Поэту голова духовку суицидом полнить

 

Приехал к нам в город поэт Бухенвальц. И мы пошли на него смотреть. Приходим на место, а там уже Бухенвальц выступает. Стоит он рядом с памятником Пушкину, а памятник этот небольшой такой — запросто его с собой носить можно. Я сразу, чтоб время не терять, голову ему откручиваю, переворачиваю над собой вверх ногами и пью из него.

Тут Катеринин подходит ко мне и говорит: "Руби мне бороду!" Отрубил я бороду Геннадию Михайловичу, а на её месте новая борода выросла, лучше первой. Я и её отрубил — а тут третья выросла — пуще прежней. Я говорю: "Если одна борода лучше другой вырастает, давай я тебе голову отрублю и у тебя новая молодая голова вырастет и тогда ты встретишь свою третью любовь и умрёшь после этого 17 марта".

— Хорошо, — говорит Катеринин, — руби мне голову. Если я выживу, то я вознагражу тебя, так как я царь Фасген Первый, а если не выживу, то получишь полцарства под крыльцом моим. Положил я голову Геннадия Михайловича на капот машины и отрубил её. Кровь хлещет, а Бухенвальц думает, что я Катеринина сейчас переверну вверх ногами и выпью как Пушкина. А тут — бац — и у Катеринина новая голова выросла, с громким хлопком вышла — лучше первой, я и её отрубил — а там третья голова ещё лучше прежней. Нарубил я целый холодильник голов и говорю: "Ну, всё, теперь у тебя хорошая голова, плодись и размножайся!" Встал Катеринин, походил туда и сюда (проверил, как голова работает) и говорит: "Хорошо голова работает, буду писательский труд продолжать". Только он это сказал и тут к нему подходит его третья любовь и говорит: "Я Небесная Эритроцит — твоя третья любовь. Ты отрубил свою вчерашнюю голову и теперь ты невинный и свежий, как капля росы в лучах утреннего солнца, и я пришла к тебе. Если будешь каждый день отрубать свою вчерашнюю голову — я буду к тебе приходить каждый день. А теперь я ухожу страдать по тебе. Прощай".

— Ну вот, — говорит Катеринин, — выжил я и третью любовь встретил. Вот тебе вознаграждение моё — бери носки с ног моих и ровно в полночь закопай их в тайном месте, и тогда вырастет на этом месте дерево и многие люди отдохнут под ним. Поблагодарил я Геннадия Михайловича за вознаграждение, взял носки и пошёл вместе с Валерием Петровичем — нам как раз по пути было. А Валерий Петрович — это такой очень весёлый человек с большим красным носом, девиз которого: "Попойка должна продолжаться!" И мы с ним обычно с большим воодушевлением разговариваем про попойку и о том как она может продолжаться. И вот, проходим около одного тайного места и тут вдруг бордюр из-под земли как встанет! Я быстро носки снимаю, в землю их закапываю и кричу Валерию Петровичу: "Закапывай быстрее носки свои!" А сам так думаю: раз из Катерининских носков дерево вырастет, то может и из наших носков хлеб какой-нибудь появится. Валерий Петрович закопал носки свои и спрашивает:

— Какой смысл в этом?

— В этом нет никакого смысла. Прорастут носки наши — рядом духовку поставим. И когда пойдет кто-нибудь руки на себя накладывать, мы ему как раз и посоветуем, чтоб в эту духовку шёл, потому что она специальная — "Суицидная D1". Ну и придёт этот человек кончать с собой, и когда голову приложит пред дыркой специальной, тут-то он и увидит хлеб, проросший из носков, и в это время как встанут два бордюра из-под земли, так что от первого как бы покарёжет его, а от второго бордюра он радоваться и плясать начнёт без всякого смысла. И пойдёт домой, перепрыгивая заборы и дома. И в одном тайном месте закопает носки свои, а рядом духовку поставит специальную и потом подговорит своего друга, чтоб и он шёл кончать с собой в эту духовку — потому что, — скажет, — она специальная "Суицидная D2". И друг пойдёт его и в самый последний момент как встанут два бордюра из-под земли, так что он тут же свои носки закопает и пойдёт радостный. И так будут все друг друга подговаривать и когда уже все люди закончатся — с неба посыпятся хлеб и белые лотосы.

— А какой в этом смысл? — улыбаясь, спросил Валерий Петрович.

— В этом нет никакого смысла — радостно ответил я и мы пошли дальше, распевая новую песню про то, как Шурик 30 раз перепрыгивал через забор, и в этом не было никакого смысла.