Я лечу к тебе, мама! - часть 7

Глава 31.  Алекс

Только через год Абрамович оправился после провала экзамена настолько, что снова решил подтвердить свои водительские права. Инструктора порекомендовал ему племяник Додик.
Увидев обаятельную улыбку инструктора, Абрамович почувствовал, что уже где-то видел эту улыбку, но где?
- Алекс, - представился учитель, протягивая ладонь правой руки. – Я вижу, что мы с тобой подружимся.
После этого Алекс предупредил Абрамовича, что ситуации на дорогах бывают разные, и поэтому курсанты не должны обижаться, если инструктору приходится применять по отношению к ним слова из нестандартного лексикона.
Абрамович тут же покладисто согласился, что, да, ситуации на дорогах бывают такие, что только с помощью слов из неофициального репертуара можно восстановить душевное спокойствие. Поэтому пусть инструктор тоже не обижается, если и ему, в свою очередь, придется послать инструктора по
соответствующему адресу. Алекс оторопело посмотрел на нового ученика, но ничего не сказал, и они тронулись с места.
 Через пару минут они оказались на нерегулируемом кольцеобразном перекрестке, забитом машинами, где каждый участник движения активно боролся за свое право проехать, нисколько не считаясь с другими участниками и правилами движения. Абрамович и сам бы справился со своей задачей, но в Алекса вселился какой-то бес - команды сыпались, как из рога изобилия, причем каждая последующая отменяла предыдущую:
- Занимай левый ряд! Оставайся в правом! Дави на газ! Тормози! Не пропускай его! Уступи ему дорогу! Вперед! Стой! Занимай левый ряд! – азартно командовал Алекс.
В эти минуты он походил на капитана пиратского судна, посылающего свой экипаж на штурм, взятого на абордаж корабля.
“Кого он мне напоминает? – подумал Абрамович. – Вроде бы оба глаза у него целы”.
Вопреки явному желанию инструктора подержать Абрамовича на кольце как можно дольше, чтобы ученик смог понять, каким жалким, каким никчемным водителем тот является, Абрамович самовольно свернул на первом же повороте направо, проехал пару десятков метров и, несмотря на приказ учителя
продолжать движение, остановил машину.
И тут Абрамович выдал по полной программе весь набор многоэтажного мата, который когда-либо и где-либо ему пришлось слышать за всю его непростую жизнь – и в школе, и в армии, и на руднике, и на курортах… Он сам себя поймал на том, что, подобно компьютеру, настроенному на заданную
программу, он создает все новые и новые виртуозные матерные обороты, и они ничем не уступают классическим, а иногда даже превосходят классику. Если бы Алекс во-время догадался включить на запись свой магнитофон, то смог бы потом с успехом сбывать любителям неформальной лексики
кассеты с записью Абрамовича.
Если же отбросить эту самую неформальную лексику, то смысл речи Абрамовича сводился к тому, что он отлично понимает, зачем инструктору понадобилось втянуть ученика в неприятную дорожную ситуацию, подержать в ней как можно дольше, да еще  задергать его идиотскими указаниями. Если Алекс попробует еще раз повторить свои эксперименты, то он, Абрамович, немедленно прекратит учебу.
Абрамович ожидал, что на этом их совместные занятия прекратятся, но ошибся. С минуту Алекс сидел молча, по-видимому, взвешивая слова нового курсанта, потом протянул ладонь правой руки:
- Мы с тобой уже подружились. Теперь ты можешь называть меня так, как только друзья называют – Шалва!
Увидев удивленные глаза новичка, Алекс-Шалва пояснил:
- Алекс – Александр – Саша – Шалва. Для чужих я Алекс, а для своих Шалва!
Уладив таким образом отношения с курсантом, инструктор засиял такой лучезарной улыбкой, что Абрамович тут же вспомнил, где он видел эту обаятельную улыбку.
- Похож? – спросил Шалва, довольный произведенным эффектом.
(Забегая вперед и к чести инструктора, надо сказать, что больше такая ситуация на дороге не повторилась. Более того, за весь курс обучения ни инструктор, ни курсант не произнесли ни одного нелитературного слова.)
- Похож? – с гордостью повторил Шалва.
Действительно, сходство было необыкновенное. Даже щель между верхними центральными зубами была такая же, как у артиста Вахтанга Кикабидзе.
- Это мне знакомый профессор сделал, - Шалва догадался о чем подумал курсант. – Между прочим, тоже мой ученик. Я тебя обязательно с ним познакомлю. Он из тебя, кого хочешь, сделает. Хочешь, писателя Гоголя, а хочешь – Луи де Фюнесса. От женщин отбоя не будет. Они киноартистов обожают. Он тут из одного парня , - тоже моего ученика, это я их познакомил, - сделал Савелия Крамарова. Тот даже косить, как Савелий до отъезда в Америку, стал. Женщины от него теперь без ума! … Поехали!

Глава 32. Шалва

Как только они тронулись с места, раздался звонок сотового телефона, и Шалва взял трубку, показывая знаками Абрамовичу, чтобы тот продолжал ехать, не останавливаясь.
- Понимаешь, Шалва, - объяснял звонивший создавшуюся ситуацию, - мне сейчас звонила дочка из школы. Она забыла дома сочинение, которое им задали на дом, а эта дуреха грозит снизить ей оценку, если дочка не представит ей работу сегодня!
- Учительница права, нельзя, чтобы ученики забывали дисциплину, - прокомментировал Шалва, подмигивая левой половиной  лица Абрамовичу.
- Нет, не права! – возразил из телефонной трубки любящий отец, - Эта курица разрешила принести сочинение завтра, а потом забыла это и требует его сегодня.
- Ну так твоя дочка не одна в таком положении. Неужели они все вместе не могут объяснить одной учительнице, как было дело? – рассудительно ответил Шалва.
- В том-то и дело, что большинство учеников, чтобы выслужиться перед учительницей, уже сегодня принесли свои сочинения. Я бы сам отвез ей это чертово сочинение, но не могу, у меня как раз сейчас должна быть ответственная встреча!
- У тебя в последнее время что-то часто бывают ответственные встречи, - отозвался Шалва, и его приятель самодовольно захохотал.
- Вот, Шалва, я и подумал, раз ты все равно ездишь по улицам, так тебе будет совсем не трудно заскочить ко мне домой за чертовым сочинением и отвезти его дочке в школу.
- Но у меня сейчас урок, за рулем сидит курсант, мы находимся совсем в другом городе, а не в том, где ты живешь, - начал перечислять Шалва.
- Ой, Шалва, зачем ты набиваешь себе цену? Ты же знаешь, что за мной не заржавеет! Какая разница ученику, на каких улицах набираться опыта? У нас даже лучше, улицы тихие, светофоров нет. И ему будет полегче, и машина будет в большей сохранности.
- А дома у тебя кто-нибудь есть? – сдался Шалва.
- А как же! Жена!
- Так ты позвони ей и вели, чтобы она спустилась на лифте и ждала меня возле подъезда, - попросил Шалва приятеля.
- Да ты что! Как же она спустится на лифте, если она еще спит, - возразил заботливый супруг.
- Ну и распустил же ты своих женщин, как я посмотрю. Прямо матриархат. Значит, сам ты ее не хочешь будить, сердить не хочешь, меня подставляешь… Я тебе и это припомню!
- Приходится давать им поблажку, чтобы жена не вздумала интересоваться моими ответственными встречами, - снова самодовольно захохотал приятель и положил трубку.
- Большой человек! – разъяснил Шалва. – И очень нужный. Тоже мой ученик.
После этого он достал расписание занятий и позвонил следующему ученику, чтобы перенести занятие на другой день.
- Видишь вон тот подъезд? – спросил инструктор, когда они подъехали к красивому новому дому. – Вот здесь они живут. Ты только здесь не останавливайся. Мою машину знают. Заворачивай за угол и там паркуйся. Я скоро вернусь. Если телефон будет звонить, трубку не бери. Во время урока, сам понимаешь, я не могу разговаривать по телефону.
Шалва вернулся только через минут сорок.
- Понимаешь, никак не могли найти, где дочка могла спрятать свое сочинение. Пришлось освежить мамаше память.
- И как же ты освежил мамаше память? – наивно поинтересовался Абрамович.
- Напомнил, чем она занималась, когда была помоложе. Вообще-то я не рассчитывал, что придется именно сегодня ублажать еще и мамашу. Думал одной дочкой обойтись. Так и быть, придется еще одному ученику перенести занятие на другой день. Поехали!
- В школу?
- Зачем в школу? Она меня у подруги дожидается. А сочинение – это военная хитрость.
- Шалва, нехорошо все-таки взрослому мужчине иметь дело с ученицей, - сказал Абрамович укоризненно.
- Ты, дорогой, не знаешь, кто у кого ученик! Она у меня, или я у нее. За рулем – я  у нее учитель, а в постели – я у нее ученик! Огонь-девка! – засветился восторгом Шалва.

Глава 32. Шурик

На следующем занятии Шалва сразу же спросил у Абрамовича, не торопится ли тот сегодня, и, узнав, что нет, обрадовался:
- Вот и чудесно, мне сегодня надо тещу в банк везти.
Тут же зазвонил телефон, и женский голос приказал:
- Шурик, подъезжай, я уже выхожу.
Шалва умело давал указания, куда ехать, и вскоре они подобрали довольно моложавую даму. Дама ласково потрепала по щеке инструктора, расположилась на заднем сидении и оттуда стала давать Абрамовичу указания, куда ехать, где поворачивать и когда тормозить.
- Почему мы стоим? – спросила она вдруг. – Ведь в светофоре зеленый свет. Долго мы еще будем раздумывать?
- Мадам, мне достаточно одного инструктора, - неожиданно для самого себя заявил Абрамович.
(В светофоре, действительно, был зеленый свет, но относился он к соседней полосе движения, а на их полосе горел красный свет.)
- Вы я вижу плохо воспитаны, если позволяете себе грубить женщине.
- Что поделаешь, мадам? Улица, казарма, общежитие…
- Так вот, любезный, учтите, здесь вам не казарма!
Абрамович дождался зеленого света, пересек перекресток, подъехал к тротуару и остановил машину.
- Шурик, что он себе позволяет? Почему мы остановились?
Шалва молчал, давая Абрамовичу возможность самому выходить из создавшегося положения.
- Мадам, - заявил ученик. – Из-за Вас мой инструктор нарушает правила дорожного движения. Перевозка пассажиров, когда за рулем курсант, категорически запрещена. Если произойдет дорожное происшествие, из-за Вас Вашему зятю придется идти под суд. Учтите, если Вы попробуете еще хотя бы одним словом вмешаться в учебный процесс, я Вас высажу!
С этими словами Абрамович отъехал от тротуара.
- Шурик! Немедленно останови машину! Я выхожу! - заверещала теща.
- Не могу, - обрел наконец дар речи Шалва. - Это он управляет машиной, а не я.
Абрамович доставил инструктора и его тещу к банку, и они стали ждать, когда она выйдет из банка, чтобы отвезти ее домой. Абрамович ожидал, что Шалва в отсутствие тещи отчитает его за резкое с ней обращение, но Шалва сказал миролюбиво:
- Что ты обращаешь внимание на женские разговоры?
Когда они отвезли тещу домой, Шалва спросил Абрамовича, понравилась ли тому его теща, и добавил с гордостью:
-  Бой-баба! Между прочим, мы с ней живем!
- Вы живете в одной квартире с тещей? – переспросил Абрамович.
На инструктора напал приступ смеха:
- Ну и шуточки у тебя! Не мы с ней живем в одной квартире, а я сам с ней живу. Да ты не удивляйся! Я сначала начал жить с ней, а уж потом с ее дочкой и женился на ней. Она тогда ждала от меня ребенка.
- Теща?
Тут у Шалвы на глазах от смеха выступили слезы:
- А ты мне нравишься. Знаешь что. Для самых близких друзей я – Шурик! Ты теперь тоже называй меня Шуриком. Сам понимаешь: Шурик – Шалва – Саша – Александр – Алекс – это одно имя.
- Послушай, Шурик! – на правах близкого друга поинтересовался курсант. – А для жены от тебя хоть
что-нибудь остается?
- И не говори, - на полном серьезе запричитал инструктор вождения, - я даже спросил об этом недавно у одного специалиста по сексуальным расстройствам, тоже моего бывшего ученика, как же это получается, что мне с женой совсем не хочется спать.
- И что он ответил?
- Он стал мне задавать вопросы. – “Как часто Вы спите с женой?”  Я отвечаю, что каждую ночь. – “И это все?” – “Нет, не все. Еще с любовницей!” – “А с ней как часто?” – “Вообще-то, - говорю, - не с ней, а с ними. С одной ежедневно, а с двумя другими – через день, по очереди. Один день – одна, на второй день – другая”. – “И это все?” – “Нет, - говорю, - еще с тещей”. Он удивился, а я говорю: - “А почему бы нет? Она меня на три года моложе!” – “Ну, тогда, - он говорит, - все понятно. Это у Вас от
переутомления!” – “Вот, - говорю, - спасибо, а то я уже было подумал, что это у меня от случайных связей!” – “И много у Вас этих случайных связей?” – “Нет, - говорю, - не много, не больше двух-трех”. –
“В год?” – “Почему – в год? Ежедневно!”
Успехи у женщин и активная половая деятельность составляли только одну, может быть, самую важную, но все же не единственную часть общественной жизни Шурика. Вторую часть его жизни составляла не менее активная посредническая деятельность. И самое интересное, что Шурик ухитрялся
заниматься ею прямо во время занятий, не покидая машины.
Звонил, например, приятель и, не давая себе труда подумать о том, что его собеседник проводит в это время урок вождения автомобиля на напряженных улицах нескольких городов или на магистрали, что, в конце концов, их разговор слышит посторонний человек, начинал подробно излагать детали вчерашнего вечера, проведенного с друзьями в русском (грузинском, китайском, французском) ресторане, или рандеву с глазу на глаз с девицей, с которой он на прошлой неделе (позавчера, вчера, за два часа до рандеву) познакомился.   
Шурик ухитрялся одновременно вставлять реплики в рассказ приятеля и давать указания курсанту, куда ехать.
- И тут она говорит мне, - слышится из динамика голос очередного приятеля, - что, если люди любят друг друга, то нет смысла долго тянуть со свадьбой. Одна ее подруга днем познакомилась, вечером они сыграли свадьбу, а утром следующего дня муж уже убил ее из ревности.
- Ничего удивительного, - отзывается Шурик, - утро вечера мудренее.
При этом он знаками показывает Абрамовичу, в какую сторону надо поворачивать. Абрамович меняет полосу движения, подъезжает к перекрестку и останавливается в ожидании зеленого света. А приятель продолжает рассказ о своей новой подруге и вскользь замечает, что у нее приехал из России (Украины, Америки, Канады, Германии) брат (сват, знакомый, незнакомый) и привез партию (образцы, несколько штук, одну штуку) купальников (очков, часов, трусов, касет, компьютеров).
Шурик тут же интересуется, по какой цене ее брат (сват, кум, тесть, деверь) хочет продать свой товар, и,
получив ответ, немедленно прерывает разговор и уже сам звонит другому своему приятелю и
предлагает тому купить по случаю партию часов
(магнитофонов, видеофильмов, парашютов,
итальянской мебели, французского коньяка)…
… Занятия Абрамовича у Алекса – Шалвы – Шурика окончились, и, как подсказывает мне мой догадливый читатель, второй экзамен Абрамович тоже завалил.
Но это еще не все. Буквально через неделю после этого израильское радио сообщило, что ведется следствие против двадцати (на следующий день число возросло уже до тридцати) инспекторов из отдела регистрации водительских прав и инструкторов школ вождения, повинных во взяточничестве.
Абрамович еще раз имел возможность убедиться, что система подтверждения прав и многократные пересдачи были специально организованы так, чтобы заставить человека дать взятку. Но он не захотел больше участвовать в этих играх.
Таковы позорные страницы из биографии Абрамовича. Вот только, для кого позорные – для Абрамовича или для тех, кто превратил официальный государственный орган в свою кормушку?


Глава 33. Конец  Кощея  Бессмертного

Русская народная сказка гласит, что смерть Кощея Бессмертного находится в иголке, иголка в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, а заяц в ларце. Ларец находится на необитаемом острове. Если туда добраться и открыть ларец, из него выскочит заяц и побежит. Если попасть в зайца, из него вылетит утка. Если попасть в утку, из нее выпадет яйцо и покатится. Чтобы убить Кощея, надо разбить яйцо, достать оттуда иголку и сломать ее.
Вольдемар несколько раз звонил Физику и Виолетте и предлагал блестящие и хитроумные планы, как разделаться с Кощеем Бессмертным, но и  Виолетта, и Физик неизменно отвечали ему, что ничего делать не будут и ему не советуют. Господь сам рассчитается с Кощеем, когда сочтет нужным.
С нашим антигероем Кощеем Бессмертным, бывшим товарищем Нихтгештарбендикером, а теперь ставшим господином Альмавети, все было также, как со сказочным Кощеем Бессмертным. Вся его жизнь была сосредоточена в мороженной курице. Да, да, именно в мороженной.
Господин Альмавети совершенно здраво рассудил, что потенциальные грабители не станут искать его фамильные драгоценности в морозильнике. Поэтому он спрятал их в куриной тушке, которую сунул в полиэтиленовый пакет, а пакет положил в морозильник.
Невестка, периодически наводившая в морозильнике порядок, обычно ворчала:
- Сколько можно держать курицу в морозильнике? Или давайте я ее Вам приготовлю, или выброшу!
Но Кощей не придавал значения угрозам невестки и только посмеивался, пока однажды, вероятно, с большим опозданием, не обнаружил, что курица исчезла. ( Это был удар, равноценный тому, что ларец открыли, и заяц выскочил.)
Кощей немедленно позвонил невестке на работу:
- Где курица? – заорал он так громко, что трубка вылетела у невестки из рук.
- Какая курица? – спросила, придя в себя, невестка, - Ах, эта… Папа, забудьте Ваши совковые привычки! Здесь так долго не держат продукты в холодильнике. Я ее выбросила!
Кощей на минуту потерял сознание, но нашел в себе силы подняться и выйти из дома. ( Заяц пал от стрелы охотника, но утка выскочила из него и упрямо зашагала по дороге.)
Кощей взял такси и помчался на городскую свалку.
- Вы не видели здесь курицы? – стал вопрошать он у арабов, занимающихся сортировкой выброшенных из квартир вещей, одежды, мебели, электроприборов, холодильников и отправкой отобранного в палестинские територии. Многие из них давно уже стали миллионерами, но не оставляли своих прибыльных мест.
- Какая курица? – удивлялись многое повидавшие на своем веку арабы. – Не пробегала здесь никакая курица!
Но Кощей совершенно логично, на мой взгляд, не хотел объяснять им, какую курицу он ищет.
(После каждого ответа утка ковыляла все медленнее и медленнее, пока не испустила дух, и из нее не вывалилось яйцо, покатившееся по пыли и мусору.)
Кощей с трудом дотащился до такси. Предусмотрительный таксист не уехал, а дожидался на том самом месте, где Кощей выскочил из машины. Кощей тяжело плюхнулся на заднее сидение.
И тут яйцо разбилось – у Кощея Бессмертного случился инсульт. У него отнялись правая рука и правая нога и он потерял дар речи. Таксисту пришлось отвезти Кощея в больницу.
Врачи принялись за его лечение, стали пичкать лекарствами  и делать уколы. Так что жизнь нашего Кощея, как и его сказочного однофамильца, теперь в прямом смысле зависит от иглы. Лежит он сейчас на больничной койке и взывает с молитвой ко Всевышнему:
- Господи, одного я прошу у тебя. Смерти прошу. Не для себя прошу…
Даже на смертном одре Кощей продолжает заботиться о других.




Вставленное добавление

Я уже давно записал (именно записал, а не написал) всю эту историю и положил ее вылеживаться. Я давно уже перестал вносить в ее текст какие-либо поправки и уточнения, когда в средине двухтысячного года получил из Нижнего Новгорода от крупнейшего в России знатока литературы, касающейся шаржей и пародий, Кузнецова Эдуарда Алексеевича чудесную бандероль – первое полное издание рукописного альманаха Корнея Чуковского “Чукоккала” (издательство “Премьера”, Москва,
1999). Я начал листать альманах (пока еще только листать, а не читать) и на 259-й странице натолкнулся на следующее объявление, которое было вырезано из Известий ЦИК’а от 28/III 1932 года и вклеено в  “Чукоккалу”: 
МОСТОРГОСНОТКОНТОРА об’явл., что по свидет. От 23 марта N361 гр. БЕССМЕРТНЫЙ Самсон Беркович, прожив. в Самаре, - ПРИЗНАН УМЕРШИМ.
Первым моим желанием было немедленно вставить это объявление в качестве эпиграфа в 33-ю главу этой истории, но, немного подумав, я решил иначе. Во-первых, если я так сделаю, то обязательно найдется кто-то, кто потом скажет, что идею похоронить Кощея Бессмертного я позаимствовал у
Корнея Чуковского, а потому и придумал эту главу. А ведь это совсем не так: сначала была написана глава, а уже потом прочитано это объявление.
А во-вторых, - и это главное, - я ничего не придумываю, я только записываю. Записываю только то, что происходит. И не моя вина, что в жизни могут происходить такие невероятные истории.
Я сам не перестаю удивляться еще одному чудесному явлению – тому, что в мире нет ничего совершенно нового. Все, что кажется нам абсолютно новым и неповторимым, оказывается уже имело место, уже случилось, уже произошло. Может быть не абсолютно так же, но все равно - уже произошло.
Как, например, эта документально заверенная история с ПРИЗНАНИЕМ УМЕРШИМ  ПРОЖИВАЮЩЕГО  в Самаре гражданина БЕССМЕРТНОГО. И что особенно удивительно – в Самаре.
Почему именно в Самаре, где почти треть столетия спустя я прожил следующую треть столетия?
Скажите мне – почему?

Глава 34. Аэропорт

Одетый в гражданский костюм, Саша сидел в маршрутном такси рядом с водителем и повторял про себя последние слова из своего разговора с матерью: - “Я лечу к тебе, мама!” Оставалось пройти регистрацию, и через несколько часов лета он ступит на землю России.
Впервые после прилета в Израиль чернокожий парень из России оказался в здании аэропорта Бен Гурион. Если бы он бывал здесь чаще, то, наверное, обратил бы внимание, что народу сегодня больше, чем обычно. Если бы Саша читал газеты или слушал радио, то знал бы, что Единая Конфигурация Труда
вчера начала свою забастовку. Но Саша так был поглощен получением разрешения на отпуск, предстоящим полетом и долгожданной встречей с матерью, что ничем другим не интересовался.
Придирчивый мой читатель, это не ошибка и не опечатка. Я сознательно написал “Единая Конфигурация Труда”, а не “Единая Конфедерация Труда”, ибо какая разница в том, как мы будем именовать ту организацию, которая под лозунгами защиты прав трудящихся защищает интересы связанных с нею самых обеспеченных слоев страны и собственных функционеров. Что, впрочем, во многих случаях одно и тоже. Взять хотя бы тот немаловажный факт, что во время забастовки зарплата
сохраняется только за теми, кто оформлен на постоянную работу, а самые низко оплачивыемые, работающие почасово в это время сидят вообще без денег. Но кто о них думает?
Генеральный секретарь ЕКТ, занявший эту должность не в результате прямых выборов, а путем ряда внутрипрофсоюзных и межпартийных сделок, горел желанием показать избранному путем прямых выборов главе правительства, кто является истинным хозяином в стране. Он искал удобного повода
поговорить о защите прав трудящихся и поиграть мускулами.
Первым поводом для этого явилось приглашение в суд одного из ближайших к Генсеку ЕКТ деятелей этой организации. Это привело к такой большой забастовке, что суд не посмел повторить приглашение.
Следующую забастовку Генсек объявил после того, как правительство посмело поставить вопрос об уменьшении непомерно высоких пенсий у профсоюзной верхушки, дарованных ей предыдущим правительством во главе с рабочей партией. Никого не интересовало, откуда возьмутся необходимые
для этого средства. Никто не говорил о том, на чьи пенсии посмело замахнуться правительство. Вопрос стоял о посягательстве на права трудящихся страны.
Каждый день Генсек объявлял о подключении к забастовке все новых и новых отраслей промышленности и учреждений. Страна терпела миллионные убытки. Фабрики, заводы, целые отрасли
промышленности не производили продукции. Бастовали больницы, отменялись срочные операции, больные не получали необходимого лечения.
Когда Генсек объявил о всеобщей забастовке детских учреждений, руководительница системы этих учреждений, попыталась воспрепятствовать этому. Генсек немедленно объявил о снятии ее с должности, хотя она, в отличие от него, заняла эту должность в результате прямых выборов. И это тоже сошло ему с рук.
Но Сашины интересы ограничивались только одним: когда начнут летать самолеты. Каждые два-три часа Саша подходил к телефону-автомату и звонил в Россию. Все дежурные врачи и сестры в клинике, где лежала его мать, знали о том, что у больной в пятой палате сын застрял в аэропорту из-за
забастовки. Завотделением дал указание подсоединить к служебному телефону еще один телефонный аппарат и установить его в маминой палате.
Услышав в трубке Сашин голос, дежурная медсестра нажимала кнопку звонка, и Сашина мама подымала трубку.
 - Сыночек, врачи считают, что не надо откладывать операцию. Не волнуйся, получится даже лучше.
Когда ты прилетишь, операция уже будет позади, - слабым голосом говорила мама, и Саша клал трубку.
Люди не успевали на собственные свадьбы. Дети не могли прилететь на похороны родителей.
Срывались деловые встречи и любовные свидания. Терялись драгоценные дни отпусков. А улыбающийся Генсек Единой Конфигурации Труда продолжал наращивать мощь забастовки.
- Кто это такой? – спросил Саша сидящего рядом на полу мужчину, глядя на усатую физиономию,
расплывшуюся в благодушной улыбке на телеэкране.
- Ты откуда свалился? – удивился сосед. – Это же Генсек ЕКТ!
С этой минуты весь Сашин гнев против того унизительного положения, в которое его загнали, сосредоточился на этой физиономии, на этой фигуре, которая, даже не зная о Сашином существовании, тем не менее манипулировала его судьбой.
Саша снова позвонил в больницу.
- Маму повезли на операцию, - ответила ему дежурная сестра.
- Операция еще продолжается, - сказала она через два часа.
- Операция еще продолжается, - повторила ему сестричка, заступившая на смену.
- Ваша мама… Я сейчас позову дежурного врача…
И Саша все понял. Теперь оставалось только одно желание – успеть на похороны. Но забастовка не прекращалась, и похороны состоялись без него.
И снова Саша увидел на телеэкране расплывшуюся в самодовольной улыбке лицо Генсека ЕКТ! Лицо человека, отнявшего у него не только возможность увидеться с матерью перед тяжелой операцией, но даже проститься с ней. Лицо человека, укравшего у него право похоронить мать!
Саша набрал телефон Гайсинского:
- Исаак! – сказал он, - Мама умерла, а я даже не был на ее похоронах. Я убью его!
- Кого?
- Этого усатого таракана!
- Ты не сделаешь этого! Не губи свою жизнь из-за этого насекомого, - заклинал Чукча, но Сашина магнитная карточка исчерпала себя, и разговор прервался.
“Он звонил из аэропорта. Там у него не может быть оружия. Значит сейчас он направляется на свою базу, на свой басис. Там его и надо перехватывать!” – быстро соображал Чукча.
Он позвонил в харчевню:
- Где Эскалоп Моисеевич?
- Как обычно, в бассейне, - ответила Кошечка, и Чукча помчался туда, тщетно пытаясь по дороге перехватить такси или взять тремп.