Заголовок

Раскаленное солнце стояло высоко над горизонтом. Его гибельные радиоактивные лучи немилосердно жгли начинающую лысеть голову, спину, туго обтянутую джинсовой курткой, и даже ноги, почему-то обутые в зимние ботинки на меху. «Зачем мне в Сахаре такая обувь?» – подумал Володя, пытаясь скинуть башмаки и дать облегчение обоженным ступням. «В пустыне ночью заморозки,» – лениво мелькнула в голове мысль, почерпнутая из школьного курса географии, - «а если снять – бомжи подберут, и я ноги отморожу. Опять же мама скажет, что я эти бахилы пропил» Откуда в Сахаре взяться бомжам, как-то не приходило в голову московскому труженику пера, так как жара была невыносимой и поглощала остатки его сознания.

 Тяжело ступая на негнущихся ногах, он обходил уже третий бархан, пытаясь добраться до вожделенной двери кафе «Капуччино», которое, он был убежден, находилось где-то поблизости. Откуда-то из раскаленного песка выползло нечто, похожее на скорпиона, и больно ужалило в щиколотку. Почувствовав укол, журналист выматерился и тяжело плюхнулся на землю. Опять потекли ленивые мысли. «Черт бы побрал эту Сахару с ее ползучей нечистью. Десять минут назад меня укусила фаланга, теперь вот скорпион. Ничего, доберусь до «Капуччино», опрокину пару кружек пива, и все как рукой снимет. Бармен Саша, добрая душа, деньжат подкинет, потом такси вызовет, домой отвезет. И на кой ляд меня Мудрик сюда отправил, а, главное, с каким заданием?»

Редакционного задания Володя даже близко не помнил, однако, был твердо уверен в том, что в этот ад его послала именно родная газета, а точнее ее главный редактор Мудров Борис Ильич, который любил изобретать экзотические командировки своим сотрудникам. «Ладно, на худой конец у бедуина интервью возьму. Спрошу, какую водку он в эту дикую жару пьет, и чем закусывает. Тема, вроде, нормальная, незаезженная. Хотя, они вроде мусульмане. И вообще ничего не пьют. В смысле спиртного. Только курят какую-то гадость. А может и не курят. По-моему, в «Тысяче и одной ночи» вовсе не о бедуинах говорится. Ладно, чего я голову ломаю, приду домой – к первоисточнику обращусь, выясню. Бедуину же на крайний случай можно диктофон задвинуть или на глоток шербета обменять. Все легче будет. Хотя как тогда интервью брать, в смысле без диктофона?»

Окончательно запутавшись, Владимир Донской, ведущий обозреватель еженедельного издания «Хроническая газета», натужно поднялся на четвереньки и, с трудом перебирая руками и ногами, пополз к следующему бархану, за которым, по его представлениям, уж точно должно было находиться вожделенное кафе с барменом Сашей, поставляющим выпивку в кредит и вызывающим машину по первому требованию. Однако, вместо жаждущих пива обывателей, из-за песчаного холма с гиканьем и свистом вылетели пятеро взаправдашних бедуинов на тонконогих арабских жеребцах, размахивая копьями и пуская стрелы из луков. Одна из этих стрел вонзилась в ту самую покусанную фалангой и скорпионом щиколотку, и стало так больно, что Донской хрипло закричал и … проснулся.

«Вот черт, приснится же такая жуть, - пробормотал Володя, нацелился дрожащей рукой на чайник, стоявший у ножки кровати, и, завладев им путем почти борцовского захвата, опрокинул носиком вниз и вдохновенно забулькал теплой водопроводной водой – кайф!» Живительная влага водопадом вливалась в горнило желудка, орошая спекшиеся внутренности несчастного и успокаивая его напряженные нервы, а раскаленное марево пустыни с песчаными барханами, пауками, змеями и враждебными бедуинами постепенно отодвигалась куда-то в глубины подсознания. Однако, что-то до сих пор кололо в ногу, покусанную гадами и простреленную отравленной стрелой кочевника пустыни. Дотянувшись рукой до израненной щиколотки и попутно обнаружив на ощупь, что он лежит на диване в куртке, брюках и обуви, Володя отогнул голенище ботинка и, к немалому удивлению, достал из носка свернутую в восемь раз сторублевую бумажку, которая, благодаря своему острому краю, и явилась в ночном кошмаре жалом паука и отравленной стрелой кочевника одновременно. «Вот это да! – восхитился журналист своей  изворотливости – а раньше, бывало, все в книги прятал, а на утро хрен найдешь: разве упомнишь в какой том сунул, книг-то вон сколько». Окинув взглядом книжные полки, возвышающиеся до потолка наподобие Монблана, и мельком подумав, какие миллионы закопаны там, он сделал попытку подняться. Высота была взята с третьей попытки. Установив по пути мировой рекорд в преодолении вставшего на дороге стула стилем Фосберри-флоп, Володя, стараясь изо всех сил и помогая себе на дистанции руками и головой, начал спринтерский забег, этапами которого были входная дверь квартиры, лифт, дверь подъезда, а конечным пунктом ларек в ста метрах от дома. Подавленный похмельем разум требовал немедленно инвестировать чудом обретенные сто рублей в покупку энного количества бутылок пива.

Улица оглушила ревом автомобильных двигателей и визгом тормозов. Опасливо озираясь, Донской финишировал у ларька, купил пять бутылок прохладного клинского пива и потащился домой, поминутно отдыхая и жадно глотая целительную жидкость. Оказавшись на кухне своей квартиры, он откупорил очередную емкость и, прихлебывая, стал вспоминать, что же было вчера. Скоро публицист понял, что его воспоминания полностью соответствуют словам одной песни Высоцкого, в которой говорилось: «Ой, где был я вчера, не найду хоть убей», хотя и присутствовало смутное представление о выпивке в каком-то кафе – не зря же в ночном кошмаре присутствовало «Капуччино». Мысль о том, что надо бы позвонить туда и выяснить, Володя отмел сразу. «А вдруг я бармена Сашу убил и съел?! - пронзила жуткая догадка. Неожиданный телефонный звонок прервал его замешанные на пиве размышления, которые и так давались с трудом измученному спинному мозгу. Сняв трубку, Донской услышал раздраженный голос главного редактора.

- Ты когда, долбостук, статью принесешь? Мне ее завтра в номер сдавать.
-
- Вы … это, так сказать, … а какую собственно статью?
-
- Да ты что там совсем одурел от своего портвейна? Статья вчера вечером должна была быть готова, а он сегодня спрашивает, о чем писать. Ты ездил вчера на презентацию компании «Огненная вода»? Ездил. Статью обещал написать про их новый сорт водки? Обещал. Ну и где она? Нет? Тогда вот что, приезжай немедленно в редакцию. Будешь здесь писать, а то потом ищи тебя пьяного в планетарии или зоопарке. Знаю я твои штучки.

Ругнувшись, Борис Ильич бросил трубку. Прошлое начало понемногу выдавать свои тайны. В памяти Володи возникло помещение бара «Русские гвозди», овеянное легкой дымкой, где действительно представители компании «Огненная вода» устроили дегустацию нового сорта водки «Московская паленая», выпущенного к Дню работника наркоторговли, самого почитаемого профессионального праздника в демократической России. Поломав голову, журналист вспомнил, что он вроде бы никого не убил и не съел, так как вообще ничем не закусывал, а, пренебрегая советом писателя Солоухина, отдал должное отвратительной застольной привычке – запивать. Смутно, как в тумане, представлялось, что он произносил какой-то тост, а потом обнимался и целовался взасос с неким человеком, одетым а арабский бурнус, неизвестно как оказавшимся на презентации, а также бурно поддерживал арабский мир в его справедливой освободительной борьбе на Ближнем Востоке. «Вот почему бедуины снились, - догадался Донской, – а стрелы зачем пускали? Может, я спьяну на сторону Израиля перешел, с Нетаньяху братался?» Затем в памяти неясно сформировались звуки гимна «Боже царя храни», и вспомнились мускулистые руки охранников, тащивших упирающегося представителя демократической прессы подальше от столов с веселящим напитком, в то время как он вопил о нарушении прав человека и свободы печати. Дальнейшие слуховые и зрительные образы терялись в бездонных просторах Тверского бульвара.

Усилием воли отогнав неприятные мысли, Володя выполз из дома, поймал машину и, плюхнувшись на переднее сиденье, назвал адрес редакции. К счастью, деньги от покупки пива еще оставались, а то в метро журналиста всегда душила клаустрофобия.

Сотрудники газеты встретили коллегу с видимым пониманием и сочувствием. На лице Донского столь явно отражались последствия дегустации «Московской паленой», что никого нельзя было ввести в заблуждение относительно качества вышеупомянутой водки. С трудом добравшись до своего рабочего места, журналист оседлал стул и погрузился в раздумья. С одной стороны, качество напитка оставляет желать лучшего, а, с другой, нельзя же об этом написать – компания, во-первых, деньги заплатила, а, во-вторых, на презентации и дальше очень хочется ходить. Решено, надо искать положительные стороны.

Тяжелый груз незаконченного высшего образования давил на плечи и непременно требовал броского заголовка, похожего на лозунг или поговорку. В поисках искомого Володя открыл передовицу «Зависимой газеты», по слухам принадлежавшей некоему олигарху. Там как раз печатались лозунги на вторую шестилетку построения демократии в России. Проглядев их, публицист понял, что здесь потрудился классик проклятого советского прошлого. «Чиновник, бери по-крупному!», «Каждому подъезду – своего наркомана!», «Проституткам – отдельные квартиры!», «Историческая родина-мать зовет!», «Любовь и порнография – близнецы и братья!», «Бизнесмен, надуй ближнего» и другие подобные перлы били наотмашь по неокрепшему сознанию демократического обывателя.

Забраковав эти лозунги, как бесперспективные, Донской решил поставить в качестве заголовка пословицу и для этого потянулся к полке, на которой стояло новое переработанное издание сборника современных пословиц под редакцией профессора Льва Борисовича Шлагбаума, заведующего кафедрой русского языка Московского университета и, по уверениям его коллег, ведущего специалиста, прямо таки светила, в данной области. Сбросив на пути пару предметов неокрепшей рукой, журналист достал увесистый кирпич вышеозначенного автора и начал увлеченно листать его. Здесь чувствовалась рука мастера. Незначительные изменения, внесенные его пером в народные пословицы, знакомые Володе со школы, придавали им совершенно новое, сугубо демократическое значение, что приводило их в соответствие с судьбоносными достижениями нынешней эпохи. Донского приятно удивили такие афоризмы, как «семь раз измерь – один раз обвесь», «на дьявола надейся, но сам не плошай» (в сноске Лев Борисович указывал, что жители некоторых исконно русских районов испокон веков говорили «на Клинтона надейся, но сам не плошай», что научная общественность единодушно признала крупным открытием в современной русской филологии, «что посеешь, то не пожнешь», «водку пей, но бизнес имей», «НТВ чеченцу глаз не выклюет». Даже из единственной пословицы, оставленной мэтром без изменения, а именно «глаза страшатся, а руки делают», как рожки у черта, выглядывало совершенно новое, похабненькое значение.

Внимательно просматривая страницу за страницей, Донской высматривал что-либо соответствующее его тематике, однако его поиски пока не давали результата. В самом деле, заголовок «Водку пей, но бизнес имей» звучал бы несколько странно в контексте его репортажа, так как громадное большинство потребителей «Московской паленой» не имели не то что бизнеса, а подчас просто приличной работы или даже жилья. Публицист вспомнил народное изречение «пьяным и бог помогает», которое любила его бабушка, однако оно также слабо подходило для будущей статьи. Действительно, принимая во внимание качество нового сорта водки, которое сразу переводило ее потребителей в группу риска, подобный заголовок можно было счесть, разве что, издевкой.

Владимир тщетно пытался сосредоточиться, но мозговая атака захлебывалась в самом начале, и редкие цепи его мыслей беспорядочно откатывались на исходные позиции. Целительное действие пива постепенно проходило, и голова из вместилища разума все больше превращалась в кувалду для забивания железнодорожных костылей. За окном щебетали птицы, отчетливо пахло весной, и где-то на Патриарших прудах сидели довольные люди, подставив лица молодому солнцу, и неторопливо беседовали об извечных проблемах добра и зла, попивая при этом портвейн и пиво, что наполняло душу журналиста нестерпимой завистью. Донской ловил ускользающую мысль, которая возникла в ассоциации с Патриаршими прудами, но измученный алкоголем рассудок отказывался повиноваться. «Что там говорил Воланд по поводу похмелья? Что-то насчет того, как от него избавиться? Ага, вот. Лечить подобное подобным. Эврика!!!» Неясная до сих пор, идея быстро приобретала отчетливые очертания и сулила способ достижения немедленного, сиюминутного счастья. Все еще подрагивающей рукой Володя решительно снял трубку внутреннего телефона.

- Борис Ильич? Это Донской  беспокоит. Тут мне э … одна идея хорошая пришла. Может мне съездить, так сказать, познакомиться с натурой. Ну, туда, в компанию «Огненная вода». Попробовать продукт – а там и вдохновение придет, быстро напишу.
-
- Да ты что издеваешься? Ты же вчера там весь вечер провел. Хочешь сказать, не напробовался? Не познакомился с натурой? Да ни в жизнь не поверю.
-
- Это было э…, так сказать, предварительное знакомство, в некотором роде разведка боем. Так чтобы «пришел, увидел, победил», как у Цезаря, не получилось. Вот я и думаю, что необходимо, как это говорится, совершить еще один марш-бросок и овладеть господствующими рубежами. Чтобы не только, так сказать, тактически, но и стратегически…
-
Журналиста несло. Подавляя главного редактора военной терминологией, он чувствовал себя, как Наполеон при Аустерлице. И собеседник в конце концов не устоял.

- Ну ладно, черт с тобой, езжай. Только недолго. Статья чтоб сегодня же лежала у меня на столе. И смотри там, не увлекайся, господствующие рубежи не очень рьяно штурмуй. А то с твоей стратегией тебя потом разве что в вытрезвителе искать.
-
- И вот еще что, Борис Ильич. Если можно, это, ну финансируйте меня в размере рублей пятисот.
-
- Да там же нальют. Тебе что, мало? Ты ведь и так надубасишься, а с деньгами я тебя потом дня три по Москве искать буду. Нет уж, уволь.
-
- Борис Ильич, не на пьянку, честное слово. У меня после вчерашнего ноги не ходят. На такси нужно.
-
- Ноги не ходят, говоришь? А руки стакан исправно поднимают. Набрали, понимаешь, черт знает кого. Ни одного путного корреспондента. Один писать не умеет, у другого ноги не ходят, у третьего рожа черная, как чугун. Ни одного специалиста. Хотя вру, один есть, да и тот в области портвейна.
-
- Так профессия такая, Борис Ильич. Я же алкогольную хронику веду, гордость, так сказать, издания.
-
- Хорошо, хорошо, заходи – дам тебе двести рублей. Доковылять то до меня сможешь, или носилки вызывать? А, в этом вопросе ты у нас, как юный пионер. Домчишься со скоростью света. Ты бы с такой скоростью писульки свои сочинял. Только учти, чтобы потом мне не говорили, что я способствую.
-
В трубке раздались короткие гудки, которые наполнили душу журналиста неизъяснимым счастьем. Получилось!!!

Созвонившись с офисом компании и назначив встречу, Владимир кое-как дотащился до кабинета Мудрова, держась руками за стены и переступая ногами, как ходулями. Получив вожделенные двести рублей, он осторожно выбрался на улицу, чувствуя себя свободным и богатым человеком, перед которым открыты все дороги в жизни. Все пути правда вели к выпивке, как и все дороги в Рим, однако публициста это не смущало.

Машина быстро домчала Донского до офиса «Огненной воды», который располагался в самом центре города, рядом со зданием Моссовета. Напрягая все силы, Володя преодолел пространство от машины до дверей в здание. Потянув за массивную бронзовую ручку, он открыл дверь и ввалился в просторный холл, где его сразу же остановил верзила-охранник в пятнистом комбинезоне, бычий затылок которого и свернутый нос, как у канадского профессионала, безошибочно выдавали в нем принадлежность к известной, почетной ныне профессии. Тщетно пытаясь удержаться на ногах, Донской рухнул прямо в его объятия, бормоча что-то про вредную работу и козыряя именем генерального директора компании Бабаладзе Автандила Резоевича. Страж перехватил его, прислонил к стене и, придерживая Донского одной рукой, поднес ко рту портативную рацию и быстро забормотал в микрофон. Из его речи журналист уловил только отдельные словосочетания типа «пьяный … на ногах еле стоит … говорит, что профессия такая», причем при последних словах в его взгляде явственно читалась зависть.

Через пять минут в вестибюль выкатился невысокий кругленький человечек с обширной лысиной на голове, крючковатым носом и многовековой скорбью в глазах. Улыбаясь, он приблизился к живописной скульптурной группе, в которой охранник как бы выносил из боя раненого товарища, и быстро затараторил скороговоркой.

- Здравствуйте, очень приятно. Монькин Аркадий Иосифович к вашим услугам. Я – заведующий пресс-службой компании. Уже по телефону понял, что вы изволите быть в некотором роде расстроенным. Не советовал бы еще употреблять. Сказал об этом г-ну Бабаладзе, однако он велел все сделать, чтобы вы остались довольны.
-
Взяв Владимира под руку, он довел его до ближайшего кресла, за второй локоть журналиста придерживал охранник. Донской рухнул задницей в кожаное кресло и перевел дух. «Как я обратно поеду?» – сверлила тоскливая мысль. Между тем Монькин сделал рукой знак охраннику, который стремглав бросился в боковую дверь, и сам продолжал с чудовищной быстротой что-то объяснять осоловевшему журналисту, до сознания которого доходила едва ли четверть монолога Аркадия Иосифовича.

- Вот, сейчас вам наборчик принесут, все лучшие сорта-с. Сам, можно сказать не щадя живота своего, выбирал-с. Лично опробовал-с, чтобы, собственно говоря, пресса осталась довольной. Мы с прессой дружим-с, всегда-с. Чтобы, значит, объективное мнение, и вообще … Так что вы уж, покорнейше прошу, не придавайте значение всяким слухам. Их много-с вокруг нашей продукции ходит. Говорят, что мол в Осетии гоним, хи-хи, из древесного спирта-с, люди мрут-с. Не верьте шутникам этим. Мы всегда напитки из пшенички отборного сорта-с производим. Высококлассный продукт! Сплетники упирают на то, что Автандил Резоевич сам из Осетии, у него там в сараях спирт примитивным способом гонят-с, без очистки-с. Врут, все врут! Я, например, в Казахстане родился. Из этого же не следует, что я тут маковой соломкой торгую, правда?
-
Глядя снизу вверх на трещавшего Аркадия Иосифовича, на его трясущиеся в такт словам полные щечки и бегающие глазки, журналист не мог избавиться от мысли, что наверняка ведь, подлец, торгует, или, по крайней мере, торговал, не без этого. Стремительный взлет компании «Огненная вода» буквально на пустом месте, как говорится «из грязи в князи», наводил на нехорошие размышления. Раздумья Донского на эту тему были прерваны появлением охранника, тащившего объемистый пакет, в котором что-то призывно звенело и булькало, наводя пьющего человека на приятные ассоциации. Монькин схватил пакет и, поставив его на колени Володе, стал, как фокусник, извлекать оттуда и ставить в ряд на маленький столик, стоящий у кресла, разнокалиберные бутылки, четвертинки и мерзавчики с пестрыми этикетками, которые напомнили журналисту политическую карту мира.

- Вот изволите видеть все лучшие сорта-с, так сказать, гордость нашей вино-водочной промышленности. Пожалуйста, «Русская кондовая», «Черноземная посконная», «Лапоть», чтобы, так сказать, не только щи лаптем хлебали, но и водочку-с. А это горькая настойка «Травы Алании», где сам г-н Бабаладзе трижды изображен на бутылке, что предохраняет превосходный продукт от подделки. И конечно «Московская паленая», новинка, так сказать. Восхитительный вкус! Недруги, правда, говорят, что водочка некачественная, но ведь пьют-с, хлещут. Оптимальное соотношение цены и качества – вот ключ к успеху!
-
Аркадий Иосифович быстро заложил напитки обратно в пакет и торжественно передал его Владимиру с таким видом, будто вручает по меньшей мере Нобелевскую премию.

- Пейте, дорогой друг, на здоровье.
-
При этом он как-то поганенько хихикнул, что заставило публициста усомниться насчет своего здоровья после употребления подаренных ему напитков. Однако, как мудро изрек профессор Шлагбаум, на дареном долларе водяные знаки не проверяют, поэтому Владимир взял пакет со словами благодарности и попросил передать наилучшие пожелания лично г-ну Бабаладзе Автандилу Резоевичу. Затем он сделал попытку подняться, что ему с трудом удалось, а вот в то, что он сумеет преодолеть путь от кресла до входной двери без посторонней помощи, верилось с трудом. К счастью догадливый Монькин мигнул охраннику, который и сопроводил Донского до дверей, бережно поддерживая под локоть.

Машина с ветерком домчала публициста до 4-го Верхнемихайловского проезда, где жил его старинный друг и бывший сослуживец Саша Русаков, с которым Донской и собирался дегустировать подаренный напиток богов, поражающий по уверениям Монькина своей неповторимой вкусовой гаммой. По дороге подшипники Володиного мозга со скрипом проворачивались в поисках заголовка для будущего гимна компании «Огненная вода». «Без поллитра не вытащишь и рыбку из пруда», «и алкоголик пьян и водка цела», «чем дальше в магазин, тем больше бутылок». Нет, ничего не подходит. Наверное, так же творчески мучился Лев Борисович Шлагбаум при сотворении своих шедевров.

Поднявшись чуть ли не на четвереньках на второй этаж, журналист позвонил в дверь квартиры Русакова, и, когда дверь отворилась, рухнул прямо в прихожую, снося по пути зеркало и больно ударившись скулой о комод. Пакет с бутылками он, однако, умудрился удержать на весу, не разбив ни одной из них. Русаков подхватил Володю под мышки и, притащив в комнату, посадил на стул. Катастрофы удалось избежать.

- Ты чего меня вчера на презентацию не взял? Я ждал, надеялся.
-
- Да, понимаешь, сам аккредитовался в последний момент. Зато вот сегодня принес полный пакет продукта. Давай что ли по губастому, а то заголовок никак к статье не могу придумать. Может поможешь? Писульку надо к завтра сдать. Хочется что-нибудь броское, поговорку там или лозунг. Сам знаешь статья без заголовка, что вобла без пива.
-
Саша открыл бутылку, принес немудреной закуски, и друзья, чокнувшись, опрокинули по первой, отчего у журналиста пробежал огонь по жилам, а на душе стало светло и радостно, как будто Дамоклов меч ненаписанной статьи уже не давил на его сутулые плечи. По мере того, как бутылка пустела, беседа становилась все оживленнее, причем она быстро вышла за рамки поиска заголовка как такового, а уже затрагивала  глобальные проблемы мировой политики и спорта. Предложив несколько афоризмов, например «бутылка и труд все перетрут», «похмелье пьянки мудренее», и тут же отвергнув их, как не раскрывающих предмета статьи, собутыльники пришли к выводу, что Клинтон бомбит Югославию от полового воздержания, так как жена его к себе близко не подпускает после известной истории с Моникой Левински, а всех молоденьких секретарш и практиканток надежно отваживает служба безопасности. Вот американский президент и бесится. Следуя учению Зигмунда Фрейда, Донской даже усмотрел в крылатой ракете некий фаллический смысл, что безусловно подтверждало идею о чисто сексуальной причине начала новой войны в Европе. Был также поднят вопрос о том, что, придя к власти, коммунисты должны прежде всего посадить Березовского в шарашку, наподобие той, что была описана Солженицыным, и предоставить ему все государственные резервы для гешефтов, чтобы опустить Сороса до положения бомжа. Кроме этого приятели сошлись во мнении, что Юрию Джоркаеву, полузащитнику итальянского Интера и сборной Франции, следовало бы не футбол играть, а шашлык жарить у стадиона Парк де Пренс или гнать подпольную водку из древесного спирта где-нибудь в Сен-Дени, как делают все его родственники, причем последнее наблюдение опять вернуло их беседу собственно к первоначальному предмету разговора, а именно поискам подходящего заголовка для статьи. 

Когда двумя часами позже сосед Саши Русакова с верхнего этажа, которого звали в подъезде просто «человек сверху», так как никто не знал ни имени его ни фамилии, спустился вниз, ведомый безошибочным чутьем пьющего человека, и толкнул незапертую входную дверь, его глазам предстала живописная картина, достойная кисти великих голландцев. На полу в прихожей валялись осколки снесенного Донским зеркала, а друзья, сидящие за столом посреди полупустых и непочатых бутылок, выкрикивали какие-то короткие фразы, уставившись друг на друга слезящимися от перегара и табачного дыма глазами. «Пьянку водкой не испортишь», «нажрался по делу – похмеляйся смело», «портвейн всему голова» – гулко раздавалось под сводами квартиры Русакова. Приятели были настолько увлечены своим занятием, которое не читавший Шлагбаума «человек сверху» принял за некую разновидность игры «Поле чудес» или «Угадай мелодию», что даже не заметили прихода нового гостя. Гость же, поздоровавшись, подсел к столу, выпил подряд два стаканчика «Московской паленой», что привело его в неописуемый восторг, и он тоже стал выкрикивать фразы, не относящиеся, впрочем, к предмету журналистского обсуждения. Дальнейшее развитие событий, окутанное водочным духом, дымом сигарет и резким запахом жидкости Новикова, неизвестно откуда взявшейся, потонуло в бездонных глубинах вечности, и впоследствии уже никогда не всплывало в памяти наших героев.

2.
…Пробираясь в белесом мареве пустыни в бесплодных поисках кафе «Капуччино», Володя обливался потом и проклинал Мудрика на чем свет стоит. Покусанная и израненная нога, правда, необъяснимым образом перестала болеть, что наводило на мысль о чудесном исцелении. Журналист оставлял позади бархан за барханом, спотыкаясь о шары саксаула и вглядываясь в даль в надежде узреть искомую дверь. На его губах запеклась корка, во рту першило, и ужасно хотелось в туалет. Справить малую нужду прямо у бархана Донской опасался, ожидая с минуты на минуту появления бедуинов в милицейской форме, что непременно грозило штрафом и сообщением по месту работы, а то и вытрезвителем. Споткнувшись о песчаный холмик, Володя упал ничком, широко раскинув руки, причем правая ладонь судорожно схватила какой-то предмет, лежащий под ногами. Это был свиток древнего пергамента, развернув который публицист увидел огненные буквы. От нестерпимого света, исходящего из них, болели глаза, а смысл фразы пронизывал мозг, словно острой иглой. Вот оно, мое «мене, текел, фарес», понял Володя. Надпись гласила: «”Паленая” в руке лучше, чем “Абсолют” в небе».

Резко стряхнув с себя чары бога Гипноса, Володя очумело потряс головой, пытаясь избавиться от наваждения. Вот оно открытие! То, что нужно, ни прибавить, ни убавить. Притом, что ценно, одной водкой достигается. Не то, что всякие там Архимеды да Ньютоны, которым то в ванну надо влезть, то яблоком по башке получить. Чистая работа! Забыв о потребности в малой нужде, Донской рывком добрался до стола и быстро записал заголовок на клочке вчерашней газеты огрызком карандаша. Афоризм действительно выглядел творением гения. Мягко намекая на превосходное соотношение цены и качества, на что так упирал Монькин, он также прямо выпячивал преимущества продукции отечественных производителей перед напитками их заграничных конкурентов. «С точностью до миллиметра», как говорилось в одном забытом рекламном ролике!

Записав заголовок, журналист ощутил блаженное чувство облегчения и окинул комнату взглядом. Разруха, царившая там, навевала мысли о гражданской войне и последующем трудном восстановлении народного хозяйства. По полу перекатывались пустые бутылки, на матрасике в углу, свернувшись калачиком, мирно посапывал «человек сверху», сжимая мозолистой рукой недопитый стакан, стол был завален окурками, объедками и залит странной жидкостью бурого цвета, что делало его похожим на рельефный план некоего ландшафта. Стена напоминала о творческих муках накануне, так как вся была исписана лозунгами, пословицами и поговорками. Среди них попадались довольно удачные перлы, например «пьянство – норма жизни», «селедки помимо водки не бывает», «старый мбух лучше новых двух», однако они и в подметки не годились крылатой фразе, обретенной Донским во сне. Справа, около окна, на обоях размашисто было начертано четверостишье, которое гласило: «Немчура на Рейне пухнет от портвейна, а народ святой Руси водку пьет – лишь поднеси.» Под стихотворением красовался зеленый отпечаток пятерни, под которым следовала надпись древним полууставом: «К сему алкоголик Божьей милостью руку приложил», что сразу выдавало ее автора, а именно Сашу Русакова, так как он имел историческое образование. Володя безошибочно нашел и свои надписи, однако смысла их не понял ввиду того, что в пьяном виде имел обыкновение творить клинописью, которую не то что древние шумеры, а и он сам не мог разобрать.

Заскочив в туалет и облегчившись, Донской понял, что надо ковать железо, не отходя от кассы, по меткому выражению одного из героев Папанова, нашел несколько листов писчей бумаги и взялся за перо. Минут через тридцать, когда на улице стало светло, и народ заторопился на работу, статья была написана и отшлифована. Она поражала воображение читателя созвездиями метафор, сравнений, эпитетов, убивала наповал едкой сатирой и смягчала его ожесточенную душу тонким  и негрубым юмором. Володя снял телефонную трубку, набрал номер и, услышав протяжное «аллеуу» главного редактора, сбивчиво заговорил:

-  Борис Ильич, все в порядке. Закончил полностью, так сказать. Цель поражена с максимальной точностью. Все тактические и стратегические задачи выполнены. Короче, статья готова.

Журналист опять почему-то сбился на военную терминологию, однако, Борис Ильич, похоже, его не слушал, а развивал собственные мысли возбужденным голосом.

«Ну ты, Донской, хоть и долбостук, но все же молодец, - журналист уловил какие-то неожиданные нотки в голосе своего шефа - это надо же так все предвидеть. Я, понимаешь, думаю, что он меня со статьей по пьянке динамит, ну, понятно, ругаюсь, требую, выбиваю. А сегодня телевизор включил и все понял. Налоговая полиция на компанию «Огненная вода» наехала. Они оказывается водку из древесного спирта гнали где-то на просторах солнечной Алании. Кучу народа перетравили, мерзавцы.

- Ну да, и Монькин чего-то такое говорил вчера.

- Так Монькин-то у них, оказывается, и есть самый главный стервец, понимаешь, идеолог всего этого. Бабаладзе так, для представительства. Ну там в баню с членами правительства сходить, охоту организовать, и все такое. А ты, Донской, молоток. Кстати, я тебе премию выписал. Так что можешь приехать и получить. И вот еще что. Надо бы разоблачительную статью написать на тему «Отравители» или «Из зала суда». Ну и заголовок броский дать, вроде поговорки или лозунга. Что-то типа «Не все Монькину масленница». Советую полистать сборник профессора Шлагбаума. Знаешь такого?

Володя повесил трубку, тоскливо ощупал остатки от двухсот рублей в кармане и вздохнул. Все надо было начинать сначала. Впрочем, предаваться унынию он долго не стал.  Как говорится  «будет день, будет и выпивка.»