265 точек не считая многоточий

Я не знаю, почему так получается, но хочется думать, что виновата здесь она, а не я.
      В том, что облака обнимают скалистые утёсы и от этого горы кажутся белыми и пушистыми. И мягкими.
      Она сидела на кухне и, расположив на своих коленках книгу с репродукциями Дали, увлечённо рассматривала их. Я стоял рядом… Я поймал себя на мысли, что её ноги гораздо приятнее работ мастера. То есть, мне были интересны исключительно её ноги. Они были для меня более привлекательны, нежели картины Дали. В плане желания, в плане сексуальности и в плане живописи, как в плане совершенства. Дали - идиот. Хоть и гениальный. Потому что не видел её ног. Я, в отличие от него, банальность, потому как он воспевал (со скрытой гомосексуальной страстью) молочное тело Гитлера (прочтите «Дневник одного гения»), а я всего лишь восхищаюсь её ногами. Спасибо Господу за то, что он дал мне глаза, потому что я могу видеть (хоть и не так часто, как этого хотелось бы) её ноги.
      Она налила мне рома «Malibu» и разбавила его апельсиновым соком. Получился коктейль, названия которого я не знаю. Я хотел пить (да и похмелиться мне тоже было нужно), поэтому я залпом опорожнил содержимое своего бокала.
- Редин, это же long drink! -её удивлению, как и возмущению, не было предела.
- Я, извините, в английском слаб, - шутка прокатила, потому что она рассмеялась.
      И повторила мой подвиг, одним махом уничтожив свою порцию хорошего настроения. Разбавленная потом, потом была любовь. Затем, как водится, сигарета и…
               
      Сон, словно большая спокойная река, протекал по полям моего сознания. Оно безгранично. Семьдесят лет советской власти. Дым и печаль третьего рейха. Нейроны Нерона. Тело, впёртое под воду. Гагарин. Рэп-группа «Ноги». Харламов. Рок-группа «Кашель». На заборе написаны три буквы: «Цой», а там дрова. Выпирает на природу. Мои, ныне покойные друзья. Дима. Игорь. Рома. Виталик. Алла Викторовна. Здравствуйте. Я могу забыть похмелиться, но я помню о вас. Слёзы. Радость, что они ещё есть. Злость за то, что их так много. Боль. Пытка кайфом. Попытка её забыть. Массу выпертой воды, тела, впёртого туды. Моя первая любовь, спасибо за то, что не забываешь. Полторы комнаты Иосифа Бродского. Собор Парижской Богоматери. Мэрилин Монро. Катя - стихия. Противостоять ей невозможно. Можно только спрятаться. Спрятаться от дождя, всё равно, что противостоять стихии. Огни большого города. А. Б. П. и её супруг. Стриптиз. Многоточие… Оргазм. Наслаждение разочарования. Глоссолалия тишины. Бедный Иуда. Иероглифы древнего граммофона. Граффити. Где туалет, там наскальные рисунки. Саксофон и Якудза. Уджаз. Якудза и Греция. Морская пена. Выходящая из неё красавица. Раста. Религия. Тридцать три богатыря. Подъезд моего старого дома. Квартира номер тринадцать. Семь ветров. Чайная горка. Точка. Хорхе Луис Кортасар. Хулио Борхес. Эрих Ремарк. Мария. Магдалина. Ария. Лягушка. Пятая авеню. Водка. Rock’n’Roll. Хорошего должно быть много. Дали и Дали. Это два разных слова. Первое принадлежит скорее к географии. Второе несомненно к живописи и придурку. Гений. Дерьмо. Дерматин. Зима, раскаты грома - Ялта. Виза. Америка. Юля. Питер Пэн. Игорь Костолевский. Молоко. Тиран солнечной долины. Лариса Долина. Танки и танки. Это тоже два разных слова. Первое относится к японской поэзии. Второе - просто железо. Дети старят. Последний танец вечной молодости. Зеркало и оставшееся отражение в нём. Когда меня нет.

      Не пора ли просыпаться? Пожалуй, пора. Два волнистых попугайчика о чём-то неугомонно спорят между собой. Они живут на пальме, а она живёт у него в квартире. Он, спасая её от неминуемой гибели (её собирались выбросить), забрал из парфюмерного магазина, где работал грузчиком. Всё остальное - дело техники. Он давно хотел так поступить, но у него не было основной составляющей - пальмы. А тут такая удача и к тому же совершенно на шару. Он просто вынес всё из своей комнаты и, оставив только магнитофон и огромный матрац, поставил там (прямо посередине) тропическое дерево, на котором резвились две маленькие и шустрые птички. Ямайка (три восклицательных знака!!! Вот). Мама сначала возмущалась, но затем, махнув на него рукой, смирилась.
      Его кошка, в отличие от мамы, восприняла перемены с бодрым энтузиазмом и первое время охотилась за птицами. Зверь. Но, получив от него пару раз по пятнистой морде, догадалась, что это занятие опасно если не для здоровья, то для настроения - это точно и оставила свои забавы. Умное животное. Попугаи тоже не дураки. Поняв, что огромный (в их представлении) комок шерсти больше никакой угрозы для них не представляет, они буквально залезли на голову бедному хищнику и стали проводить там почти всё своё свободное время, которого у них, как выяснилось, было не так уж много. Занятой народ эти попугаи: перышки друг другу почистить, листья на пальме обгрызть, под пальмой нагадить, поворковать, полетать, пешком по полу походить - вот далеко не полный перечень их неотложных дел. И всё это надо. Не приведи Господи о чём-нибудь забыть. Горя не оберёшься.
      Кошкам свойственно терпение. Моей особенно. Но и она долго не продержалась. Вернувшись как-то с работы, я обнаружил эту наглую, довольную рожу в птичьих перьях и пуху.
- Сожрала-таки? - вопрос был риторическим и ответа не требовал, но:
- Зачем же так грубо? Подумаешь, слегка перекусила, - я оглянулся, в надежде увидеть маму (голос был очень похожим), но дверь была плотно прикрыта, а в комнате никого, кроме меня и кошки, не было.
- Ты можешь говорить? - я, откровенно говоря, был несколько удивлён.
- А что здесь удивительного, если у тебя даже холодильник наделён этой способностью? - и, видя мой немой вопрос, касаемый разговорчивого холодильника, кошка пояснила, - я прочла на досуге твою «Кристину».
- Ну, и как она тебе? - я был польщён тем, что являюсь первым человеком, чью писанину читала (на досуге) кошка. При этом меня совершенно не удивила её способность читать. Если она может говорить, то почему бы ей не уметь читать?
- Бред сивой кобылы. Но я дочитала до конца.
- Спасибо. Но не могла бы ты объяснить мне внезапно открывшиеся в тебе возможности?
- Холодильнику, значит, можно, а мне нет?
- Да, но говорящий холодильник - всего лишь плод фантазии.
- А я, по-твоему, настоящая? - посеяла в моей свежевспаханной голове семена сомнения кошка, после чего добила, сказав, словно сделав контрольный выстрел: - да и ты, извини меня, - всего лишь набор ничего незначащих слов.

      Айвазовский. Море. Девятый вал. Где бы мне раздобыть эту картину? Я имею в виду репродукцию. Для того, чтобы восстановить в памяти её детали. Кстати, я по-моему видел оригинал в Феодосии. В музее художника. Хотя, не исключено, что я ошибаюсь, и красота эта находится где-нибудь в Питере или Дрездене, или, вообще, погибает в сыром, но при этом, как это ни странно, пыльном подвале какого-нибудь частного коллекционера.
      Если мне не изменяет память, на картине, помимо шторма, присутствуют обломки разбитого корабля. Огромный огрызок мачты беспомощно болтается в бушующем море. Но, несмотря на свою беспомощность перед стихией, он остаётся последней надеждой для тех несчастных, кому чудом удалось избежать гибели. Они спаслись. Фортуна улыбнулась им, но при этом, обрекая на страдания, сделала их несчастными. «Что наша жизнь? Игра». «Что? Где? Когда?» «Что делать?» «…где сидит фазан?» и наконец, когда это прекратится? Вечные вопросы, ответа на которые не существует. И хорошо, что его нет, потому что ответив на данные словеса с вопрошающей интонацией, можно смело идти в ближайший обувной магазин, покупать там себе ослепительно белые тапочки и, после примерки оных, с чистой совестью ложиться в гроб. Всё. План жизни успешно воплощён в жизнь (пардон за тавтологию) и её цель достигнута. Почему вы плачете, когда надо радоваться? Ведь покойный смог ответить на неразрешимые вопросы. Хотя, откровенно говоря, ему льстит соль ваших искренних слёз. И он с умилением и благодарностью взирает на вас ручьём, беззаботно пробегающим недалеко от вашего дома; дождём, сигаретой и кофе - этой тринити, заботливо оберегающей вас от удушливой душевной тоски; «Боингом», с комфортом & free drink несущим вас к чёрту на кулички, через океан. Океан. Море. Девятый вал. Айвазовский.

      Как-то внезапно на мою голову свалился вечер. И также внезапно она позвонила.
- Чем занимаешься? - после своего обычного «привет», спросила она.
- Пытаюсь не умереть от скуки, - это было правдой и неправдой одновременно. Просто ему очень хотелось провести этот вечер вместе с ней.
- Тогда приезжай.
- Может, лучше ты ко мне? - в его голосе звучала надежда, и она, услышав её, не раздумывая ответила:
- Хорошо. Что привезти с собой ?
- Я бы с удовольствием выпил сухого вина, - раньше он был алкоголиком, но пять лет жизни без кира освободили его от этой малоприятной зависимости. Теперь он иногда позволял себе слегка расслабиться.
- А ты уверен? - у меня сложилось впечатление, что она знала о некогда терзавшей его проблеме.
- Да. Вполне.
- Ладно. Привезу. Ну, всё. До встречи.
      Через сорок минут дверной звонок, разразившись сиплыми, но ритмичными переливами, намекнул на то, что за дверью кто-то есть. Он открыл дверь. За порогом была она.
      Подавая после приветствия ему пальто, она посетовала:
- А я в советских колготках, - его взору открылась невоздержанно описанная выше картина её ног. Она была в чёрной короткой юбке. Он молчал и поэтому она продолжила: - ты, что со мной не разговариваешь?
- Да, нет. Я просто подумал о том, что на красивых ногах любые колготки хороши.
- Ну, вот. Напросилась на комплимент.
- Приходите ещё, - что в переводе на русский язык означает: «Мне приятно делать тебе приятное».
- Я подумала о том, что немного сухого вина не повредит и даже полезно для здоровья, - она достала из пакета, с вечно улыбающимся Marlboro man, бутылку «Ркацители».
      Они пили вино. Они разговаривали. Они, уносясь на крыльях страсти к разноцветным островам Гогена, целовались.

      Гоген - один из первых, известных мне, растаманов. Его картины звучат в моей голове красочной музыкой реггей, которую небезызвестный вам Саша Длинный сравнил с пляжем и кока-колой (здесь я с ним совершенно согласен). Симпатичные, симметрично длинноногие девчонки в умопомрачительных бикини обнимают рыжеволосое солнце, и оно, как всякий нормальный мужчина, не в состоянии устоять перед такой красотой, одаривает их своим теплом и светом (читай: загаром), потому что больше ничего подарить не может. Море же, не желая отставать от светила, дарует мускулистым крепышам в very sexy плавках (а заодно и их подругам) свою нужную нежность в виде солёной прохлады. А всемирно известная продукция компании «Coca-Cola» присутствует здесь в качестве утолителя жажды и бесплатного рекламного приложения. Эта беззаботная картинка из жизни потребителей солнца и моря -  музыка растаманов. Но вся эта пляжная беспечность, в сравнении с картинами Гогена, производит на меня такое же впечатление, какое, по сравнению с живым концертом, может произвести музыка, звучащая с диска. Парадокс: пусть беспечную, но всё-таки жизнь я сравниваю с записью, а мультяшные картины Гогена - с жизнью.

      В музыкальном салоне «Чёрное море» любят реггей. Впрочем, так же, как и любую другую музыку. Главное, чтобы она была хорошей. Но, при этом, картин Гогена там не наблюдается. Впрочем, по вполне понятным причинам. И дело здесь, отнюдь, не в том, что участники этого музыкального и (к сожалению) некоммерческого проекта не любят живопись. Просто, денег нет. Нет денег. На оригиналы. А тешить себя репродукциями - не в их стиле.
      На открытие нового зала в «Чёрном море» собралось много людей. В основном это были друзья, но также среди них прохаживались и случайные, так сказать, посетители.
- Что тут будет? - услышал я из уст проходившего мимо меня молодого человека, вопрос. Его обладатель был чуть старше шекспировского Ромео.
- Не знаю, - ответствовал ему его сверстник, - я думал дискотека. А тут джаз какой-то.
      Комментарии, как говорится, излишни. Не любит наша молодёжь джазовую музыку (куда катимся?). Хотя, молодёжь молодёжи - рознь. Я видел мальчишку лет тринадцати, не по годам зрело, я бы даже сказал сильно играющего на барабанах. И музыка, которую он играл, была не запиленным роком во всех его проявлениях (исключение, пожалуй, составляет лишь jazz-rock), а чем-то таким, что, хотя и отдалённо, но всё же напоминало jazz. Наблюдал я его на каком-то неформальном (или ненормальном, что, в принципе, одно и тоже) рок-фестивале, состоявшимся с лёгкой руки Власа - отца и основателя музыкального салона “Чёрное море”. Катя, единожды выступившая, была на этом фестивале единственным украшением. Говорю это не только, как человек, ценящий хорошую музыку, но и как мужчина также.

      Я позвонил ей и сказал, что закончил этот рассказ (кошка породы «лесная норвежская» с неприлично пушистым хвостом (наверное в прошлой жизни она была павлином) сидела на моих коленках и о чём-то тихо мурчала), на том конце провода мне сказали, что это хорошо и пообещали прийти почитать. Дело было в пятницу вечером. Я прождал её весь субботний день (как дурак, с чистой шеей). С таким же успехом я мог ждать у моря погоды. Вместо неё пришёл Алик, и я отправил его за кайфом. Как-то лет пятнадцать назад я придумал нечто отдалённо напоминающее хайку. Данное произведение касалось одного рижского наркомана тире гитариста: 
                «Вчера приехал Лёша Мэй.
                Забыл гитару прихватить.
                И мы всю ночь играли на «баяне»», которая прошла бурно, беспокойно, но, при этом, совершенно бесцельно. Всё было именно так, только вместо Лёши был Алик. Следующие сутки мы провели, как говорит моя мама, занимаясь безобразиями (играть на «баяне», заниматься безобразиями, двигаться, оформляться и т. д., и т. п. - всё это синонимы), сиречь продолжили. Правда, порознь. В неосознанной изоляции друг от друга. В понедельник я спал. Весь день. А Алик (бедолага (не путать с Берлагой)) работал. После длинного и нудного трудового дня он явился ко мне,
                будто в радужном сне
                с холодной бутылкою водки, за которой, как водится, мы приступили к процедуре, именуемой воспоминаниями с обсасыванием деталей и другой аналогичной ерундой.
- Я вчера утром видел Лину, - я об этом знал. Накануне она мне позвонила с извинениями относительно непроизвольно случившегося динамо (а я. Как дурак. Всю субботу. С чистой шеей), ну и конечно рассказала о встрече с ним в Приморском парке. Только, как выяснилось, она опустила подробности.
- Ну, и что? - я ждал продолжения.
- Она была не одна, - я наверное удивился, потому что Алик, ВЫДЕРЖАВ ПАУЗУ, продолжил: - а в обществе двух чувачков. Два таких представительных дядьки и, к тому же, в возрасте, - теперь я не наверное, а точно был удивлён, и Алику ничего не оставалось сделать, как добить меня, сделанным из вышесказанного, выводом: - скорее всего, она сразу с двумя…, - он не продолжил, но добавил: - в тихом омуте черти водятся.
- А мне нравятся свободные женщины, - тихо, чтобы, не дай Бог, не нарушить молчания Луны, сказал я.

      Пианист во фраке, играл «Танец с саблями» на умопомрачительно белом (или ослепительно чёрном) рояле, который стоял посреди зелёной, аккуратно подстриженной под канатку, лужайке. На ней паслись овцы, козы и барсуки. Последние затесались в эту идиллию, потому что я перебрал вчера в обществе двух своих сестёр водки, а сегодня, дождавшись вечера и употребив внутрь бутылочку портвейна, я пребываю в лёгкой прострации. Вчера вечера просто были, а ныне… Данная среда, не уместившись полностью в четверг, 5 Апреля 2001 года, протянула (в смысле вытянула) свои ноги в пятницу…
                05.04.01 г. Ялта.