Женская месть

       Дом просыпался. У соседей справа запел, захлёбываясь, кран. У соседей слева заливисто залаяла такса, уговаривая хозяйку погулять. Сверху послышался дробный топот, словно стадо маленьких слонят бегало по квартире – дети собирались в школу. Снизу послышался  отчаянный вопль, и сразу же запахло сбежавшим молоком. Дом просыпался. 
       Она едва не застонала. Сейчас вновь начнутся её страдания. Войдёт тот, кого она меньше всего хотела бы сейчас видеть, неумытый, заспанный, с дурно пахнущим ртом и грубо схватит её за тонкую талию. Больше всего она ненавидела в нём именно его рот. Рот, который не знал, что такое зубная паста потому, что хозяин никогда не чистил зубы. И когда он приближал её к себе, она чуть не падала в обморок.
        Она  презирала его, насколько это было возможным. Не о таком хозяине она мечтала. Когда ей, нежной и грациозной, делали татуировку на плоском аккуратном животике, она просто светилась от счастья. Ей так хотелось, чтобы эта надпись -  «Вовану от дружбанов» - доставила ему, будущему хозяину, удовольствие. Она представляла, как он будет гордиться её красотою и, нежно придерживая за осиную талию, читать каждый раз надпись – татуировку. Как ласково он будет купать её, покрывая душистой пеной, проводить трепетными пальцами по изящным линиям фигуры, и она будет по праву принадлежать только ему.
        Месяц она живёт у него. Какое там внимание? Он обращается с ней, как с рабыней. Какое там купание в душистой пене? Грязная, неухоженная, в лучшем случае, он брызнет на неё ледяной водой или кипятком, в худшем – попользуется и бросит. Раздались шаги, и она страдальчески сморщилась: «Господи, помоги мне вытерпеть его присутствие».
      
        Утро было нерадостное, похмельное. Владимир Тетькин, в обиходе – Вован, почёсывая волосатую грудь и позёвывая, тяжёлым шагом  прошёл на кухню. Голова гудела, настроение было отвратительным. Гора немытой посуды, не вызывающая особого восторга, высилась в кухонной раковине. Вован открыл холодильник, достал начатую банку с солёными помидорами и отхлебнул рассольчику. Немного полегчало. Он поковырялся в раковине среди грязной посуды и достал из-под миски серебряную ложку. Она была тусклая из-за жирного налёта. Вован включил горячую, почти кипяток, воду и подставил ложку под струю. Брызги полетели во все стороны, ложка заблестела, и стала видна гравировка на ручке –         «Вовану от дружбанов». Вован махнул ложкой, стряхивая капли, достал помидор и, проглотив его, облизал ложку. Зазвонил телефон и он, снова бросив ложку в раковину, поспешил в комнату.

      Она лежала и глотала слёзы. Обошёлся как с уличной девкой. Бросил к плебеям – алюминиевым вилкам, стальным ножам, медным мискам. Разве о такой жизни она мечтала? Разве такому хозяину она должна принадлежать? Так и хочется его убить, чтобы больше не терпеть таких страданий. Убить. Эта мысль овладела ею полностью.  Она забыла про унижения и обиды. Как это сделать?

       Спустя месяц похоронили Вована. Умер он неожиданно. Здоровяк был. Ни на что не жаловался. При вскрытии  обнаружили большое количество кадмия. Каким образом он попал в организм, так и осталось тайной. Вещи и предметы обстановки раздали по друзьям и родственникам. Серебряную ложку забрала сестра Вована для своего мужа, тёзки покойного.

      Счастливая и довольная, она с трепетом ожидала знакомства с новым хозяином. Будет ли любить её, лелеять и беречь? Будет ли купать в душистой пене, гладить трепетными пальцами её изящную фигурку? Вована она не вспоминала. Недостоин. И совесть её не мучает. За что? За то, что обходился с ней так по-скотски? И свою смерть получил по заслугам. Она усмехнулась, вспомнив, как целый месяц ночами трудилась, изменяя структуру  своих атомов, притягивая недостающий второй электрон на оболочку. К утру она была не серебряной, а кадмиевой. Изо дня в день Вован облизывал её, получая при этом постепенное отравление. И когда доза стала смертельной, он умер.
   
         Дом просыпался. Старый, он скрипел половицами, ворчал кранами, ныл дверями. Но она ничего не слышала, кроме неторопливых шагов, приближающихся к кухне. Вот сейчас у неё начнётся новая, прекрасная жизнь!
        Толстый, небритый мужик, икая  и поминутно сплёвывая на чистый пол, открыл холодильник и достал банку с солёными помидорами. Отхлебнул рассольчику – полегчало.  Ленивым движением взял серебряную ложку с гравировкой «Вовану от дружбанов», достал ею помидорчик и съел его. Посмотрел на ложку, облизал её и … бросил  в кухонную раковину.