Сейчас вот-вот закроет глаза

Огромный зал старомодного театра был полон зрителями и абсолютно спокоен. Пестрые, безликие номера концерта без перерыва следовали друг за другом. Один номер был однообразнее другого. Темы у сценаристов были разные, но интересных находок в их постановках было мало. Появилось чувство, что я это уже видела раньше. Видимо, такое же ощущение было не только у меня, но и у остальных зрителей. В сумеречном зале стояла сонная тишина.  Тяжелый бархатный занавес то открывался, то закрывался. Каждой группе актеров было отведено ровно по восемь минут. Три минуты на подготовку декораций, пять – на само представление.

В очередной раз сменились декорации для нового номера. Теперь на сцене была собрана комната с примитивной обстановкой. По краям сцены расположили деревянный стол, стулья и шкаф. У шкафа поставили аккуратно заправленную кровать. Рядом с кроватью на полу постелили пестрый ковер. В середине комнаты на коленях стояла актриса. Она была неподвижна, с первого взгляда сливаясь с интерьером, и казалась предметом мебели. Внешность актрисы была самая обыкновенная. На таких часто можно наткнуться в толпе и извинившись уйти, не запомнив лица. Загорелая блондинка с большими серыми глазами в темно-фиолетовой кофте и черных бриджах. Это, похоже, был ее авторский номер. Других исполнителей на сцене не было. Актриса ничего не говорила и не делала. Больше половины отведенного на номер времени она сидела и осматривала зал. Ни на ком не останавливая взгляда, она просто озиралась вокруг. Чувствовалось, что ей было глубоко безразлично то, где она находится и факт наличия зрителей. Такое искреннее безразличие актрисы завораживало. Атмосфера в зале изменилась. Публика заинтересовалась. Все ждали начала какого-то действия. Чего-то особенного, такого чего раньше не было ни в одном из номеров.

Вдруг блондинка резко встала. Сделала несколько уверенных шагов по сцене в сторону зала и остановилась. Через мгновение заиграла музыка и она начала танцевать. Глядя на нее можно было подумать, что это не человек, а змея. Даже нет, нечто без костей, как будто сделанное из пластилина. Она не ходила, а перетекала с места на место. Пока она двигалась по сцене, мне бросилась в глаза одна деталь, - на ней была очень странная обувь. Туфли на высоком каблуке были точь-в-точь под цвет ее кожи. Казалось, что обувь была частью ее ноги. Закончились пять минут, отведенные на ее номер. Начал опускаться занавес.

Мне очень понравился ее танец. В этом танце было что-то особенное, приковывающее взгляд так, что трудно было оторваться. Когда прекратилась музыка, у меня вдруг появилось ощущение, что меня резко вывели из транса. Я начала аплодировать, но в тот момент соседка слева меня остановила, нервно сказав: «Ей этого не надо». Остальные события концерта стерлись из моей памяти.

Следующий вечер я ждала с нетерпением. Его я собиралась провести в театре. В этот день уже моя группа готовила сценку. Мы неплохо ее сыграли, без ошибок, и после окончания остались за кулисами. В театре было неписаное правило: закончил сам – помоги подготовиться следующему. Случайно оказалось, что номер блондинки, выступавшей накануне, следовал сразу за нами. Мы помогли вынести и расставили по сцене инвентарь: стол, стулья, шкаф, кровать, ковер. Оставались секунды до открытия занавеса, но актрисы все не было. Занавес зашуршал и начал подниматься, а сцена была еще пуста.

Вдруг раздались звуки шагов, и я обернулась и увидела актрису. Молча, осторожными шагами пройдя мимо меня, она вышла на сцену. Заиграла музыка ее номера. Трудно было поверить своим глазам. Под ту же самую музыку она двигалась совершенно иначе. Ее движения стали резкими, похожими на рывки, хотя в ее внешности ничего не изменилось, но она стала какой-то иной. Появилось ощущение, что это другой человек. Номер опять пролетел незаметно, начал опускаться занавес.

Расталкивая за кулисами всех вокруг, к сцене начали продвигаться две девушки и два парня, одетые в одинаковые зеленые комбинезоны. Первая девушка расчищала дорогу, вторая несла стул в руках, а парни тащили большой темный ящик. Под грохот убираемых декораций девушки под руки вывели актрису со сцены. Вблизи блондинка оказалась очень бледной – ее кожа изнутри светилась легкой голубизной. Актриса была на грани обморока. Ее усадили на стул. Началось невероятное. К моему изумлению и ужасу одна из девушек взяла блондинку за щиколотку и начала крутить ее стопу с туфлей вокруг своей оси. Постепенно стал виден торчащий из ноги штырек, и конечность отсоединилась. За ней отвинтили вторую стопу, кисти, руки, ноги. Сама блондинка смотрела на процесс спокойно и равнодушно. Казалось, что ей было все равно, что с ней происходит. Она только немного покачивала головой и моргала, как это делают обычные фарфоровые куклы. Один раз сказала лишь короткую фразу: «Давайте быстрее». После этих слов парни отсоединили ей голову. Все части парни аккуратно укладывали в тот самый ящик, где для каждой части тела была особая выемка. Ящик при этом зловеще жужжал.

От этого зрелища у меня появилось ощущение, что еще чуть-чуть и моя голова закружится. Черты лица у актрисы начали расплываться, как ванильное мороженное в жару. Позднее я так и не смогла вспомнить, что было потом.

На следующий день, время с момента, когда я проснулась и до ужина, пролетело незаметно. Ничего не происходило, но после вчерашних событий меня это вполне устраивало. После ужина я решила немного прогуляться. Гуляя по парку, я остановилась на обрыве, с которого открывался чудесный вид на море. На небе не было ни единого облачка, море казалось спокойным и гладким. Волны мягко ударяли о песок, и потом отступали, оставляя за собой ракушки. Мир выглядел красивым и ярким. Таким ярким, захотелось зажмуриться. Что я и сделала...

Открыв глаза, я оказалась в темноте. Откуда-то издалека раздались слова: «Собираем?». Глаза неожиданно резанул ослепляющий свет. Когда глаза привыкли, я поняла, что нахожусь в светлой комнате, чем-то напоминающей операционную. Перед собой я увидела лицо того парня, который помогал разбирать куклу. Он с невозмутимым видом аккуратно взял меня за горло и поднял. Когда я опустила вниз глаза, то увидела только пустоту и штырек с резьбой. Слезы чуть было не брызнули из глаз. «Что со мной?!?»,- спросила я его. Ответом была тишина. Меня свинчивали, делая это уверенно и профессионально. Под головой появилось туловище, руки и ноги, заканчивающиеся туфлями на каблуках. Новое тело было довольно-таки загорелым. Оно меня слушалось, но не было моим. Я ничего не чувствовала: не было ни ощущения прохлады от ветерка дувшего из окна, ни тепла солнца. Не было абсолютно никаких ощущений – полный вакуум. Меня одели в фиолетовую кофту и черные бриджи, отправили на сцену – это был мой номер.

Я должна была двигаться под ту самую музыку. Безликая, равнодушная толпа в зале за этим наблюдала. Мне же было все равно, кто они, эти зрители, о чем они думают. Единственная мысль, которая пульсировала в моей голове, – что будет со мной дальше, после окончания номера. Минуты пролетели быстро, опустился занавес.

Я посмотрела на свои руки – загар начал постепенно пропадать, контуры рук медленно расплывались. Остальной же мир был даже более четкий, чем обычно. Подбежали мои «зеленые комбинезоны», расталкивая всех вокруг, с криком: «Быстрее, а то не успеем!». Когда меня развинчивали, я снова ничего не чувствовала. Не было ни боли, ни озноба. Были только страх и тревога. Вопрос о том, что будет дальше с моим сознанием, прочно закрепился в моей голове. Какая-нибудь девушка за кулисами сейчас закроет глаза, и мы с ней поменяемся местами. Несколько таких опасливо на меня смотрели. У меня уже отвинтили ноги. Одной из девушек уже явно становится плохо. Сейчас вот-вот закроет глаза…