О свободе и творчестве
Данный тип свободы часто характеризуется как «свобода от». От чего? От всего чего угодно: от общественных или семейных обязательств, от национальной дискриминации или политического бесправия, от отсутствия времени и т.п. – словом, ото всего того, что препятствует продуктивной работе нашей мысли, духа и тела. Это, если желаете – свобода внешняя; свобода как предварительное условие творчества, но не как его внутренний атрибут. Однако, как можно догадаться, творческая свобода не ограничивается «свободой от» и распространяется в сферу внутреннюю, перерастая в «свободу для». Внутренний и внешний «слои» свободы неотделимы друг от друга, однако, внутренний является главенствующим. Внешний – условие и посылка, внутренний – атрибут содержания творческого процесса. Именно «свобода для» или внутренняя свобода является одним из важнейших «сопутствующих материалов» реализации человеческой сущности. Среди прочих факторов этой реализации можно назвать, скажем, творческий потенциал человека и способность его стремиться к цели и видеть пути ее достижения (то, что почти столетие назад П.Б. Струве назвал «личной годностью»), степень осознания человеком-творцом необходимости своего творения для общества, отдельных людей, себя самого и т.п. Все это у разных людей проявляется по-разному – не в последнюю очередь потому, что все мы – люди разные с разными способностями, запасом творческих сил и элементарного терпения, с разным положением в обществе и др. Но все это не должно заслонять от человека творящего главного – самого творческого процесса и тех целей, которых он желает достичь; а также и драгоценного сосуда – свободы, необходимой для творчества.
Настоящая свобода жертвенна по своей природе. Парадокс? Тем не менее это так. Человек-творец, по-настоящему желающий достигнуть определенной поставленной перед собой положительной цели, будет жертвовать очень многим: временем, материальными ценностями, общением с близким человеком (часто коря себя за это и уже от этого одного страдая). Он будет «выкладываться». Он будет окрылен эдакой ницшеанской «любовью к дальнему»: видя значимость своего труда и возможную пользу от его результатов (кою не надо понимать чисто утилитарно), он претерпит многое; он пострадает, но не отступит от намеченного. Великолепно видно это из произведений Достоевского, и очень рельефно выведена эта мысль у Бердяева: свобода всегда сопровождается страданием, а счастье, довольство царят лишь у внутренне несвободных людей. Уже по одному этому не следовало бы впадать в ошибку, понимая свободу как род увеселения, как тот дар, который дан нам для свободного проматывания в разврате, жратве и даже «чистом искусстве», понимаемом лишь как удовлетворение простой тяги к удовольствию. Иными словами, свобода связана с сознательным долженствованием человека, его служением. Человек творящий по сути является созидателем объективных по своему содержанию ценностей, «проявителем» того, что дано ему от природы. И настоящая свобода поэтому является выявлением человеком Высшего Закона и свободным следованием ему, его утверждением (или хотя бы попыткой его утверждения). При этом человеку творящему необходимо быть и до определенной степени историком, быть гибким и умелым применителем объективных ценностей к условиям временного и преходящего бытия, свидетелем и соучастником которого он является.
Конечно, обобщенный смысл свободы заключается в выборе. В нем и есть залог подлинного творчества. Но выбор человека поистине свободного неразрывно связан с его пониманием ответственности за избранное.
12/13 июля 2001 г.
Свидетельство о публикации №201071300008