Жизнь режиссера

1.Бюро

Когда  зазвонил телефон, Д. ловко спрыгнул со шкафа, на котором ему наконец-то удалось пристроить новый монитор, и, сшибая стулья на своем пути, ринулся к столу, заваленному бумагами. После недолгого разговора в полголоса, Д. с силой положил трубку. – Да пошли они все к ядреной фене! – вокликнул он. Говорить мне, режиссеру и продюсеру с двадцатилетним стажем, такие вещи! С двадцатилетним стажем! Такие вещи!
Сделав несколько возбужденных кругов по тесному кабинету, который казался еще меньше от присутствия его большого плечистого тела, Д. внезапно присел на корточки и внимательно рассмотрел старое пятно на ковре возле письменного стола. Молчание воцарилось в кабинете. Солнце завершало свой ход за высоким зданием напротив. В заваленные кассетами окна ветер кидал оторвавшиеся желтые и красные листья.
– Наверное кофе, -   пробормотал наконец Д. и медленно выпрямился. – Нет! – закричал он с негодованием, хватаясь за голову. – Нет и нет! Контракты в нижний ящик, и только в нижний!
Девушка-бухгалтер, вот уже с самого утра разбирающая текущие счета, вздргнула от неожиданности и замерла у шкафа с пачкой бумаг в руке.
 – Это не контракты, а счета, - выговорила она наконец-то сухо.
– А, ну тогда ладно, - тут же согласился Д. и мягко улыбнулся, как бы извиняясь за свою несдержанность.
Бухгалтер подумала и тоже улыбнулась в ответ. 
– На сегодня я закончила.
–  И я, - раздался приглушенный мужской голос, и затем из-за компьютера в углу показалось молодое лицо программиста с толстыми губами и еще более толстыми очками. Дверь за обоими закрылась.

Д. включил монитор в сеть, сел за стол и повернулся к единственному в кабинете большому кожанному креслу, в котором, придавленная стопой отклоненных проектов,  сидела Дзадза, начинающая сценаристка и режиссер, лицо которой, несмотря на молодость лет, уже начинало приобретать печать горького отчаяния и бессилия перед конфликтами жизни. 

Она внимательно смотрела на Д.а стараясь угадать ответ, за которым она пришла. Последний проект был последней надеждой. Столько месяцев творческих мучений и сомнений : неудачныe романы и бессонные ночи, болезнь ее и ее многочисленных кошек, конфликты с близкими и провалы в университете, да и просто скучные дождливые вечера в полном одиночестве. 

Д. смотрел некоторое время пристально на Дзадзу, потом взгляд его соскользнул  на ручку кресла, с ручки кресла на выдвинутый ящик стола, с ящика на коробку с кассетами, и он вспомнил, что давненько уже не смотрел хорошего американского кино...

2. Съемки

Д. гордился своим грузовичком семидесятых годов, окрашенным в желтые и оранжевые цвета. Он был на отличном ходу, а главное, сзади умещалась вся сьемочная группа: звукооператор сидел  на коленях у помощника режиссера, оператор лежал распластавшись, накрыв телом камеру, ассистенка пристроилась на осветительных приборах, прижимая уши коленями к голове.
– Осторожно, Д., - говорил помощник оператора. – Улица узкая, а у тебя вон какие зеркала с двух сторон.
–  Ничего, - бодро отвечал на это Д., без помощи рук потягивая кофе, которым его поил помощник оператора. План такой:  Приезжаем в парк, снимаем памятник Жанны Д’Арк. С двух сторон. Или даже с трех. Да, лучше с трех. Хотя почему бы не с четырех. Манон, ты поняла? Снимаем памятник с четырех сторон.
Но в ответ раздавался только шум мотора, так как у Манон были заткнуты уши. Оператор поднял из-под колен звукооператора свое загорелое лицо и, потянувшись, выглянул в окошко.
– Я сказал снимаем памятник с четырех сторон!
Звукооператор тронул Манон за плечо. Она достала из-за спины блокнот и огласила программу съемок, составленную накануне с Д.ом.
– Девять тридцать: музей. Десять сорок пять : интервью с военным оркестром. Полдень : час на ланч.
– Д., поосторожнее, - как-то глухо сказал помощник оператора.
– Мано-оон! – кричал Д.. Я сказал, что будем снимать памятник Жанны Д’Арк! С четырех сторон!
Звукооператор в полголоса повторил сказаное Манон, пытающейся принять другую позу.
– Маноо-он! – кричал Д.. Ты меня слышишь? 
Но в  ответ раздался лишь хруст стекла, так как внешние боковые зеркала Д.а  протаранили машины, запаркованные с двух сторон узкой улочки. 

3. Ланч

- Вот кнопочка и вот кнопочка, - объяснял Д. увлеченно. Вот календарь, а вот адреса. Вот ручечка, вот табло. Ручечкой пишешь имя, оно появляется наверху. Смотри, например, найдем дирижера Бернье. Пишем: Бе... ре... эн... эн... эн, черт тебя дери! Эн! Не пишет, сука. Вот, наконец-то... эн... потом нажимаем на «поиск».
– Что будете пить? – любезно осведомился оффициант.
– У вас есть..., - начала было Манон.
– В прошлый раз вы мне дали теплое пиво, - заявил Д.. – Если это еще раз повториться, то я не буду платить. Вам ясно?
Табло издало слабый писк.
– «Ни одного найденного элемента». Странно. Смотри, еще раз. Бе.. ре...эн... мягкий знак...
Оффициант взял у всех заказ и удалился.
– А, черт! Черт! Черт! Черт,– вдруг плаксиво пробасил Д..
- В чем дело?
- Забыл запрограмировать видак. Манон, Беги звони Жо, скажешь, чтобы запрограммировала на шесть тридцать.
Манон, расслабленно внимающая близким запахам еды, удивленно посмотрела на режиссера.
–  Ну,хорошо. А какой номер?
-  Вот, найдешь в электронной книжке. Заодно научишься пользоваться. Надо ручечкой написать Ж-о-а-н-н и нажать на пуск.
Манон ушла звонить. 
 
– За что ей я ей плачу, непонятно, - заметил Д. кивая в сторону Манон. Никакого профессионализма.
Оффициант расставил на столе дымящиеся блюда и напитки. 
- А пиво, мсье?
- Но вы же не заказывали, мсье?
– Ах так! «Не заказывал!» Так я сейчас закажу. Я вам сейчас так закажу!
– Ну хватит, Д., успокойся, - заметил оператор, до сих пор лениво листавший газету. Ты и правда не заказывал.
– Будешь ныть, вообще ничего не получишь, - заметил звукооператор.
– И вообще надо поторопиться, - заметил помощник оператора.
Д. замолчал и застенчиво улыбнулся. – Ну тогда, ладно, мсье.

4. Опять съемки.

– Извините за беспокойство, мы ищем дирижера Бернье, вы его часом не видали? Он лысенький такой.
–  Наш дирижер?
- Ну да.
– Господин полковник Бернье?
– Ну да. Он полковник? А вы кто? У вас погоны такие симпампулечки.
– Я старший лейтенант. Господин полковник сейчас на интервью с Си Эн Эн.
– А вы нам не дадите интервью? Нам для документального фильма про парк.
– С удовольствием, но у меня немного времени.
– Мы быстро управимся. Только, конечно, если эта вот, так называемая  ассистентка режиссера займется своими прямыми обязянностями.
Манон, побледнев, положила недоеденный кусок в карман и схватилась за блокнот.

Музыканты в  военной форме рассаживались по местам.
Д. взял лейтенанта за плечо и повел на фон. – Я, знаете ли, - объяснял ему Д. доверительно, -  очень хочу, чтобы на заднем плане была Башня Мартелло. Она у меня будет в каждом плане фильма! Или почти в каждом. Своеобразная красная нить.
– Очень интересно, - заметил лейтенант.
- Не правда ли? – довольно сщурил глаза Д.. – То на первом плане, то на заднем, то маленькой точкой на горизонте.
– Гм,- вежливо заметил лейтенант.

Через пять минут свет и камера были на месте.
– Итак, мотор. Да, кстати, господин младший подсержант, вы мне отвечайте по-английски, хорошо? Это интервью для английского телевидения.
– У меня английский вообще-то так себе...
– Ничего, ничего, сойдет для сельской местности. Мотор! Хау ду ю файнд... хау дид ю файндид ... тудэй.. Э.. как будет...?  черт. Короче, как вы находите настроение сегодня в парке?
– O, thank you. I’m very fine, quite in a good mood.
– Энд уай ар ю хир?
- Why what?
- Хир! Хир! Почему вы сегодня здесь?

Почти все музыканты расселись по своим местам, и лейтенант рвался из кадра к своему тромбону, когда чья-то кепка, надутая ветром, прилетела и села на длинный стержень микрофона в напрягшихся руках звукооператора. Тот дрогнул и поставил стержень на землю. Оператор поднял из-за камеры свое загорелое лицо, Манон опустила осветительный холст, а лейтенант, извинительно махая руками, убежал на сцену. В кадр ворвался огорошенный режиссер.
– Что присходит? Я, что, сказал стоп? Нет, я вас спрашиваю, я сказал стоп? Мано-он!
Но вместо Манон молодой парень приблизился к Д.у, попутно выхватывая кепку у звукооператора. – Кого я вижу! – прокричал громким поставленным голосом парень. Снимаем?
 
При виде парня режиссер посмурнел и обмяк.
Парень подошел вплотную к Д.у и почти упершись своей челюстью в его челюсть, что-то внушительно ему говорил не поднимая голоса и не моргая. 
Д. застенчиво улыбался, храня тактичное молчание.
Парень ушел в толпу. 

Д. сдернул  с носа очки, словно бы запотевшие от негодования.
– Нет, вы слышали? Я в шоке! Требовать счет, как на базаре! Лаборатория у них к тому же хреновая. Если бы они хотя бы качественно нам сделали. А то ведь дермо одно! Я в полном шоке.
Музыкант и публика расселись по местам, ожидая начала концерта. Конферансье косился  на киношников, преграждавших ему путь к сцене.

5. Домой
..........................................................
- Маноон! 
Но только скрежет металла ответствовал на этот вопль, так как каркас, некогда державший боковое зеркало, уже резал обшивку  симпатичного автомобиля, запаркованного  на обочине узкой улочки, и,  оставив в нем глубокий ржавый след, с корнем выдернулся из любимого грузовичка Д.а, не выдержав жесткого фронтального столкновения с боковым же зеркалом запаркованного автомобиля. Его слабое звякание по мостовой быстро осталось позади.

6. В Бюро.

Дзадза ждала Д.а уже час, когда он наконец-то явился, нагруженный книгами и кассетами.
-  Меня приглашают в Канны! – провозгласил он. Меня и Поля.  Поль дурак, но его нельзя не пригласить, ведь он уже три полнометражных фильма снял, и все полное говно. А я ни одного! Поэтому у меня незамаранная репутация. 

7. В Каннах

Самолет планировал все ниже и ниже над зелеными просторами южной Франции. «Боже», - думал прижавшись лбом к иллюминатру мужчина средних лет, похожий по виду на кинорежиссера, - «ведь это я лечу в Канны.  В этот раз простым гостем, но в следующий раз.... Они у меня посмотрят». И по профессиональной привычке мужчина скадровал пальцами океан, проплывавший под крылом самолета.

8. В Бюро

За толстыми очками программиста еле заметно двигались зрачки. Толстые губы шевелились, разбирая строчку кода, с шорохом проползающую по голубому экрану монитора. Сухой указательный палец равномерно бил по клавиатуре. С другой руки ему вторил мизинец, слепо переползавший с Alt на Schift и обратно. Все это контролировалось мозгом.