Метод от противного

В аудитории было душно, за окном гудело манящее лето, а за разогретыми лучами июньского солнца столами сидели несчастные студенты, изогнувшись над тетрадями, билетами и шпаргалками. Экзамен по экономике.
Экзаменатор, седой профессор – типичный представитель подвида Professoros Sapiens, взглядом гигантской хищной птицы сканировал пространство аудитории, стараясь уловить любой намек на нечестивость студенческой братии. Но братия  заканчивала  третий курс, и была уже достаточно поднаторевшей в  процессе обвода вокруг пальца даже самого маститого профессора из всех профессоров, имеющихся в материальном мире, и в прочих мирах – тоже. Но меткий глаз монстра отечественной экономики все-таки зафиксировал долгожданный сигнал, за чем последовала неизменная реплика.
- Морозов!
Жертва была обнаружена.
Ею оказался долговязый студент, худоба которого выдавалась ломаным барельефом сквозь полотно пиджака, с непонятной целью надетого на цветастую футболку. Он медленно встал, походкой рэппера приблизился к столу профессора и плюхнулся на стул.
- Здравствуйте, профессор. – процедил он.
Профессор, ухмыляясь в предчувствии долгожданного разоблачения, позволил себе добродушно ответить:
- Мы уже здоровались.
- Я помню. –  произнес студент.
- Сейчас проверим, помните ли вы еще что-нибудь. –  профессор медленно растягивал слова,  отчего так же медленно растягивалось его морщинистое лицо, превращаясь то в гротескную маску, то в портрет с картины импрессиониста. Лицо профессора явно не вызывало у Морозова позитивных реакций, и он, отвернувшись, принялся изучать развешенные на стенах графики экономического роста слаборазвитых стран.
-  Так. – продолжал профессор. - Билет номер восемь. Отличный билет!
Он откинулся на спинку стула и обратился к Морозову.
-  Ну. Рассказывайте.
- Знаете, профессор. – задумчиво отозвался Морозов, оторвавшись от графиков, аляповато намалеванных, видимо, кем-то из студентов, -  Когда я сегодня проснулся, то сразу понял – день будет тяжелый. Так и есть: морозно, влажность низкая. А в Америке, представляете, влажность всего десять процентов. Как они живут – не понимаю…Наверное,…
- А вот Вы и расскажите,  Морозов, заодно, как у них там, в Америке, обстоит дело с  безработицей. – оживленно перебил студента профессор.
Студент внимательно изучил содержимое билета и поднял глаза на экзаменатора.
- Но этого нет в билете.
- А про влажность есть? – язвительно наклонив голову, вопросил профессор.
- Про влажность – это я так, для справки. – растерянно отвечал Морозов.
- Ну, вот Вы и про безработицу для справки расскажите.
Профессор накинул ногу на ногу, сложил руки на груди, и всё его существо осветилось факелом предчувствия победы.
 - В Америке? – переспросил Морозов,  обреченным взглядом разглядывая свои потертые колени.
- В Америке. – кивнул профессор. – В Соединенных Штатах.
- Повторите вопрос, пожалуйста. – полным мольбы голосом проговорил Морозов. Но пощада была уже невозможна.
- Морозов, опять не знаете? Нашему ВУЗу нужны будущие специалисты, а не бездельники вроде Вас.
- Я занимался. – в голосе просквозили слезные нотки. -  А про Америку вопроса не было. –
- - Не конкретизируйте, Морозов. – профессор осуждающе оглядел студента с ног до головы, после чего обратил свой взгляд к аудитории, остановив его на толстой, коротко стриженной девушке в мощных очках.
-  Тряпочкина, - обратился он к девушке, -  Расскажите нам про безработицу в соединенных штатах Америки.
Подскочив, как ошпаренная, Тряпочкина, остервенело глядя в никуда, затараторила низким, грудным голосом, подкортавливая и пришепетывая:
-     Американское общество стремится к экономическому росту, а также к полной занятости и устойчивому уровню цен наряду с другими, менее поддающимися расчетам целями. На протяжении всей истории Америки наблюдался значительный рост экономики…
- Достаточно. – остановил словесный поток Тряпочкиной профессор. Она села.
-    Ну что, Морозов! – обратился он к насупившемуся студенту, - Вы видите, как нужно учиться, чтобы добиться профессиональных успехов? Ну, вот чем вы хуже Тряпочкиной? Почему она знает про безработицу , а Вы нет?
 - Я знаю про безработицу. – осмелел Морозов. -  Не все, конечно, но кое-что знаю. Зато помимо этого я знаю еще многое другое.
 - Про влажность. – ехидно хихикнул в куцую бороденку профессор.
 - А хотя бы и про влажность! – распалялся Морозов, яростно жестикулируя и артикулируя, -  А Тряпочкина существует в узких рамках. Спроси ее про что-нибудь из другой области.., там, я не знаю,.. там я не знаю… про Пушкина, к примеру…
Не дождавшись приказа, Тряпочкина уже возвышалась пышной тумбой над головами однокашников:
- Александр Сергеевич Пушкин. Великий русский писатель. Года жизни: тысяча семьсот  девяносто девятый – тысяча восемьсот тридцать седьмой. Родоначальник новой русской литературы, создатель русского литературного языка. Был близок к декабристам. Дважды подвергался ссылке. Поэзия Пушкина, сочетающая всечеловечность и национальный элемент… - профессор, вслушиваясь в голос Тряпочкиной, начинал все больше и больше хмуриться: видимо, национальный элемент грел его душу намного меньше, чем рост экономики.
- Величайший пример гармонически прекрасного искусства, - продолжала Тряпочкина, -  в русской и мировой литературах. Гуманизм, гражданственность, пафос истины, реализм, народность, историзм утверждены Пушкиным в качестве главных традиций русской литературы. Творчество Пушкина…
- Спасибо, Тряпочкина. – глухим голосом перебил студентку профессор и обратился к Морозову полным пессимизма голосом: бодрость Тряпочкиной явно вывела его из колеи победителя, -  Ну что, Морозов! По-моему, достаточно аргументов для Вашего ""неуда"".
Но Морозов решил не сдаваться:
- Я не согласен. Вы придираетесь. Давайте я по билету отвечу.
 - По билету таким, как Вы, ответить не представляет труда. – устало ответил профессор, -  Вы же списывали, Морозов!
Морозов гордо и оскорбленно вскинул голову:
- Я не списывал.
 - Да? – профессор подался вперед, - Тогда расстегните пиджак и покажите его изнанку.
 - Это зачем это? – шарахнулся студент.
 - Покажите, покажите!
 - Зачем?
Профессор встал и, опершись о стол костяшками пальцев, грозно выпалил:
 - А затем, что у Вас там шпаргалки.
- Нет у меня там никаких шпаргалок. – проговорил Морозов, автоматически поправляя пуговицы на пиджаке.
- А почему  тогда Вы не хотите расстегнуть пиджак? – напирал профессор.
- Просто не хочу.
- Вас просит преподаватель.
- Ну и что?
     Аргумент профессора, действительно, не имел никакого отношения к экзамену, а посему преподаватель смягчился. Он снова сел и, ласково глядя на студента, рассудил.
 - Я не понимаю. Если у Вас нет там шпаргалок, почему Вы не хотите расстегнуть пиджак.
 - Не хочу, потому что не вижу смысла. Зачем мне его расстегивать, если там нет ничего, кроме футболки? – на этот раз рассудил Морозов, имитируя интонации профессора.
Тем временем волнения в аудитории прекратились – все напряженно и внимательно следили за поединком.
- Это с Ваших слов – ничего нет. Почему я должен Вам верить? – не унимался профессор. - Вы покажите – тогда я поверю.
На какое-то мгновение он задумался, а потом выпалил:
- Мало того, если окажется, что  там нет шпаргалок, я сразу поставлю Вам тройку. Снимите пиджак.
-  А вы Тряпочкину попросите – пусть она и снимает. – тоже выпалил студент.
Тряпочкина вознеслась над партой.
 - Сядьте, Тряпочкина. – профессор начинал нервничать. -  Морозов, я в последний раз Вам говорю: покажите, что у Вас там!
 -  Вы меня принуждаете. Это унизительно.
- Ну что Вы, Морозов, ничего унизительного в этом нет. Вот смотрите, я  тоже расстегну пиджак.
Профессор расстегнул пуговицы на пиджаке.
-  Мало того – я его сниму. – не унимался он и снял пиджак.
Затем встал и повесил пиджак на спинку стула. После всех этих манипуляций он оглядел аудиторию так, будто ожидал шквал аплодисментов. Не заметив бурной реакции, профессор решил подлить масла в огонь:
- Хотите, я даже ослаблю узел галстука.!
- Но вы все это сделали по собственной воле, а я должен – по принуждению. – не сдавался Морозов. - Это нечестно.
Взмыленный от интенсивных действий преподаватель тяжело опустился на стул.
 - Сделайте по собственной воле.
Морозов, вальяжно развалившись на стуле, подкидывал скрученный из бумажки шарик.
- Как я могу это сделать, если не хочу? Вы же профессор, должны понимать.
Шарик полетел в  график экономического роста одной из слаборазвитых стран.
 - Да, действительно…- снова помрачнел профессор. - Ну тогда – нужно, чтобы Вы захотели…Необходимо сформировать мотив. – он бодро ударил ладонью по столу.- Конечно же! И тогда Вы без принуждения, с удовольствием, расстегнете пиджак и покажете мне его изнанку. Так?..
 - Так…- пожал плечами Морозов.
Аудитория начинала скучать..
- Замечательно. – профессор потер руки.
Затем он встал, прошелся по кабинету, потрепал кого-то из студентов по голове, подошел к окну, распахнул его, обернулся к Морозову и произнес через всю аудиторию.
 - Для того, чтобы сформировать мотив, нужно установить, что является препятствием к произвольному его формированию.
Морозов оглянулся и произнес, искоса поглядывая на профессора:
- Препятствием к произвольному его формированию является тот факт, что я не желаю этого делать.
Профессор крупными шагами пересек аудиторию и воодушевлено воскликнул:
- А Вы  соображаете, Морозов!
Потер виски.
- Соображаете…так-так…Хорошо. В таком случае, почему Вы не желаете этого делать?
 - Во-первых, не вижу смысла, а во-вторых…
- Остановимся на первом пункте. Вы не против?
 - Я – нет.
- Замечательно. Итак, Вы не видите смысла в том, чтобы расстегнуть пиджак. Давайте вместе этот смысл найдем.
 - Давайте.
- Давайте. Для меня, к примеру, этот смысл очевиден: если Вы сделаете то, о чем я прошу, у Вас появится реальная возможность получить по моему предмету  оценку.
- А у меня нет реальной возможности получить оценку, если я сделаю что-нибудь другое?
- Нет.
С задних рядов доносятся отдельные сдавленные смешки.
Студент услышал их и начал  играть на публику.
- В таком случае, двигаясь от противного,  у меня есть возможность получить оценку, если я вообще ничего не сделаю.
- Ну, если двигаясь от противного, допустим…
 - Для того, чтобы я вообще ничего не сделал, мне необходимо не предпринимать абсолютно никаких действий. – вышел на финишную прямую студент.
 - Резонно. Вы, Морозов, умеете мыслить! Продолжайте.
 - Действие, в моем понимании, это произведение энергии на время. В таком случае, отсюда вытекает вывод: если я стану отвечать на ваши вопросы, то затрачу на это достаточное количество своей ментальной энергии, что, в свою очередь будет происходить в течение определенного временного отрезка… - он встал и начал расхаживать вдоль стола.
Профессор напряженно следил за ним.
 - Так-так…Ну-ну…Подытожьте…
 -  И, в результате, образуется следующий вывод: для того, чтобы у меня появилась реальная возможность получить оценку, я не должен отвечать на Ваши вопросы, не должен ничего рассказывать по билету, что тоже можно рассматривать, как разновидность действия. И если вернуться к ситуации с пиджаком…
 - Достаточно. – профессор вскочил и пожал Морозову руку.-  Вы, Морозов, способный студент! Мне непонятно, почему раньше  не проявлялись  Ваши способности.. У вас низкая самооценка – вы не верите в собственные силы. Ну ничего, пройдут годы, будете заниматься, и все нормализуется. Идите, Морозов, отлично!
Графа зачетки заполнилась ласкающей сердце надписью.
 - Спасибо, профессор! – Морозов взял зачетку, вернулся к своему столу, накинул на плечо сумку.
 - Кстати, я думаю, Вам стоит дружить с Тряпочкиной. Сядьте, Тряпочкина. Так, кто тут у нас следующий?..
Морозов покинул аудиторию.
У окна стоял рыжий вихрастый парень, он подбежал к Морозову, нетерпеливо дернул его за рукав:
- Ну, что, прокатило?
Морозов ухмыльнулся – мол – как же иначе. Он приобнял рыжего за плечо, они пошли по университетскому  коридору.
- Главное, Петька, червячка закинуть. – сообщил Морозов. –  Два раза заглянул к себе за пазуху – у профессора уже четкая уверенность, что у меня там информация обо всей мировой экономике сокрыта. Представляешь, обвинил меня в том, что у меня там шпаргалки! К чему они мне? Что я – дебил какой-нибудь?
- А дальше что? – не унимался рыжий.
- А дальше – дело техники. Словарный запас и всякое такое. В общем, сделал я старика. Сделал.
Ребята оказались на солнечной, пропитанной свежей июньской листвой, улице.
- Ладно, Петька, устал я, - скучающим тоном проговорил Морозов, - Позвони мне завтра, если хочешь.
Друзья расстались, Петька побежал на трамвай, а Морозов свернул в уютный скверик, где расположился на одной из скамеек. Он подставил худощавое бледное лицо свое солнцу, расстегнул пуговицы пиджака, и на свет, словно японские журавлики, выпорхнули озорной стайкой белые бумажные квадратики, исписанные мелким шпаргалочным почерком. Выпорхнули, покружили секунду в прогретом летнем воздухе, медленно опустились на асфальт. В лужу. И утонули.