Но все же люди продолжение

Часть I.
Ничто не вечно...
Земля… Плотный поток вечно спешащих куда-то машин, перевозящих в своем нутре од-ного-двух человек. И – нестерпимая вонь выхлопных газов. И суета огромного мегаполиса, в который превратилась Москва за пятнадцать лет его отсутствия. Этот удар по психике был столь силен, что первое время Анджей просто растерялся, не зная, куда идти и что делать. Но быстро справился с неразберихой в своем сознании и вышел из темноты какой-то грязной подворотни на едва освещенную улицу.
В прошлый раз он довольно долго искал работающий телефон-автомат. Но теперь он не стал тратить время на поиски и сразу включился в городскую телефонную сеть. Нужный ему номер сам собой высветился на «дисплее» его памяти.
На другом конце довольно долго не поднимали трубку. Анджей совсем уж было собрался отключиться, но негромкий голос произнес:
– Я слушаю, говорите.
Анджей помолчал немного, заново привыкая к интонациям некогда до боли знакомого голоса. Только теперь обладательница его стала старше. Хотя… Это как раз-таки было абсо-лютно все равно. И его тихий мысленный «голос» произнес:
– Здравствуй, малыш. Как дела?
Воцарилось молчание, прерываемое лишь несколько неровным дыханием женщины. Длилось оно всего лишь несколько секунд, но и этих секунд Анджею было вполне достаточ-но, чтобы кое-что понять: он был лишним. И, подтверждая догадку, она спросила:
– Зачем ты позвонил? Ведь расстались уже давно. Или ты снова хочешь меня использо-вать? На этот раз – не выйдет!
– Что ты, малыш! – Сказал Анджей примиряюще. – Просто я так давно не слышал твоего голоса, не видел тебя. А сегодня я здесь… Можно мне прийти?
– Зачем? – Ее голос был сух и бесцветен. – Все кончено. Давно и прочно. Теперь уже ни-чего не изменить. Напрасно…
– Все же я приду, – перебил он ее. – Никто не сможет мне запретить это сделать. Хочешь ты этого или нет.
И отключился от линии. Похлопал себя по карманам в поисках сигарет, вспомнил, как появился здесь, и махнул рукой. Подождет, не к спеху. Сначала – подготовиться к визиту. Цветы, коньяк, конфеты… И пусть случится то, чему суждено.
Спустя полчаса, нагруженный коробками с подарками, с метровой длины букетом из де-вятнадцати алых роз, он стоял перед дверью ее квартиры. И никак не мог решиться позво-нить. Впрочем, она уже давно догадалась, что он стоит за дверью. Но открывать не спешила. Ждала. Анджей слышал ее мысли, видел эмоции. Она ждала именно его первого шага. Ждала давно. Но – увы. Он не спешил.
Анджей усмехнулся и слегка коснулся пальцами сенсора звонка. Тот залился мелодичной трелью. Но хозяйка квартиры как бы и не слышала его вовсе. Тишина за стальной, отделан-ной под красное дерево, дверью ничем не нарушилась. Тогда, подождав еще минуту, Анджей изменил локальные законы данного микроконтинуума и тихо просочился сквозь ставшую аб-солютно прозрачной дверь. Замер в прихожей напротив стоящей у стены женщины, вернул себе оптическую плотность.
Она вздрогнула и отступила на шаг назад. Закушенная губа свидетельствовала о нелегкой борьбе, происходящей глубоко у нее внутри. Анджей протянул ее букет, улыбнулся чуть ви-новато. И тихо сказал:
– Здравствуй, Инга. Не осуждай и не вини меня. Я не мог прийти раньше…
Инга, наконец, справилась со своими чувствами и взяла протянутые цветы. Зарылась ли-цом в умопомрачительно пахнущий букет, не боясь уколоться о шипы, вдохнула терпкий и будоражащий аромат. И, вдруг отшвырнув розы в сторону, с размаха бросилась Анджею на грудь. Все ее тело сотрясали рыдания, а он стоял, боясь пошевелиться, и впервые не знал, что ему делать. Он лишь гладил ее по волосам, по спине и тихо шептал:
– Ну, что ты, милая. Все будет хорошо. Ведь я же пришел…
Потом, подчиняясь внезапному порыву, он подхватил ее на руки и шагнул в комнату. Сел в кресло, удивившись на мгновение, что оно не стало подстраивать форму под него. Вспом-нил, где находится, и расслабился. Прижал женщину к себе сильнее, передавая одновремен-но успокаивающий ментальный импульс. И она затихла, лишь изредка хлюпая носом и вздрагивая, когда его рука скользила по ее спине.
– Зачем ты вернулся? – Вдруг спросила Инга, резко отстраняясь. – Зачем?
Анджей ответил не сразу. Он не стал удерживать женщину и она выбралась из его объя-тий, устроилась на диване, поджав под себя ноги. И от этого став еще более домашней, что ли. И такой родной и близкой...
Он извлек откуда-то (из воздуха?) сигарету. Закурил, не спрашивая разрешения на это, хотя и знал, что она никому не позволяет курить в квартире. Но – странное дело: ни дыма, ни запаха не было. Инга удивленно смотрела на Анджея, сидевшего в расслабленно-неподвижной позе, зажав дымящуюся сигарету между пальцев. Глаза его были закрыты, и ни тени эмоций не отражалось на лице, отчего оно напоминало маску. Но маску все же живую...
– А почему ты решила, что я вернулся? – Наконец ответил он вопросом на вопрос. – Про-сто проходил мимо... Разве так не бывает? Случайно вспомнил номер, позвонил. А потом зашел в гости. Если ты не рада меня видеть, я могу и уйти.
Он даже сделал движение, приподнимаясь в кресле, хотя уйти мог и не делая никаких движений вовсе. Просто усилие воли... Она резко взмахнула рукой, призывая его успокоить-ся и расслабиться. И он послушно опустился опять в мягкие глубины кресла. Догоревшая до фильтра сигарета так же необъяснимо растаяла в его руке, как и появилась. А по комнате по-плыл запах озона, перемешанный с запахами хвои, нагретого солнцем луга и еще чего-то та-кого до боли знакомого, но почти неуловимого. И от этого чертовски приятного.
– Останься. – Сказала она. – Просто мне нужно привыкнуть заново. Тебе проще: ты – почти не человек. А я – лишь слабая земная женщина, которая хочет так немного: любви, ласки и тепла.
Наверное, я сама виновата в нашем расставании. Слишком многого хотела. Тогда. – Уточнила она. – Теперь все не так. Представь: отупляющая работа, не очень большая зарпла-та (он усмехнулся про себя при этих словах. Слишком хорошо он знал, каково живется лю-дям с периферии. При зарплатах в двадцать-тридцать раз меньших...), и – самое главное – одиночество, тоска...
И осознание того, что когда-то был ты. Который мог дать так много. В духовном плане. И этот душевный отдых, когда есть человек, тебя понимающий, могущий принять тебя такой, какая ты есть... Бог мой, как недостижимо все это сейчас!
– Почему? – Спросил он. – Что, за все это время так и не нашелся никто, кто смог бы по-нять и принять?
– Ты не понимаешь, – она досадливо поморщилась и вдруг попросила: – дай мне сигаре-ту! – И, раскурив ее, продолжила. – Почему же? Были претенденты. Но они так были непо-хожи на тебя. Пойми, – она делала над собой заметное усилие, говоря все это, – ты стал для меня идеалом. Недостижимым идеалом мужчины: умный, сильный, нежный. Жестокий, ко-гда и именно это необходимо. Понимал меня не то, чтобы с полуслова, но даже с полувзгля-да! Ну какая женщина сможет забыть такое?
Анджей едва заметно улыбнулся. Он-то мог себе представить абсолютно все. Даже такой поворот событий. Но... Было одно «но». Нужно время. И ей, и ему. Для решения внутренних проблем и противоречий, для того, чтобы заново привыкнуть друг к другу. Ей – тем более.
Он встал, со вкусом потянулся, чувствуя, как тело приятно отзывается какой-то тянуще-сладкой болью мышц, отвыкших от движения. Вышел в прихожую, чтобы взять подарки, ко-торые он принес, но так и не вручил ей. Вернулся с объемистым пакетом в руках. И стал из-влекать из него коробки и коробочки. И – непременную бутылку шампанского. «Брют». Как она и любила. И еще – конфеты с коньяком. Тоже ее любимые.
– Ты ничего не забыл... – Прошептала она, глядя на это буйство... – Все тоже самое, что подарил мне ты при первой нашей встрече... Спасибо, милый!
И она поцеловала его так, что закружилась голова. Захотелось прижать ее к себе, и не от-пускать. Никогда и никуда...
А потом был поздний ужин при свечах. С необязательным разговором ни о чем, просто так. Обычные слова, но так много говорящие для того, кто умеет их слушать.
Ужин затянулся далеко за полночь. Они все говорили и никак не могли наговориться. Анджей курил уже Бог знает какую сигарету подряд. И во рту стояла горечь от табачного дыма и бессчетного количества чашек кофе. А Инга все рассказывала о том, как тяжело ей было первое время после расставания. И он слушал ее и усмехался про себя. «Все же я пере-горел, наверное, – думал Анджей. – Не так все это воспринимается. Лет так десять бы назад... Я бы, наверное, растаял от умиления и жалости. А теперь – нет».
– Знаешь, я пойду, пожалуй. – Он встал. – Тебе завтра на работу, вернее – уже сегодня. Да и не выйдет у нас ничего. Ты же так не хотела, чтобы я приходил.
И такая горечь внезапно прозвучала в этих словах, что Инге захотелось плакать. На гла-зах ее показались слезы.
– Зачем ты так? – С обидой спросила она. – Неужели ты не понял ничего?
– Ну вот, обиделась... Вот так и было всегда. И так осталось. А я не хочу больше ничего подобного. Устал от постоянных обид, просто так, чтобы лишний раз обидеться. А нет, что-бы подумать немного, постараться понять: почему я сказал именно так, а не иначе? А ведь я и причину назвал... Нет, я пойду. Не поминайте лихом!
Я понял простую истину: ничто ни в этом, ни в каком другом мире не вечно. Все когда-то начинается и заканчивается. И любовь, и жизнь... Все имеет свое начало и свой конец. Вот когда ты поймешь это, а не сделаешь вид, что понимаешь, тогда придешь – и мы снова пого-ворим. Хорошо?
Анджей на мгновение задержался на пороге, вгляделся в ее такое родное лицо. Вслушал-ся в ее мысли и эмоции. Сумятица... Обида и даже некоторым образом злость... Обычное со-стояние среднего, не привыкшего рассчитывать последствия своих поступков и действий, человека. А жаль...
Он поднял руку в прощальном жесте и с тихим щелчком замка закрыл за собою дверь. И почувствовал, как ее душа рванулась за ним следом, умоляя не оставлять, простить и вер-нуться. Но Анджей только усмехнулся и нажал кнопку, вызывая лифт.
 
Тогда придите...
Изредка поглядывая по сторонам на проезжающие по проспекту машины, Анджей шел безо всякой цели. И было неважно куда, главное не останавливаться, двигаться  вперед. И думал. О том, что не так он представлял себе эту встречу. Он мог, конечно, заглянуть в веро-ятностное будущее и просчитать развитие событий с достаточно большой степенью вероят-ности. Но не хотел.
«Что же натворил я-второй? Почему она так среагировала на мое появление?»
Присев на скамейку, Анджей закурил сигарету, вытянул ноги. Расслабился, лениво раз-глядывая проходящих людей. Утро только начиналось, и прохожих было еще не очень мно-го. Недавно политый водой асфальт слегка парил, искажая формы отдаленных предметов. День обещал быть жарким. Во всех смыслах.
Анджей точно знал, что Инга так и не сомкнула глаз до утра. И сейчас мечется по квар-тире как дикий зверь по клетке. Она уже тысячу раз прокляла себя за резкие слова, за обиду, которую она нанесла единственно любимому человеку, человеку, который именно любил ее. И хотела отправиться на поиски, но прекрасно понимала всю бесперспективность подобного шага. Москва – гигантский город. Найти в ней человека, даже не представляя, в какую сто-рону он направился, а тем более, человека, обладавшего неограниченными возможностями, да к тому же не хотевшего, чтобы его нашли – занятие в сотни раз более худшее, чем поиск пресловутой иголки в стоге сена.
Анджей невесело улыбнулся одними губами. Он придет, но позже. Нужно дать ей время понять. Заставить понять. А сейчас нужно разыскать Алекса. И Анджей, войдя в измененное состояние сознания, позвал.
Алекс откликнулся почти сразу, будто ждал этого вызова. И их мгновенный диалог уло-жился в десяток секунд.
– Здорово, бродяга! – Алекс был рад. – Ты надолго вернулся?
– Еще не знаю, – Анджей помолчал несколько секунд. – Думал сначала, что да. А теперь не знаю, стоило ли вообще возвращаться?
– Ты где сейчас?
– В столице, где ж еще я могу еще обретаться? – Усмехнулся Анджей. – Ладно, рефлек-сировать и размазывать слезы пополам с соплями будем после. Диктуй свои координаты...
И почти без усилий сдвинул пространство, мгновенно прокалывая его в виде информаци-онно-энергетического пакета. И материализовался сразу напротив Алекса, сидящего в кресле и лениво потягивающего тоник из высокого тонкого бокала.
– Хочешь? – Спросил он у Анджея.
– Давай, – кивнул тот, удобно устраиваясь в конформном кресле и закуривая. – Давно не отдыхал в приятной компании. – И без перехода спросил: – Что нового слышно в мире?
Алекс поднялся, подошел к бару. Взял еще один стакан для Анджея и бутылку тоника, снова сел в кресло. Молчал он довольно долго. Но Анджей не торопил его с ответом: спе-шить было некуда.
– Тишина и спокойствие в мире, – наконец сказал Алекс. – Мир катится в пропасть. Все больше и больше становится людей с больной психикой. Я уже не говорю про физическое здоровье. Впрочем, тенденция эта давняя. Просто в последнее время деструктивные процес-сы усилились многократно. Начинается процесс лавинообразного спада. Причем – во всех сферах.
– Ну, меня это мало волнует, – Анджей отпил тоника, – гораздо больше меня интересует сейчас вопрос другого плана: почему Инга так встретила меня?
Алекс опустил глаза. Медленно, как бы с трудом подбирая слова и тщательно блокируя мозг при этом (Анджей усмехнулся этим его достаточно бесплодным попыткам) нехотя про-говорил:
– Это я виноват. Когда ты ушел, а я понял это сразу и заметил подставку, я имел глупость сказать об этом Ирине. Ну а она не удержалась... В общем, был довольно крупный разговор. После чего твой дубль просто ушел, громко хлопнув дверью. И с тех пор его больше никто и никогда не видел. Такие вот дела, – невесело закончил он и развел руками. Мол, ну что те-перь поделаешь?
– М-да, – протянул Анджей. – Подставил ты меня, брат, капитально. Можно сказать, по полной программе. И что прикажешь мне теперь делать? Избить тебя за это до полусмерти? Или просто убить? Ладно, – махнул он рукой, – все постепенно «устаканится». Сказано ибо: «Все возвращается на круги своя».
Анджей закурил очередную сигарету. Закрыл глаза и одним мощным волевым импульсом ушел в ментал, пытаясь выяснить судьбу своей копии. Но никаких следов не отыскал. Это его немного удивило, потому что такого просто не могло быть! Любое существо, независимо от способа его появления на свет, просто не могло не оставить следов! Даже ему не под силу изменить Матрицу памяти Вселенной. Для этого нужно быть самой Вселенной.
Тогда он скользнул еще выше: сначала в Логос, а потом и в Универсум. Нигде и ничего... Только пустота. Абсолютный ноль информации... Анджей удивился уже по-настоящему. Странно...
– Что? – Спросил Алекс, когда Анджей «вернулся» из путешествия в невообразимые дали информационного поля.
– Его нигде нет. Как будто никогда не было. Непонятно... Это почти невозможно. Чтобы стереть информацию на всех уровнях Матрицы Вселенной, не оставив даже следов, даже ма-ленького намека, нужно быть не просто Богом. Нужно быть даже большим, чем сама Все-ленная. А он был всего лишь биологической копией меня.
– Ты хочешь сказать... – Начал Алекс.
– Да ничего я не хочу сказать! Знаю только, что это просто невозможно! Даже мне не под силу изменить структуру памяти Космоса. Хотя... Есть один вариант. Если только он укрыл-ся за темпоральным полем, тогда...
– Ну и что? – Алекс тоже закурил, принес из бара коньяк в темной пузатой бутылке. С гордостью сказал: – Реликвия! Этому коньяку уже триста лет! Мне ребята археологи подари-ли. Нашли несколько бутылок при раскопках какого-то города...
– Понимаешь, если он решил укрыться за завесой темпорального поля, то он как бы вы-пал из нормального потока времени. То есть, его не только не существует ни в настоящем, ни в будущем, но и никогда как бы не было! Поэтому и информации – ноль целых и столько же десятых. А такое место на старушке Земле только одно: Вневременная Служба... Когда-то и я там работал. Правда, было это так давно... Или только будет? Черт, запутался во временах!
– А выкурить его оттуда можно? – Алекса, похоже, волновала чисто практическая сторо-на вопроса. Он плеснул в широкие бокалы коньяка на палец, вдохнул аромат. – Жаль, что ты не человек. Не сможешь в полной мере оценить сей божественный напиток! – И опять вер-нулся к сути вопроса. – Так можно или нет?
Анджей покачал головой, как бы в раздумье. Потер лоб, с силой провел рукой по лицу, будто хотел содрать с него кожу. Он думал о том, что можно предпринять по этому поводу. Способов было не очень много: всего два. Первый заключался в том, чтобы просто подож-дать, пока дубль сам не объявится в Реальности. Правда, неизвестно было, когда это про-изойдет. А темпоральная защита не даст просочиться информации об этом во вселенскую память. То есть, можно полагаться только на случайную встречу, вероятность которой была практически неотличимой от нуля величиной.
Второй способ заключался в том, чтобы проколоть темпоральную защиту направленным пучком энергии и проникнуть туда самому. В этом случае становилось неопределенностью существования самого Анджея. Неизвестно было, как поведет себя измененное силовыми высокоэнергетическими полями время. Да и сам прокол был небезопасной штукой. Он мог спровоцировать коллапс времени, своеобразное короткое замыкание петли времени с после-дующей аннигиляцией. И к чему это приведет – даже страшно подумать. Под угрозой небы-тия может оказаться все местное скопление Галактик.
Анджей кратко рассказал все это Алексу. Тот тоже задумался. Плеснул в бокалы еще ко-ньяка, залпом выпил свой и сказал:
– Да уж, заварил я кашу... Ну кто, спрашивается, тянул меня за язык? Никто. – Он помол-чал несколько секунд и продолжил: – А что, если пойду я?
Анджей отрицательно покачал головой:
– Ты не сможешь ничего сделать. Во всяком случае, если бы именно я попал в подобную ситуацию, то ты не смог бы меня убедить в том, что я не прав. Не возражай, я знаю. Просто я уже побывал в подобной ситуации.
Есть и еще один вариант. Только вот, как он сообразуется с этическими нормами? Можно изменить Реальность. Читал книжку Азимова «Конец вечности»? Сказка, конечно. Время – весьма неподатливая субстанция. И очень трудно поддается корректировке. Слишком много вариантов, причин и следствий нужно учитывать, чтобы история перевела стрелку и пошла по другому пути. Но, пожалуй, это единственный реальный вариант. Попробуем просчитать его?
Алекс кивнул, соглашаясь. Он тоже не видел иных вариантов. А ошибку исправлять нуж-но было. Он сам разрушил счастье своего друга – почти брата. И исправлять, значит, тоже ему самому. И если для этого понадобится взорвать к чертовой матери Вселенную, то он сделает это. А потом будет «тогда придите...». И тогда рассудим... Кто из нас прав, а кто ви-новат, кто Бог, а кто – просто жалкая пародия на человека даже. И он протянул руку Анд-жею, выражая этим жестом свое согласие на любое действие, на любой риск. На все...
 
...И рассудим

Они считали варианты Реальностей уже почти тринадцать часов подряд, отбраковывая один вариант за другим. Выходила такая каша в расчетах, что впору было бежать топиться, ну или на крайний случай, просто пустить пулю себе в висок.
– Все! – Алекс откинулся на спинку кресла, устало потер виски. – Не могу я больше! Нет таких вариантов, где «тишь, да гладь, да Божья благодать...» Ну что ты прицепился к своей копии? Пусть живет...
Анджей взглянул на него не обещающим ничего хорошего взглядом. Но сдержался.
– И рад бы в рай, да грехи не пускают, – поговоркой ответил он. – А я что потом делать должен? Скитаться вечно по иномерью чужих пространств и времен? Так прикажешь?
Он достал сигарету, закурил. Дым уже просто витал тяжелыми пластами над их голова-ми. Ни кондиционер, не вентиляция не справлялись со столь массированной атакой на све-жий воздух.
Алекс встал, прошагал на кухню, чтобы сварить очередную «дозу» кофе. Хоть и выпито его сегодня уже такое количество, что вполне хватило бы утопить в нем средних размеров эсминец минувшей войны... Но... Положение хозяина обязывало.
А Анджей тем временем, закрыв глаза, прогонял последние варианты развития событий. Теоретически, число возможных вариантов ограничивалось бесконечностью. Практически же имели значение только лишь две-три тысячи. Иногда – немногим больше. Объяснялось это очень просто: редко кому из людей удавалось (в силу своего разума или иных причин) принять то единственное решение, которое буквально перевернет мир. Таких людей насчи-тывалось во всем мире едва ли одна сотая процента. Зато вероятность принятия решения ими одновременно уже составляла более пятидесяти процентов.
Анджей отпил обжигающе горячего кофе, кивнул в знак благодарности Алексу.
– Ты зря распаляешься, – сказал он, – остался, собственно, один вариант. Тот, в котором вообще ничего не надо делать: пусть все идет, как есть. А мы будем стоять в стороне и смот-реть. В конце концов, Боги мы, или погулять вышли?
– Мы все же люди, – Алекс не стал уточнять, кто есть кто. – Насчет тебя не знаю, а я – человек из плоти и крови. И собираюсь оставаться таковым еще пару сотен лет как минимум.
– Я не о том, – досадливо поморщился Анджей. – Я о наших возможностях. Вот сидим, пьем кофе, курим сигареты. Ну, совсем как люди. А ведь если разобраться, так человеческо-го в нас нет и на понюшку табака! Я – так вообще... – Анджей умолк, яростно задымив сига-ретой.
– А не проще ли тебе вернуться к ней? – Алекс извлек из пачки на столе длинную египет-скую сигарету, закурил. – Ей-богу, большинство твоих проблем отпали бы сами собой! И не было бы этих твоих заморочек с расчетом Реальностей...
Анджей несколько минут молчал, словно взвешивал свой ответ на ему одному известных весах. Словно примеривался к тем аргументам, которые собирался привести. И ведь приду-мал, что сказать. Но – промолчал, произнеся совершенно неподходящую к теме разговора фразу:
– Ты, Леша, переутомился, видимо. Давай немного отдохнем. Поспи малость, а потом, глядишь, все станет проще. А я еще подумаю...
И сразу вслед за сказанной этой фразой Алекса стало неудержимо клонить в сон. Он еще успел мимолетно удивиться, что поддался банальному гипнозу, но не успел сказать: глаза закрылись как бы сами собой. Сон тяжкой каменной плитой рухнул ему на голову, враз от-рубив эмоции, сознание и надсознание. И только незасыпающие контуры мозга еще пыта-лись бороться с мощнейшим внешним волевым приказом. Но и они продержались не более пяти секунд. После чего Алекс уснул, так и не успев понять ничего...
Анджей, убедившись, что Алексу не грозят множественные переломы от не слишком удобной позы для сна, закрыл глаза (точнее, то, что их заменяло) и одним мощным волевым усилием скользнул в непредставимо прекрасные выси Универсума – памяти Вселенной. Там он надеялся отыскать ответ на свой вопрос, ибо все, что когда-либо было или только будет, уже содержится в матрицах памяти Универсума. Нужно только знать, как прочитать это зна-ние. А потом суметь им воспользоваться... Анджей мог...
Тихий шепот Вселенной таил в себе абсолютно все: и горечь потерь, и радость обрете-ний, любовь, жизнь и смерть, боль и невыразимое блаженство. Если прислушаться, то можно было услышать то, что хочешь услышать. Можно прочитать свою судьбу. Или судьбу друго-го человека. Вселенная могла все.
Анджей расслабился, растворяясь в безграничности всезнания и всеумения. Он был Бо-гом или наоборот, – Бог был Анджеем. Понятия обыденного и возвышенного перемешались, стали чем-то единым и универсальным. И вдруг Анджей услышал тихий голос:
– Привет, бродяга! Давненько ты не заглядывал к нам.
– Дональд? – Анджей несколько удивился. – Какими судьбами ты здесь? Где Лада?
Тихий, довольный смешок.
– Я здесь, спаситель мой. – Этот мягкий, грудного тембра голос Анджей не мог забыть. – Я же так похожа на вас двоих, что просто не могла отпустить Дона одного.
Перед Анджеем возникли две призрачные фигуры: мужчины и женщины. Он был высок, широкоплеч. Взгляд его выдавал натуру цельную, волевую и целеустремленную. А она – просто богиня красоты! Она была настолько Женщиной, что вызывала бурю чувств. На нее хотелось смотреть вечно. Любоваться ею, как прекрасной статуей работы древнегреческих мастеров.
– Сражен наповал, – прокомментировала Лада, улыбаясь. – Что? Не ожидал встретить нас здесь?
Анджей отрицательно качнул головой. Он тоже принял привычный облик человека. «Что поделать, если человеческое так сильно в нас!» – подумал он. – «Привычные формы, образ мыслей и прочая, и прочая...»
– Антропоцентризм, – Дональд уловил мысль Анджея. – Так каким ветром тебя занесло сюда?
– Попутным. – Анджей улыбнулся. – Хотелось мне найти кое-какую информацию. Да вот вас встретил. Вы-то сейчас где обитаете?
– Далеко от Земли. Скучно и тесно там стало. Мир скатывается к черному беспределу, за-висть людская становится все сильнее. На любого, кто хоть чем-то выделяется из серой тол-пы, начинается травля.
Анджей покачал головой.
– Алекс сказал мне то же самое. Но он не собирается никуда уходить, как я понял.
– Он редко появляется на Земле. В основном он обитает у себя на планете. Лишь изредка наведывается на Землю, чтобы быть в курсе событий. Ностальгия... – Дональд грустно улыб-нулся. – Мы часто приходим к ним. Когда впечатления льют через край, когда просто хочет-ся посидеть вечером у камина, поговорить ни о чем и обо всем сразу. Выпить чашку кофе с коньяком. И никуда не спешить. Просто наслаждаться жизнью.
– Тогда предлагаю встретиться там же, – сказал Анджей.
Дональд и Лада переглянулись. Анджей уловил искру мгновенного ментального обмена между ними, но разговор их шел в личном диапазоне, поэтому услышать, о чем они говори-ли, Анджей не смог. Да он и не очень старался, уважая право других людей на личную жизнь.
– Хорошо, – Лада улыбнулась своей ослепительной улыбкой. – Завтра, если ты не против. У нас есть еще дела...
И они растворились в бездонной черноте Космоса. Анджей проследил перемещение их матриц до границы вытаивания в «нормальное» пространство и позвал пакет смысла, за ко-торым, собственно, и пришел. Через секунду он уже знал ответ, и ответ этот не был утеши-тельным. Прямая коррекция Реальности была невозможна без глобальных изменений, в ре-зультате которых переставал существовать сам Анджей.
Он, конечно же, уцелел бы при любом исходе коррекции. Многомерное и многовариант-ное существо не так-то просто уничтожить, но доступ в данную Реальность для него стал бы закрыт. Оставалось только одно решение, самое простое и одновременно самое сложное: ос-тавить все как есть. И ничего не предпринимать, надеясь на то, что пути Анджея-оригинала и Анджея-копии не пересекутся.
«И рассудим по справедливости всех, и воздадим каждому по делам его...» – Пробормо-тал Анджей, возвращаясь из информационных далей Вселенной в Реальность. Самое слож-ное – ждать. Неизвестно чего, да и зачем – тоже не очень понятно. Но – нужно...