там диапазонов. Чёрт возьми, как она поёт! «…Родила меня мама в тюряге, вкус баланды мне с детства знаком…» А гимн, посвящённый десятилетию Демократического Распределения Оружия!? Какой пафос и надрыв! А песня про парня, сбежавшего из зоны и повстречавшего в тайге голодного волчару?! Это же шедевр! Как проникновенно, точно… Спокойно слушать это невозможно! В груди всё переворачивается, а в голове… Эх! Девушка-мечта! Завоевать такую почётно и непросто. Недаром её последним мужем стал сам вице-губернатор Закавказья Бонч-Дегоев. Лихой мужик, ничего не скажешь.
И вот она здесь. Перед ним. Смотрит на него. И, о дьявол, улыбается! Ему! Только ему! Своей плавящей мозги улыбкой. Яркой и блудливо-влажной. Этакое червовое сердечко на смугло-бархатистой коже. Срань говяжья! Она его поманила огненным ногтём и даже, глазам не верю, подмигнула ему!!! Она…
Увы, это было последнее, о чём успел подумать Макс. Ибо в тот самый миг он был раздавлен полуторатонным сейфом системы «Сим-Сим», сорвавшимся с высоты пятого этажа, из-за некстати лопнувшего троса, выработавшего свой ресурс ещё два года назад, но эксплуатировавшегося в целях экономии. Стальная махина с характерным треском, напоминающим хлёсткое слово «плекс», превратила кавалера орденов «Бесстрашия» всех степеней и обладателя почётной медали «За убийство» в кровавый блин, который, секунду спустя, разнесло в клочья сдетонировавшими гранатами и более мелкими зарядами. И даже опрометчиво ненадетый шлем «Сармат», славящийся своей сногсшибательной прочностью, не спас бы его, а, скорее всего, превратился бы в подобие боевой кепки, стоящей на вооружении алтайских абреков.
Красотка Вера брезгливо поджала алые губки, грациозно развернулась на высоких каблучках и пошла прочь, профессионально работая бёдрами. Соскабливать с бетонного крыльца неожиданно понравившегося парня ей вовсе не хотелось. Толку от бесформенных лепёшек, обильно нашпигованных железом и пластиком, никакого. А таких мускулистых самцов, как этот, валом на каждом шагу. Надо только поискать, и очередное приключение обеспечено.
Она вспомнила, у кого ещё можно занять деньжат. У милой бабы Кати, никогда не отказывающей ей. Тем более, завтра она с лёгкостью отдаст долг. Заодно и поворожим. Можно было, конечно, заскочить к Изабелле, но она неохотно разговаривает, когда у неё есть работа. А работа у неё есть после вчерашнего вечера. Так что…
Баба Катя была дома. Жарила пирожки с картошкой. Запахи убийственные. Там у неё какая-то травка секретная – пальчики оближешь! Не до церемоний сразу быка за рога.
- Бабулечка-Катюлечка, а я к вам по делу. Мне нужны…
- Бабулечки тебе нужны, так вы называете деньги?
- Ага, – Вера с напускной скромностью потупила глазки.
- Две тыщи?
- Ага, – стыдливая улыбка.
- На, бери, я их давно приготовила. А вот муженёк твой, как я и говорила, представился, – цыганка необычно перекрестилась, ударяя ладонью дважды то в лоб, то в живот, то в плечи.
- Как же это произошло?! – неожиданная новость застала Веру врасплох.
- А вот выбирай. Он умер: от разрыва сердца, от сильного удара, от жевательной резинки, от злости, от взрыва, от рук наёмных убийц, – баба Катя рассмеялась, обнажив свой золотой запас.
Вера автоматически поддержала её, хотя смеяться было не над чем. Ответила, лихорадочно подумав:
- Наверное, от злости, от другого вряд ли. Мой муж… – она осеклась, – Рустама другим не прошибёшь.
- Вот и правильно, моя сладкая! Вот и правильно! Пойдём, карты раскинем. Поищем тебе нового суженного.
Футуристический Триптих
© Copyright: Бодак Борис, 2001
Свидетельство о публикации №201070600004
Свидетельство о публикации №201070600004
Рецензии
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.