Миротворец

Услышав глупого веселья гул
И в глубь себя направив ясный взор,
Поднялся с кресла Вельзевул,
Подумал про себя: «Ну что за вздор».
И в отрешенности его укор.
Мирская жизнь людей – сплошной позор.
Бессмысленно смотреть в окно
Миллионы лет – и все одно…
(Сотилиан Секориский aka Рулон)

     Зрение медленно возвращалось, слух приносил издалека грохот стрельбы и матершину, заглушаемые гулом. Это звенела голова… Боже… Где он?
- Очнулся? – Это слово громовым эхом отразилось под черепом, но через несколько секунд все пришло в норму. Перед собой Он увидел лицо какого-то неизвестного солдата. – Очнулся? – повторил тот.
- Да… Да… Очнулся…
- Круто тебя шарахнуло. Ну да ничего – вот твой автомат.
     Солдат протянул Ему калаш и дружески хлопнул по плечу.
     Все-таки зрение еще не совсем вернулось, да и слух периодически пропадал. В треске автоматных очередей он услышал крик – кто-то орал, чтобы кто-нибудь занял позицию у южного окна… Южное окно? Он оглянулся и увидел, что у всех окон, кроме одного, уже стояли солдаты, то отходя в сторону, то снова выглядывая и отправляя наружу очередные несколько пуль. Он хотел уже было подняться, но тот самый солдат, который вернул ему автомат, подбежал к окну и встал в стороне. Осторожно высунувшись, он осмотрелся и вдруг каска слетела с его головы, солдат на секунду замер – и завалился на спину. Боже, боже! Его лицо искорежила огромная кровавая дыра.
     Он вытер кровь убитого с лица и ползком подобрался к окну. Было страшно. Порывшись в карманах убитого, Он нашел зеркальце. Он посмотрел – и не узнал своего лица: оно было в ссадинах, кровь оставила бурые следы на коже, взгляд был как у сумасшедшего… Боже, что случилось? Вдруг Он осознал, что не помнит себя – он не помнит кто он, где он… Он помнит только то, что должен воевать… Воевать и воевать… Убивать, сражаться за Родину, за честь, за русский народ…
     Он аккуратно выставил зеркальце и через секунду вдруг заметил отблеск в окне здания, стоявшего в двухстах метрах отсюда. Оно было частично разрушено, но в нем все еще можно было укрыться. Невозможно, нет. С такого расстояния… Нет.
- Надо снять снайперов… Суки! Наших бьют! Эй ты, у южного! Твоя задача: снять двух снайперов, сидящих в пятиэтажном здании напротив. Ты их видишь?
- Вижу одного.
- Придумай что-нибудь… А, ****ь, суки!!
     Надо выйти на улицу. Он спустился по лестнице и осторожно высунулся из дверного проема. Улица, покрытая обломками, со стоящими по обоим сторонам порушенными домами, с раскиданными тут и там телами убитых солдат, была пустынна. Отзвуки стрельбы доносились сюда, отражаясь от еще не обвалившихся стен, где-то что-то взрывалось, кто-то кричал, но здесь было пустынно. И что же привлекло внимание? ПТГ, лежащий около одного мертвого тела. Он, постоянно оглядываясь, пригнувшись, подбежал к нему и взял за ремень. Штуковина была довольно тяжелая, но Он проворно потащил его за собой, поднялся по лестнице и подошел к окну. Да… Так. Какой стороной… А, вот. Значит так. У него была всего одна секунда. Встав сбоку от окна, он высунул каску, повесив ее на ствол калаша и через две секунды ее пробила пуля. В то же мгновение, Он бросил автомат, поднял ПТГ на плечо и шагнул к оконному проему. Не успела каска еще упасть на пол, как раздался громкий металлический щелчок, а вслед за ним – визг пущенной ракеты, которая, оставляя за собой дымный след, быстро полетела к цели. Как бы Он хотел увидеть в этот момент лицо снайпера, да и его товарища… Если бы только… И тут раздался взрыв! Из-за дыма ничего не было видно, но Он знал, что попал, что точно попал, что убил.

     Прошло полчаса. Несколько счастливчиков сидели у стены и курили, их отделяло от Него всего метров пятнадцать-двадцать, и ощущался запах сигаретного дыма. Патронов не было. Пришлось спуститься вниз и взять у трупов. Обыскивая тела, Он вдруг поймал себя на мысли, что не понимает – кто свой, а кто чужой. Может, эти снайперы были своими и просто перепутали? Он не понимал.

- Господи! Танк!! Быстро!.. – Это был безумный вопль, прервавшийся на самой высокой, самой трагичной ноте – прервавшийся грохотом взрыва: противоположную, «северную» стену разнесло взрывом.
     Его больно ударила волна от взрыва, осколки врезались в кожу, все тело вдруг засаднило от боли. Он погрузился в пучины забытья, затем вдруг выплыл – и снова погрузился…
     Он очнулся. Наконец-то. Вокруг лежали обломки кирпича, куски тел и мертвые солдаты. Боже… Что случилось… А, это был танк… Кошмар… Осмотрев себя, Он понял, что сам выглядит не лучше покойника: вся одежда была изорвана и мокра от крови. Он пополз по полу, подползая к каждому телу, но не нашел ни одного живого. Тогда он подполз к краю пролома, образованного взрывом… Внизу, словно древнее, ужасное чудовище, горел вражеский танк. А может, это был и не вражеский – Он не мог разобрать маркировку, да, собственно, это и не имело значения. Встав в полный рост, он прислушался: откуда-то эхом доносились звуки боя, но отсюда бой, похоже, ушел.
     Он спустился по лестнице и пошел среди развалин. Здесь не было ничего живого, ничего красивого. Как Он не силился, он не мог представить себе как здесь было до войны. Наверное, было хорошо и красиво, и радостно, и весело. А что теперь: обломки, руины, трупы. Вдруг он оказался посреди широкой улицы. Он посмотрел направо и увидел бегущих сюда солдат, наверное, врагов. Слева ему кто-то закричал:
- Сюда, скорее, иначе пришибут!
     Он посмотрел на кричавшего – пулеметчика. Это ужасное трехствольное чудище расположилось на сошке, гигантская лента лежала рядом. Позади стояли еще солдаты с оружием на изготовку… Их было много, как и наступавших.
- Уйди, тебе говорят, еб твою мать!
     И вдруг… Что-то накатило… Что-то… Он бросил автомат и закричал, и голос его многоразово усилился эхом, так, что даже наступавшие услышали:
- Люди! Зачем вам сражаться? Зачем умирать? Посмотрите: ведь в этом нет никакого смысла! Нет! Вы что, несчастливы с семьей, дома?! Зачем вы подчиняетесь этим гнусным политикам?! Зачем участвовать в их игре?! Вам это нужно?! НЕТ! Вас сразу же забудут, когда конфликт закончиться! Что с вами будет?! Вы станете…
     Его голос был столь силен, что нападавшие остановились. Они беспомощно переглянулись, и кое-кто даже бросил оружие, но пулеметчик вскричал в ответ: «Он сошел с ума!» – и открыл огонь, сметя пулеметной очередью бедного солдата… Пули стали косить замешкавшиеся вражеские ряды, тут присоединились остальные солдаты, поливая вражеский стан потоками свинца… А Он лежал, истекая кровью и смотрел… Смотрел, как над ним пролетает смерть, как падают пораженные пулями люди, как отлетают их души… И не было никакой высшей справедливости для них: сколько они убили врагов, столько на них было грехов, сколько они страдали за родину – столько дерьма нависло в их душе… И они отправлялись на новое перерождение… Да… И опять в бой. Бессмысленный бой… Вечный, кровавый бой… И сколько бы Он не смотрел своим затухающим взглядом, столько не мог понять: как бойцы различают друг друга, ведь они все так похожи…