Возвращаясь

Душно. Спёртый воздух забивает лёгкие. К запаху солярки быстро привыкаешь, но вот к духоте нет. Можно, припивая солярку, сидеть на чистом воздухе и нормально себя чувствовать. Но не тут. Здесь, закованный в железо, чувствуешь себя вещью, перевозимой в герметичном контейнере. Ничего открывать нельзя. Даже командир сидит внутри и о чём-то разговаривает с пулемётчиком.

Машину кидает из стороны в сторону, сильно бьёт о борта. Сидим, вцепившись во всё, что является одним целым с нашим транспортом. Так хоть какая-то опора. Желудок смирился со своим положением где-то между рёбер. Видать ему в этой ситуации там удобнее. Странно, но наши взгляды на проблему не совпадают.

Размеренный рёв двигателя уже стал родным. Ежедневные патрули приучили не то, что бы любить, но хотя бы уважать его. Без него мы никуда. Он для нас всё. Если его не станет, мы все погибнем в этих горах. Здесь нельзя ногами, подстрелят. Так хоть немного спокойней. Хотя и в транспорте расстреливают. Из мух. Но так всех и быстро. Обычно почти сразу взрывается солярка, и все сгорают. А так берут поодиночке, живыми. Командир сразу об этом предупредил. Ему можно верить, он там был. Бежал. Два года отсидел, не верили, что не продал своих. Я бы после такого ушёл из армии. Он остался. Он живёт тут, в "зоне боевых действий", он солдат в отличие от нас. А что мы тут делаем? С кем воюем? А главное - зачем? Никто не говорит. Командир отмалчивается, говорит, что по уставу приказы высшего командования выполняются беспрекословно. И тут он прав. И мы выполняем.

Ну вот, закончили. Очередной рейд прошёл без эксцессов. Один из немногих, когда возвращаешься с лёгким сердцем, без раненых и убитых. Хуже всего, когда потом приходится возвращаться за телами тех, с кем выезжал в патруль. С утра он жив, а вечером ты привозишь его в полиэтиленовом мешке. Только вчера он показывал тебе фотографии матери и жены, а сегодня всё, что от него осталось, уложат в цинк. Коробку с личными вещами и фотографиями отправят домой вместе с гробом, где всё это и получат родные.

Останавливаемся на КПП. Выходя, каждый с любовью проводит рукой по стальным бокам нашего бога, нашего любимца. Это ритуал. На руках остаётся пыль. С брони её можно соскребать лопатой. Каждый готов расцеловать его. Он один помогает взбодриться, понять, что есть возможность укрыться от пуль, земли, летящей от взрывов. Правда не от самих взрывов, но всё же.

Что ж, ужин, а потом спать до четырёх утра. Пол пятого смена у ворот. Утро - самое дерьмовое время суток. Именно утром всегда что-то случается. И чего им не спится? Как хочется домой, в тёплую постель ... В тепло. Скоро, уже скоро. Всего три недели и всё. Всё.