Лепешка нурии

Осенью 1948-го года мы с бабушкой вернулись из Бродокалмака в Челябинск. Своего жилья у нас не было, и нас приютила дальняя родственница бабушки тетя Уля. Бабушка пошла работать на ферросплавный завод, а я поступила в 41-ю школу, в четвертый класс. Для меня настали очень трудные времена.
Дело в том, что у тети Ули были два сына-подростка, два отчаянных хулигана. Они не только наводили страх на весь заречный поселок, но и постоянно обижали меня. Ведь днем взрослые были на работе, и никто не мог меня защитить. Самое страшное - голодные мальчишки съедали всю еду, которую оставляла мне бабушка, а я боялась об этом рассказать.
День шел за днем, я худела, слабела, в школе у меня начались голодные обмороки. Трудно сказать, чем бы все это кончилось, если бы не моя одноклассница Нурия.
Родители Нурии и ее старшая сестра работали на заводе, за тремя младшими братишками присматривала бабушка. Это была дружная татарская семья, где почти всегда говорили по-татарски.
Как-то после школы Нурия пригласила меня зайти к ним, сказала, что ее бабушка хочет угостить меня лепешками. В большой комнате, где не было стола, мы все сидели на стареньком ковре, по-татарски скрестив ноги. Нурия каждому дала пиалку чая с молоком, вареную картофелину с кружочком лука и горячую лепешку. Для меня это был просто царский обед.
Родители Нурии знали тетю Улю и ее сыновей - разбойников, видели, как мы с бабушкой частенько  сидим за оградкой,  вяжем, разговариваем. Им тоже жилось очень трудно. Они держали корову, имели большой огород, работали на заводе. Но сколько тепла и доброты было в их отношениях между собой, так тепло они приняли меня, совсем чужого ребенка, что я оттаивала душой в их доме.
Теперь каждое утро Нурия заходила за мной перед школой, и всегда у нее для меня была горячая лепешка. Обедала я теперь у них, видимо, была какая-то договоренность бабушки с этой семьей. Мы очень подружились с Нурией. А ее забавные братишки, плохо выговаривавшие русские слова, звали нас "две Нэльки", "две Нурии". Они усердно учили меня татрскому языку, мы пели вместе татарские песни, играли в карты на татарском языке, танцевали, читали. Бабушка Сагида учила меня вязать красивые узоры на варежках и носках.
К весне нам с бабушкой дали четырехметровую комнатушку в доме № 25-а по улице Российской, и я перешла в 44-ю школу.
Еще около года я приходила в эту семью, как на праздник, потом они куда-то уехали. Но до сих пор, слыша татарскую речь, я угадываю до боли родные, знакомые слова, и во мне оживает что-то доброе, теплое, как та горячая лепешка, которую совала мне в руку каждое утро десятилетняя татарская девочка Нурия.