Письмо

Е. Обнял её и поцеловал. Он объяснил ей всё. Он вышел из её квартиры, остановился было в тёмном подъезде, но, словно преодолев что-то в себе, резко выскочил на улицу. Е. Шёл по улице и оглядывался.

«Здравствуйте, дорогая моя А.! Вот и проходит первый день нашей с Вами разлуки. Весь этот день я не знал, чем занять себя, не мог дождаться вечера, чтобы броситься к письменному столу, дрожащими руками схватить белую бумагу и… Я чувствую, как Ваши глаза бегут по этим неровным строкам, я стараюсь, я отдал бы всё, чтоб им было мягко, легко и приятно читать это письмо.
Моя дорогая А.! Я всё ещё не уверен в своей сумасбродной затее – ведь нет ничего тяжелее и страшнее, чем не видеть Вас жаждущими глазами; нет ничего больнее, чем не прикасаться к Вам ставшими вдруг такими чувствительными кончиками пальцев и ладонями… И это будет продолжаться целых семь дней!
Во рту пересохло. Странно, но я будто чувствую все эти семь дней без Вас как сейчас – вот первый день. Лежу на кровати, в потолок глаза. Некуда девать себя, нечего делать – любые действия не имеют смысла без Вашего присутствия, без Ваших глаз и мыслей… Лежу, пока свет из окон не превращается во тьму электрических фонарей. Вот и второй день новым светом озаряет мои глаза и снова перед глазами потолок. Я встаю, я беру себя в руки, я ощущая Ваше присутствие, словно Ваше лицо вижу в зеркалах, в стёклах окон и даже в сковороде. Наверное я готовлю завтрак. Ваше лицо… О, Боже, у меня даже нет Вашей фотографии! Но я чувствую Вашу мысль, может это от неё скрипнула старая форточка и солнце засветило поярче? Вот настал третий день – счёт идёт невыносимо медленно – ещё четыре дня?.. Не боль, но страх и ужас сковывает сердце бедного Е. Ещё четыре дня?! Боюсь потерять ощущение Вас, ощущение Вашего сердцебиения, ощущение себя, влюблённого в разлуку. Четвёртый день – теперь пора молчать и тихо ожидать когда на город упадёт новая тень, предвещая о завершении ещё одного дня невыносимой пытки. В тишине я прислушиваюсь к себе – во мне живёте Вы какой-то невидимой раной – ни лица Вашего, ни рук, которые так легко и приятно целовать, ни прекрасно-чёрных волос – лишь точка, биение, пульсирующее чувство. Теперь я уверен – это испытание мы должны пройти. Спокойная ночь, сердце ровно дышит и усыпляет. Настал и пятый день, а я его уже не ждал, я думал, что заблудился во сне и никогда уже не выйду навстречу Вам. Туманный морок застил глаза – весь день в болоте. Я… Вот день шестой – без сил, без воли я тянусь к солнцу через открытую форточку, я вижу Ваш дом вдали. Милая А., я связываю себя верёвками, я запираю себя на ключ и всё для того, чтобы не нарушить условий испытания – я обязан это выдержать! Верёвки режут кожу на запястьях… Последний день. Я плачу – счастье или горе? Я счастлив – завтра буду на пороге Вашем, стоять и терпеливо ждать, когда откроют двери и Вы обнимете меня. Я горем поражён, почти убит – ещё двадцать четыре медленных часа, мне тело по квартире охладевшей волочить, то замерзая, – форточку прикрыв, укутываться, пить горячий чай, то от жары изнемогая – распахивать все окна…
Во рту пересохло. Странно, но я понял всё только сейчас. Ожидание встречи гораздо трепетней и важней самой встречи. Ожидание встречи мучит, ранит, ласкает и радует. Предвкушение объятий – вот что дарит самим объятиям сладость и неповторимое чувство счастья. Встреча только убьёт этот мир, мир, воцарившийся в моём сердце, счастливый и горестный, полный любви и света, полный печали чистой и страсти пылающей, мой мир. Теперь я не знаю, встретимся ли мы когда-нибудь, смогу ли я решиться прервать испытание через семь дней, через месяц, через год или вечность?
Моя милая А.! Я чувствую: первый день убедил меня в моей правоте. Через семь дней, если всё сложится так, как я описал, можете не ждать меня более. Моё сердце всегда будет принадлежать Вашей руке, не сжимайте её в кулак. Искренне и действительно Ваш, Е.»

А. Выдвинула полку для писем, вложила письмо в конверт. Непрошеная, но обычная слеза стекла по щеке. А. Встала, поправила седые волосы и вышла из комнаты.