Рассказы о декабристах. Часть 2. Александрина Черн

Александрина получила обычное для девушек своего круга воспитание: изучала литературу, искусство, хорошо знала иностранные языки. Также как и ее сестры отличалась некоторой экзальтированностью и сама чувствовала это. Свой дневник она открыла словами: «Я говорила, говорю и пишу, что нет большего несчастья, чем иметь голову горячую и ум набекрень». В 19 лет она вышла замуж за одного из руководителей Северного общества Н.М.Муравьева. В браке Александрина была на редкость счастлива, мужа своего обожала так, что даже друзья подтрунивали над ней. Однажды декабрист Якушкин в шутку спросил кого она любит больше: Бога или мужа. Александрина, глубоко верующая женщина, вполне серьезно ответила: «Думаю господь бог на меня не взыщет, если узнает, что моего Никитушку я люблю больше». Вся ее подвижническая жизнь была доказательством этих слов.
 Когда за Никитой пришли жандармы, он встал перед женой на колени и стал просить прощения за то, что скрыл от нее свое участие в тайном обществе. Но она успокоила его и пообещала разделить его судьбу. Вскоре после после ареста мужа Александрина приехала в Петербург и стала навещать его в Петропавловской крепости. Ей разрешили встречаться с бунтовщиком только раз в неделю. Для узника, томившегося в одиночной камере, этого было явно недостаточно и Александрина ежедневно писала ему. О том, как это поддерживало заключенного вспоминал он сам: «Твои письма производят на меня такое впечатления как будто самый близкий друг приходит побеседовать со мной... Моя мысль не в тюрьме, она все время среди вас, я вижу вас ежечасно, я угадываю то что вы говорите, я испытываю то, что вы чувствуете».
  Никиту Муравьева приговорили к 20 годам каторги и Александрина сразу же стала добиваться разрешения следовать за мужем в Сибирь. Еще до получения ответа она поехала на ближайшую к Петербургу почтовую станцию, чтобы встретиться с Никитой, отправлявшимся в ссылку по этапу. Двухчасовая беседа с осужденным показала, что на царские милости надеяться бесполезно, но уже ничто не могло поколебать ее решение. Ее не остановили ни требование ехать в Сибирь без детей, ни подписка, в которой правительство предупреждало «о возможных оскорблениях от людей самого развратного и предосудительного класса», ни угроза, что родившиеся на каторге дети поступят в казенные крестьяне. Как только Николай 1 высочайше соблаговолил дать разрешение, она отправилась в далекую, страшную и тогда еще совсем незнакомую Сибирь.
   Перед отъездом с ней встретился Пушкин. Крепко сжав ее руку, он сказал: «Я очень понимаю, почему эти господа не хотели принять меня в свое общество: я не стоил этой чести». Затем Александр Сергеевич передал Муравьевой рукописи своих стихотворений и попросил  вручить их ссыльным. О том, как декабристы приняли послания поэта свидетельствует не только знаменитый «Ответ» Одоевского, но и слова Пущина: «Пушкин первый встретил меня в Сибири задушевным словом. В самый день моего приезда в Читу подзывает меня к частоколу А.Муравьева и отдает листок бумаги, на котором неизвестною рукою было написано:
Мой первый друг, мой друг бесценный!
И я судьбу благословил,
Когда мой двор уединенный,
Печальным снегом занесенный,
Твой колокольчик огласил.
Молю святое провиденье,
Да голос мой душе твоей
Дарует то же утешенье,
Да озарит он заточенье
Лучом лицейских, ясных дней.
Отрадно отозвался во мне голос Пушкина. Преисполненный глубокой, живительной благодарности, я не мог обнять его как он меня обнимал, когда я первый посетил его в изгнании. Увы, я не мог даже пожать руку той женщины, которая спешила утешить меня воспоминанием друга; но она поняла мое чувство без всякого внешнего проявления, нужного быть может другим людям  и при других обстоятельствах, а Пушкину, верно, тогда не раз икнулось».
  Приехав в Читу, Александрина купила дом, надеясь что будет жить там с мужем, но заключенным запрещалось покидать тюрьму, а с женами они могли встречаться только два раза в неделю, да и то в присутствии дежурного офицера. Около года А.Муравьева оставалась единственной женой декабриста в городе и на нее ложилась огромная работа по уходу за товарищами мужа. Она делала все что могла, даже в ущерб здоровью. В совершенно необычных для себя условиях Александрина не потеряла присутствия духа: она не только научилась шить и готовить, но при необходимости колола дрова, топила печь и ходила за водой. Она была настоящим ангелом-хранителем каторжан. По ее просьбе для Бестужева присылали краски, для доктора Вольфа-лекарства, а для тех, кто хотел пользоваться ее библиотекой-русские и иностранные журналы. «В делах дружбы она не знала невозможного, все ей было легко», - вспоминал Пущин.
  Однажды Александрину оскорбил пьяный офицер. Она закричала и на ее крик сбежались все декабристы, в числе которых был и ее брат. Они схватили надсмотрщика. Тот позвал на помощь. Вспыхнул конфликт и заключенные прекрасно понимали каковы могут быть его последствия. У них еще свежа была в памяти казнь их друга, которого расстреляли за одно только «умышление к бунту», но каждый из них готов был пожертвовать жизнью ради Александрины.
  В 1830 году декабристов перевели в Петровский завод, где специально для них по проекту, утвержденному Николаем 1, был построен каземат. Он являл собой страшный памятник самодержавию и сам по себе мог  служить исчерпывающей характеристикой русского императора. Тюрьму построили на болоте и она оказалась настолько сырой и холодной, что даже в сентябре печь приходилось топить два раза в день. Камеры нельзя было проветривать, поскольку в них не было окон, а искусственное освещение требовалось и днем и ночью. В этих каторжных норах декабристам разрешалось жить семьями, но без детей. Для Александрины это было тяжелым испытанием. «Я целый день бегаю из острога домой и из дома в острог, будучи на седьмом месяце беременности? - писала она отцу, - у меня душа болит за ребенка, который остается один. С другой стороны я страдаю за Никиту и ни за что на свете не соглашусь видеть его только три раза в неделю, хотя бы даже это ухудшило наше положение, что вряд ли возможно.
  Если бы нам дали детей в тюрьму, все же не было бы возможности их там поместить: одна маленькая комнатка, сырая и темная и такая холодная, что мы мерзнем в теплых сапогах, в ватных капотах и колпаках».
  Между тем из дома приходили новости одна печальнее другой. Через три месяца после отъезда Александрины в Сибирь, у нее умер сын, через два года-мать, еще через три-отец. Девочки, оставшиеся у свекрови, болели. В Петровском заводе умерло два младенца, а третья, Софья, была настолько слаба, что все время держала мать в напряжении. Щедро отдавая весь жар своей души окружающим, Александрина быстро расходовала внутренние силы. В 1832 году она простудилась и стала таять на глазах.  Несколько дней она не вставала с постели, а почувствовав приближение смерти, захотела проститься с дочерью. Узнав что девочка спит, она попросила принести любимую куклу Софьи и поцеловала ее. «Ну вот, теперь я как будто саму Софьюшку поцеловала»,-сказала Александрина. Это были ее последние слова.
  Умерла она зимой и начальник тюрьмы попросил уголовников за большое вознаграждение выкопать могилу в мерзлом грунте, но они ответили: «Ведь она нам всем помогала, матерью нашей была, разве мы можем брать за ее похороны деньги?»
   Смерть Александрины была тяжелым ударом для всей колонии декабристов, но особенно сильно переживал Н.Муравьев. Он совершенно поседел в день похорон жены. «Святая женщина, котрая умерла на своем посту»,-говорили о ней Волконская и Ивашева, весьма строгие в оценке представительниц своего пола. Вскоре на могиле Александрины была сооружена часовенка. И еще 37 лет, пока в живых оставался последний декабрист, там горел огонь. Хотя Муравьева завещала, чтобы ее похоронили в семейном склепе, ее предсмертное желание выполнено не было. Ее родственник, прославленный генерал Муравьев-Карский, попросил разрешения перевезти прах невестки на родину.  Шеф жандармов передал эту проьбу царю, на что Николай 1 ответил: «тебе лучше чем кому другому известно сколько у нас сочувствующим бунтовщикам лиц и скрытых либералистов. Они же прах жены государственного преступника сочтут чуть ли не святым. Начнется незаслуженное поклонение. Нет, пусть уж лучше лежит там, где сейчас... Мертвые страшнее живых».










Уважаемые читатели!
Недавно у меня вышла книга "Римские каникулы", которую можно приобрести:
http://www.wwww4.com/com/?bn=8651428
Мой роман «В старом свете» вошёл в "длинный список" премии им. Бунина 2015 г. Первая глава романа размещена на этом сайте. Приобрести книгу можно на OZON.RU:
http://www.ozon.ru/context/detail/id/29727272/
Жители США могут приобрести книги у автора. Цена $10 с пересылкой. Адрес: v_vladmeli@mail.ru