Сны наяву

***


Джули смотрела в окно на проезжавшие мимо автомобили, на клумбы возле дома, потерявшие в золотом наряде осени свои летние одежды, на деревья в первых слезах тумана, на лица прохожих, скрывающие за собой неизведанные тайны человеческого “я”. “Вот и пришла осень” подумала Джули. Не отрываясь от окна, она слушала монотонное биение часов, рокотание стиральной машины и стук своего сердца. Что ожидало её в этот день? Что принесёт ей этот танцующий в осенней дымке листопад? Что она проиграет, а что выиграет?
- Пора, Джули – мамин голос прервал её размышления.
- Иду!
Она не спеша, закончила остывший завтрак, ещё раз взглянула в окно, поцеловала мать и выбежала из дома.


Глава I


- Эй, киска, поверни ко мне своё миленькое личико!
- А у неё аппетитная попка!
- Эй, да это же Джули. Джули Коугхэм!
- А сзади она даже очень ничего! Только вот спереди…
Вся ненавистная ей компания залилась унижающим смехом.
- Да пошли вы! – презрительно кинула Джули в сторону машины, откуда Стюард и его дружки выкрикивали свои гнусные замечания по поводу её попки.
Господи, а ведь у неё действительно неплохая попка. Но никто и никогда не замечает этого. Они всегда видят в ней только неуклюжую уродину, которой абсолютно не везёт по жизни. Они не видят её красоты. Нет, конечно, она не так красива, как все эти длинноногие голубоглазы блондинки, не так привлекательна и сексуальна, но ведь в ней тоже что – то есть, ведь не может быть ничего. У неё шёлковые пепельные волосы, спадающие лёгкой волной на хрупкие плечи, бледно – голубые глаза, хорошая фигурка и “аппетитная попка”, разве этого мало? Но они не видят этого, пока не видят.
- Я ненавижу их! Ненавижу эту школу, ненавижу своих родителей за то, что они испортили мне жизнь! Ненавижу! – она тихо бормотала себе под нос.
- Джули! Подожди! – кто- то окрикнул её сзади.
Джули обернулась. Ну конечно! Собственно это и не мог быть кто – либо другой.
- Привет Билли.
- Ты сделала задание по химии?
Он прекрасно знал, что, конечно, она сделала, но он не мог не спросить. Ведь не подойдёт же он к ней просто так и не скажет: “Эй, Джули, дай химию скатать!”. Это же Билли, кроха Билли! Её единственный друг. Она безразлично посмотрела на него.
- Спасибо! Ты самая лучшая! – он нежно чмокнул её в щёчку.
- Я не сказала, что сделала, тем более что ты можешь списать – она посмотрела на него.
- Эй, да что с тобой? Ты не с той ноги встала? Это же я - Бил! – он явно был удивлён таким поведением своей подруги.
- Бил… И что?
- Брось, Джули! Да что с тобой, в самом деле? – Билли начал волноваться. Ему часто приходилось сталкиваться с плохим настроением Джули, но сейчас, он чувствовал, всё было серьёзнее, чем обычно. Он, конечно, понимал свою вину, но был уверен, что она и не вспомнит про это, что всё уладиться само собой. Но он ошибся.
- Джули, Джули… Когда тебе что – то нужно от меня ты быстро вспоминаешь как меня зовут, где меня можно найти и как можно притвориться невинной овечкой. Но Бил, ведь так было не всегда! Это я должна спросить о том, что происходит с тобой. Ты изменился! С тех пор как ты стал общаться с…
- Да, да я знаю! Мы с тобой уже говорили об этом! Я больше не общаюсь с ними! Ты не справедлива ко мне! – перебил он её.
- А что такое по - твоему справедливость? Когда два друга были не разлей вода всю свою жизнь, с самого рождения шли бок о бок, практически выросли в одних подгузниках, а потом один из них, вырываясь в так называемую “’элиту”, бросает свою вторую “половину”, оставляя в момент своих развлечений скучать, тосковать и думать, почему так происходит? - она оставалась спокойной, но в том, что она говорила, были смешанны чувство боли, отчаянья, усталости.
- Я знаю, что поступил вчера гадко. Но честное слово, я просто не смог придти. – Билли опустил глаза, выражение его лица вмиг стало печальным. – Моя бабушка тяжело больна, и мне надо было с ней повидаться… – он затих на мгновение – может быть в последний раз.
- О Билли, я не знала. Прости! – Джули нежно посмотрела на него. – Я сочувствую. Почему ты ничего мне не сказал раньше? – в безразличных глазах, зажёгся огонёк сочувствия, сострадания, любви.
- Я не хотел тебя расстраивать. Я же знаю, какая ты ранимая. Но ничего, я с эти справлюсь. – Он обнял её за плечи. - Пошли, а то опоздаем!
- На, возьми.
- Спасибо!
Они поспешили к школе. Он обнимал её за плечи. В такие моменты она чувствовала себя спокойно, потому что знала, что она ему нужна. Ей было наплевать на удивленные, ехидные взгляды, которые сопровождали их. Ей было всё равно до длинноногой Келли, которую у всех на глазах зажимал Стюард, до самого Стюарда, всё равно до пьяного отца, который опять придёт просить денег. И если бы мир перевернулся, она бы не вздрогнула, не испугалась, потому что он был рядом с ней, потому что он её ангел – хранитель.
- Джули, я прошу тебя, никогда не сомневайся во мне. Я никогда, слышишь, никогда не придам тебя! – он опять нежно чмокнул её в щёчку, когда они подошли к классу.
- Я боюсь потерять тебя! – она преданно посмотрела на него – Прости меня, я не…
- Забудь!
- Билли, ты идёшь на химию? – к ним подошёл Том. Этот молодой человек с нестандартным типом поведения всегда привлекал к себе людей. Он единственный из компании Стюарда кто не высказывал своего пренебрежения к Джули столь явно, как это делал Стюард. Джули понимала, что ему совсем не нужно оскорблять её, чтобы выделиться из серой массы его дружков.  Она знала его достаточно хорошо и не опасалась, что может услышать гадость в свой адрес.
- Да, сейчас иду! Встретимся на следующем уроке, Джули.
- Конечно.
Она смотрела, как он уходил. Ей всегда становилось грустно когда, они прощались. И не важно, на сколько продлиться их разлука – на всю жизнь, на час, на минуту или даже на мгновение. Нередко эта грусть заставляла её задуматься, почему ей так важно всё время быть рядом с ней, почему она не хочет отпускать его ни на шаг от себя, была ли это дружба или эгоизм, а может любовь? Сейчас, как и всегда, поймав себя вновь на этой мысли, она лишь тихо усмехнулась сама себе. Ей нельзя никого любить!
- А знаешь, что у меня есть? – спросил Билли у Тома, как только отошёл от Джули.
- Е… Я вникаю... Come on!
- Опять ты прикалываешься, Том! Тебя не понять – то ты серьёзный как Архимед, то ведёшь себя как клоун.
- В том заключена суть моего существование, дитя, – ответил серьёзным тоном Том.
- Клоун! – Билли легонько толкнул Тома в плечо и побежал в класс.
“А ты не вырос Билли” – подумала Джули и вошла в класс. Она тихо прошла до своего места, думая только о том, чтобы никто не сделал ни какого замечания по поводу её внешности или поведения, не привлёк внимания остальных и не вызвал очередную лавину смеха и издевательств. Но ей как всегда не повезло!
- А вот и она! Богиня! – смех прокатился по всему классу. – О, как ты прекрасна! – класс не унимался – Присядь ко мне на колени, обними меня и давай займёмся с тобой чем – нибудь более интересным, чем биология.
- Да по… - она запнулась. Она всегда старалась сдерживать себя, не давать воли эмоциям, и никогда не могла простить себе, если это у неё не получалось.
- Не отвергай меня! О, я несчастный! – Стив Волберг разыгрывал из себя несчастного влюблённого, отверженного предметом своей любви. У него это действительно неплохо получалось. Он всегда заводил весь класс и умел доводить до упоительного экстаза смеха.
- Ой, Стив, престань, а то я умру! – кто – то тихо крикнул, задыхаясь от смеха.
- Нет! Умру я! Я не могу больше жить с этим грузом на душе, с этой неразделённой любовью.
- Сдохни! – еле слышно пробормотала Джули. Она знала, что её всё равно никто не услышит. Никогда не слышали!
Стив встал, достал перочинный ножик из заднего кармана потрёпанных джинс, (Хотя то, что весело у него на заднице, а вернее крепилось к ней большой серебреной цепью, даже трудно было назвать джинсами. Это больше напоминало махровую тряпку, сшитую в нескольких местах нитками красного цвета. Да, да красного цвета! Причём сама тряпка была цвета выгоревшей травы. Но стоит ли удивляться, если к этим штанам прилагался голубой вязаный свитер, из под которого торчала белая футболка, а поверх всего болтался чёрный галстук в белую полосочку. Всё это он называл стильным прикидом и очень гордился им. Он всегда с радостью объяснял любопытствующим, за чем нужен галстук, цепь, невозможное несочетание цветов, “из под пятницы суббота”  и всё остальное, тем что так проявляется яркая индивидуальность и нестандартное мышление, которое, к его огромному сожалению, многие принимают за нехватку ума, коего у него “с излишком”.)  подошел к парте, где сидела Джули и опустился на калено.
- О, великолепная Джулианна, снизойди до простого смертного, одари его твоим восхитительным взглядом, а то этот презренный раб твоей красоты умрёт у тебя на глазах!
Все с нетерпением ждали её реакции, смех на минуту утих, в воцарившейся тишине можно было бы услышать, как кипит ненависть в её душе, если бы ОНИ все могли слышать душу. Она кинула презрительный взгляд в его сторону и быстро выбежала из класса.
- О, она посмотрела на меня! – Стив поднимался с колена.
- Кажется, ты переборщил! Но это всё равно прикольно! – вставил кто – то, и класс вновь зашумел разнотонным смехом.
Джули бежала по коридору, не оглядываясь назад, не видя дороги, думая лишь о том, что только что произошло. Слёзы текли по лицу, разъедая кожу, покрывая глаза серой пеленой боли, всхлипы отчаяния вырывались из груди. Ей хотелось убежать на край света, чтобы никто и никогда не нашёл её, чтобы все забыли, что она когда – то была, что она играла какую – то роль в их жизнях, тем более, что это была комичная роль.
Внезапно она остановилась, наклонилась вперёд и, поставив руки на присогнутые колени, замерла. Ей было трудно дышать, но ещё сложнее сосредоточиться на какой-нибудь одной мысли. В голове всё перемешалось, всё путалось и рвалось наружу душераздирающим криком.
- Джулия Коугхем, не желаете ли вы пройти в класс и занять место? – Джули узнала голос всегда вежливой, учтивой, но строгой Миссис Лейбниц.
С тех пор как Джули перешла в старшие классы, ей постоянно приходится сталкиваться с компашей Стюарда, красавицей-сучкой Келли и вот с ней. Джули подняла голову и с призрением посмотрела на Миссис Лейбниц, которая была её куратором и учителем биологии. Джули казалось, а может так и было, что Миссис Лейбниц слишком часто и много к ней придирается.  Ни один урок у неё не проходил без того, чтобы Джули не осталась после звонка “для уточнения деталей”, как любит говорить эта самоуверенная Миссис.
- А что если я не хочу идти в класс?
- Вы, юная леди, смеете мне дерзить?
- Нет. Просто я не хочу туда идти. Не хочу! Вы слышите? Не хочу! – Джули продолжала стоять, опершись на колени.
- Вы предпочитаете стоять по среди коридора в этой непонятной позе?
Джули выпрямилась.
- Каму какое дело где и в какой позе я стою?
- Думаю, ваших родителей это заинтересует. – Миссис Лейбниц оставалась всё такой же невозмутимой и спокойной.
- Если только мою мать.
- Вы знаете, что мы все вам искренне сочувствуем по поводу вашего отца.
- Не надо мне сочувствовать! Он же жив! А вы все делаете трагедию из того, что он заплутал в этой сложной паутине жизненных неурядиц! Не надо! Последний раз вас прошу, не надо меня жалеть!
Она развернулась и пошла в сторону класса. Миссис Лейбниц последовала за ней. Они подошли к классу, и Джули остановилась так резко, что Миссис Лейбниц наткнулась на неё.
- Что на этот раз, Джулия Коугхем?
- Я думаю, мне лучше туда не идти!
- Думаю, будет лучше, если вы предупредите своих родителей, что я зайду сегодня к вам вечером, поговорить о вашем поведении.
- Ну я вас предупредила. – она вошла в класс.
В минуту, когда она перешагнула через порог, ей показалось, что шум и смех, захватившие классом, раздавят её голову. Она прижалась к стене и не могла пошевелиться.
- Добрый день! – вслед за Джули вошла Миссис Лейбниц. Она явно не понимала, причину, вызвавшую столь громкий и искренний смех. Казалось, что никто не замечал её присутствия. Кто-то вдруг издал громкий свист и все утихли, но то там, то здесь продолжали слышаться отдельные смешки. Она повернулась к Джули – Вы, юная леди, займите своё место.
Джули медленно направилась к своей парте, которая находилась позади всего класса. Путь в несколько парт, казался ей нескончаемой полосой испытаний. Проходя каждую парту, она слышала едкие замечания в свой адрес.
- Ну теперь мы можем начать – сказала Миссис Лейбниц  когда Джули села- для начала мне хотелось бы выяснить, почему Миссис Коугхем решила покинуть класс во время урока.
- Потому что она жестокая! – выкрикнул Стив.
- Стив Волберг, мои слова были обращены к Джулии Коугхем. Если вы желаете высказаться, я могу предоставить вам время после урока.
- Благодарю вас Миссис Лейбниц, но после урока я намерен покорять сердце строптивой девы, – он обернулся на Джули
- Желаю вам успеха! Итак, Джулия Коугхем, почему же вы осмелились покинуть класс?
- Потому что здесь слишком много идиотов.
- Попрошу вас выбирать слова – Миссис Лейбниц села за свой стол.
- Если вас не устраивают мои слова, то я могу уйти. Других слов для определения некоторых личностей в этом классе я подобрать не могу.
- Думаю, что мне всё таки придётся встретится с вашими родителями. Ладно, - она вздохнула – начнём наш урок.
После урока Джули отправилась искать Билли. Она брела по коридору, ища глазами знакомую рубашку. Ей обязательно нужно было встретить его до урока. Ей обязательно нужно было рассказать ему о том, что случилось на биологии. Она увидела его в тот момент, когда он что-то живо обсуждал со Стюардом. Ей обязательно надо было подойти к нему, но как она могла решиться на это когда, рядом стоял Стюард? Как решиться подойти, приблизится к нему. Она на минуту замедлила свой ход, но, вспомнив всё что произошло, глубоко вздохнула и подошла:
- Били, мне надо поговорить с тобой – она не решалась поднять глаза на Стюарда.
- Подожди, Джули. Я сейчас договорю со Стюардом, и…
- Мне некогда ждать Бил.
Он посмотрел на неё с негодованием и возмущением, которое обычно возникает у людей, когда прерывают их разговор с кем-то очень важным для них.
- Я занят.
- Но, Бил… - она поймала на себе насмешливый взгляд Стюарда. Слова застряли где-то у неё в горле. Как же он красив! Как глубоки и нежны эти зелёные глаза! Как чувственен этот милый ротик! Как… как холоден и жесток этот взгляд!
- Но… - она вернулась в реальность.
- Эй, киска, разве ты не слышала, что тебе сказали? – сказал Стюард.
-    Тебя, слизняк, это не касается! – она с ненавистью посмотрела на него, но её сердце сжалось и нервно билось в груди.
- Да она кусается!
- Привет ребята! Кто тут кусается? – к ним подошла Келли.
- Привет, сладкая! – Стюард нежно поцеловал её в щёчку и обнял за талию.
- Били, нам действительно надо поговорить, - Джули хотелось побыстрее уйти от туда, где была Келли Поинт. Эта голубоглазая красавица сводила сума всех парней. Она всегда пользовалась большим успехом и купалась в море влюблённых и зачарованных взглядов. Она всегда была на высоте. Длинные светлые волосы каскадом спадали на плечи, голубые глаза, окаймленные длинными черными, как смоль ресницами, всегда были немного тоскливы, но магически притягательны. Нежные алые губы “бантиком” всегда чуть-чуть приоткрытые, чувственно манили к себе застывшим на них поцелуем. Высокая и стройная, лёгкой походкой проходя по коридору, она оставляла за собой нежный аромат своих духов. Следуя моде, она носила мини-юбки, открывающие длинные стройные ноги  и кофточки с вызывающим декольте. Находясь рядом с ней, Джулия казалась гадким утёнком, на фоне прекрасного белого лебедя. Она всегда бледная и блеклая, ещё больше меркла и растворялась в шарме Келли Поинт. Ей было ненавистно это чувство невидимости. Ей были ненавистны надменные взгляды, унижающие замечания, преследующие её по пятам. Ей была ненавистна эта самоуверенная стерва, которая была полной противоположностью Джули, которая была… рядом с ним. Но сегодня Джули как никогда ненавидела Келли, как никогда хотела уничтожить, как никогда хотела оказаться на её месте, как никогда хотелось почувствовать его прикосновение на своём теле.
- Неужто это наша серенькая мышка кусается? – Келли посмотрела на Джули.
- Бил! – произнесла она умоляюще.
- Ладно! Пошли! – они направились к своим шкафчикам.
Когда они остановились, Билли с нетерпением вздохнул:
- Ну, что такое важное ты хотела мне сообщить?
- Я не узнаю тебя! Где тот милый и заботливый Бил, который был моим лучшим другом.
- Я до сих пор твой лучший друг, – он обнял её за плечи – но это не означает, что я должен общаться только с тобой.
- Нет, ты уже не тот. Ты сам всегда говорил, что Стюард – это последний человек с которым ты хотел бы общаться, что он и его компания – это гады, которых надо давить. Ты говорил, что больше с ними не общаешься!
- Всем свойственно ошибаться. – Он отступил от неё. – Что ты хотела мне сказать?
- Теперь это не важно! Ты не поймешь!
Джулия увидела Стюарда с Келли. Они выглядели счастливыми и беззаботными.
- Билли, сегодня продолжим веселье? – спросил Стюард.
- Да, конечно.
- Я заеду за тобой в тоже время, что и вчера.
- Пока мышь! – он обратился к Джули.
Стюард и Келли ушли, оставив между Джули и Билли непроходимую пропасть обид и непонимания.
- Ты… - она не могла говорить. В голове проносились его слова, которые он сказал ей перед школой. Она вспомнила историю о больной бабушке, о его сожалениях. – Ты утром сказал, что был у бабушки, но ты был с… она глубоко вздохнула. Ты обманул меня!
- Джули, Джули…
- Мой друг никогда меня не обманывал! Ты не тот Били! Ты…
Она развернулась и побежала. Она вновь бежала по коридору, пытаясь убежать куда-то далеко, чтобы никто и никогда её не нашёл, чтобы никто и никогда больше не мог её обидеть. Она бежал долго и быстро. Она не заметила, как выбежала из школы, как бежала по улице, как изумлённые прохожие оборачивались ей вслед., как она смахи-вала солёные слёзы подающие из тревожных глаз и стекающие по розовым щекам, как она очутилась над обрывом, на том самом месте где когда – то она и Били поклялись никогда не расставаться и не причинять друг другу боль. Она села на край обрыва и уткнулась лицом в колени. Ей никак не удавалось успокоиться и она продолжала глотать слёзы. Ей казалось, что она прощается с прошлым, с тем, что так дорого и необходимо её жизни, она прощается со своим лучшим другом, который уже никогда не будет прежним, она остаётся со своими воспоминаниями. Она подняла глаза и заметила, что цвет неба значительно изменился. Должно быть, было уже около трёх часов дня.
- Небо.… Такое искреннее и обманчивое, нежное и суровое, такое близкое и далекое. Небо? Как душа человека, такое непонятное и открытое, такое загадочное и простое, такое грязное и чистое. Небо! Такое изменчивое и постоянное, такое верное и предательское, такое вечное и мгновенное. Небо.… Где ты было раньше, небо? Зачем в минуты радости ты изливало слёзы из своей тёмно-бурой неги? Почему теперь, в момент предательства и лжи, ты так прекрасно и искренне? Зачем теперь золотое солнце золотит твои голубые глаза? Зачем ты так манишь меня? Зачем? Уж не хочешь ли и ты предать меня? – слёзы вновь потекли по её щекам. – Зачем теперь я роняю слёзы? Почему всё так переменилось? Почему он так посту-пил со мной? – она замолчала, но продолжала смотреть на небо, которое сливалось с обрывом, являлось его продолжение и бесконечной чередой слёз и улыбок.
Джули проснулась, когда уже начало темнеть. Она с недоумением оглянулась вокруг, но, припомнив то, что она говорила сама себе, сидя на обрыве, тихо ухмыльнулась и направилась к дому. По дороге она вспоминала то, что произошло этим днём. Она содрогалась от холода, обиды и предательства. Ей хотелось как можно быстрее оказаться в тёплых объятиях матери, которая приласкает,  успокоит, которая никогда не придаст, почувствовать тонкий аромат фиалковых духов и жареного лука, доносившегося с кухни. Её мать была очень красивой и интеллигентной женщиной, с тонким вкусом и хорошими манерами. Джули вспомнила, как она рассказывала о своём обучении в пансионе благородных девиц. Джули не помнила ни одного случая, когда её мать повышала голос. Эта утончённая женщина всегда была нежна и заботлива, пряча в себе свои переживания, она всегда замечала трудности других людей, стараясь помочь и поддержать.
Когда Джули приблизилась к дому, она увидела зелёный Volkswagen golf Миссис Лейбниц. Джули открыла дверь и сразу же услышала знакомый голос, который сегодня грозился поговорить с её матерью и к сожалению Джули выполнил своё обещание. Джули попыталась тихо и незаметно подняться в свою комнату, но ей это не удалось:
- Джулия, зайди на кухню – сказала Миссис Коугхем.
- Да, мам, иду.
На кухне за столом сидела Миссис Лейбниц, держа в руках чашку с кофе. Она приветливо посмотрела на Джули и улыбнулась. Мелкие мурашки пробежали по спине Джули. Она, как запуганный зверь посмотрела на мать.
- Ты звала меня, мам?
- Для начала поздоровайся с Миссис Лейбниц.
- Мы сегодня уже виделись – Джули посмотрела на Миссис Лейбниц.
- Сядь.  – Джули села – Я думаю, ты догадываешься о том, что мне рассказала Миссис Лейбниц. Как ты объяснишь такое поведение, дорогая?
- Ма…
- Прежде чем ты что-то скажешь, подумай хорошенько. – Джули недоумевала.
- Я думаю, что мне лучше уйти. Спасибо за кофе. Оно просто превосходно! Джули, я надеюсь, что впредь у нас не будут возникать такие проблемы. – Миссис Лейбниц встала.
- Навела шороху и уходит – еле слышно пробурчала Джули, но, поймав на себе строгий взгляд матери, сказала – Да конечно, это больше не повториться. До свидания Миссис Лейбниц.
- Спасибо, что зашли. – Они дошли до двери, Джули осталась в кухне. – Ещё раз спасибо Миссис Лейбниц.
- Я думаю, что это переходный возраст. Такое случается. Пятнадцать лет. Вы же понимаете…
- Да, да конечно!
Они попрощались, Миссис Лейбниц ушла.
- Что с тобой, дорогая? Я беспокоюсь за тебя! Ты…
- Нет, ма! Я не влюбилась. Ведь ты именно это хотела сказать?
- Ты знаешь, что…
- Знаю.
Их разговор был прерван дверным звонком. Миссис Коугхем вновь направилась к двери. Джули услышала, как забренчал дверной замок, как скрипела дверь, знакомый голос, который спрашивал её, Джули.
- Добрый вечер Миссис Коугхем. Джули дома?
- Проходи Билли.
Джули вновь вспомнился сегодняшний день. Чувство обиды охватило её, и на глаза выступили слёзы.
- Доченька, там Билли тебя спрашивает – её мать вернулась на кухню.
- Cкажи, что меня нет дома.
Тут в кухню зашёл Билли. Джули заметила, что в его внешности что – то изменилось, появилось что – то новое и совершенно незнакомое Джули. Хрупкий мальчик – подросток перевоплотился в обаятельного парня. Всё было тем же: те же голубые Lee, тот же серый мохеровый свитер, та же нелепо зачесанная набок чёлка. Но что-то всё – таки придавало образу Билли несвойственный ему шарм и милое очарование.
- Джули, давай поговорим – он вопрошающе посмотрел на Миссис Коугхем.
- Я вас оставлю.
- Джули,  ты всё не так поняла. Он сказал это специально. Он хочет нас поссорить. – Билли смотрел на неё как маленькая испуганная собачонка.
- Ты опять врёшь.
- Нет! Я клянусь, что всё не так как ты подумала.
- Откуда тебе знать, что я думаю?
- Я вчера действительно был у бабушки. Я и сегодня туда собираюсь. Хочешь пойти со мной. – Джули посмотрела в его глаза. В них застыл ответ на его вопрос. Конечно ему не хотелось, чтобы она шла с ним. Ему не нужна была её компания. Но он должен был задать этот вопрос, чтобы тем самым развеять её сомнения.
- Ты не хочешь этого. Уходи.
- Ты ведь всё понимаешь? Ты же не сердишься?
- Уходи.
Джули поднялась со стула и направилась к лестнице.
- Пока, Джули!
Билли так и не услышал ответа. Он ушёл, и Джули оставалось только догадываться о том, куда он направлялся, такой красивый и далёкий. Она поднялась в свою комнату.
“Что со мной?” Она легла на постель и, подняв глаза к потолку, вновь спросила себя: “Джулия Коугхем, что с вами происходит?” она лежала и думала о том, что было, что есть. Ей очень хотелось знать, что будет. Она вспоминала своё детство, которое справедливо можно назвать безоблачным. Ей отчётливо вспомнился день, когда её впервые родители назвали взрослой. Ей как наяву представился большой дубовый стол, которого давно уже нет, но который собирал за своей, изрезанной ножом, засаленной и потёртой крышкой всю семью. Она вспомнила запах жареной курицы, распространившийся на весь дом, проникший в каждый уголок их небольшого, но уютного дома. Этот такой домашний, такой родной запах, такой неотъемлемый ни от дома, ни от старого дубового стола, ни от семьи. Она с улыбкой вспомнила, что именно в тот день, она вернулась домой со школы с “пятёркой” по литературе. Ей очень хотелось похвастаться, хотелось одобрения, ласки, нежности, заботы и большой, безграничной и всеобъемлющей родительской любви. Ей вспомнилось, с какой радостью она села за стол и блестящими глазами смотрела на маму, копошащуюся у плиты с курицей, на отца с вечерним выпуском местной газеты, сидящего во главе стола, кота, растянувшегося у ножки стула. Она вспомнила, что во время ужина ей удалось упомянуть о “пятёрке” мимо делом, так, как – будто это банальная мелочь. Джули нравилось чувствовать на себе взгляды родителей полные гордости, нравилось быть частью этого небольшого, но необходимого ей мира. И вот в этой приятной обстановке семейного ужина она впервые услышала слова, которые были для неё очень важны и желанны:
- … и ещё Миссис Браун сказала, что я прочитала стихи лучше всех в классе. Она сказала, что я читала выразительно, с душой и, как это… проникновенно.
- Ты стала совсем взрослой – мать нежно погладила её по голове.
- Да… время летит незаметно, ускоряя каждой секундой свой бег  - добавил отец.
Пожалуй, это был самый счастливый день в её жизни, самый главный, самый домашний, самый… последний. Перед её глазами пронеслись отрывками последние годы её жизни, всё вплоть до настоящего момента: отца уволили с работы, он начал выпивать, потом пить, уходить из дома, а потом совсем пропал. Его не было дома очень долго, но, сколько точно, теперь Джули уж не могла вспомнить. Ей в память врезалось лицо матери, изрезанное морщинами, постаревшее от горя, всё в слезах. Эти глубокие голубые глаза, в которых затаилась неизгладимая боль, тоска и жалость. Она как – будто говорила: “Доченька, что теперь будет с тобой? Как ты справишься с этим? Люди теперь никогда не забудут…”. При последней мысли у неё на глаза выступали слёзы. О, господи! Даже тогда, когда всё рушилось, она не думала о себе, она беспокоилась о Джули. Отец вернулся, но уже только для того, чтобы попросить денег. А потом вновь исчез, вновь вернулся, вновь исчез, … А теперь все жалеют  Джули и её мать. Теперь все лишь точат злые языки за стенами этого дома, который стал тюрьмой для душ двух женщин, одиноких каждая сама по себе, но единых одним горем, одними воспоминаниями. Ей, Джули, не понять, почему ничего нельзя вернуть, почему всё так неожиданно и глупо разрушилось, почему среди боли и зла она чувствует в себе зарождение хрупкого ростка, обвивающего её душу и шипами врезающегося в юное сердце. Неужто это взрослая жизнь? Если бы она знала это, то никогда бы не мечтала о ней. Она хотела бы отказаться от неё, но уже слишком поздно.
Джули посмотрела на часы, было уже без пятнадцати девять. Она спустилась вниз, чтобы обнять мать перед сном. В гостиной она застала отца, который терпеливо ждал, когда мать принесёт деньги.
- Здравствуй папа!
- Доченька! А я тут…
- Ты пришёл опять за деньгами? – она с укором смотрела на грязное замызганное пальто, то там - то здесь изъеденное молью, старый мохеровый шарф, неуклюже накинутый на плечи, брюки, затёртые до дыр, ботинки, “просящие поесть” – всё это неотъемлемые атрибуты её отца. С горькой усмешкой вспоминает она теперь до бела выстиранные рубашки с накрахмаленным воротничком и манжетами, строгий чёрный костюм и великолепный серый галстук. “Как всё изменилось!” – Джули заметила, что последнее время эта мысль никогда не покидает её. Глядя на осунувшееся лицо отца, она жалела его и испытывала сильнейшее желание обнять и поцеловать, оставив позади эту бесконечную полосу испытаний.
- Ну, ты же знаешь, что…
- Папа, зачем?
- Я думала ты спишь – в комнату зашла Миссис Коугхем.
- Я собираюсь. – Джули с тоской посмотрела на отца  - Я жду тебя.
- Спокойной ночи, дорогая.
Джули поцеловала мать и поднялась к себе.
- Она уже не целует меня – сказал Тед Коугхем.
- Ты уже не интересуешься её жизнью – ответила Миссис Коугхем…

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ