При родах вещей

Сейчас уж и не вспомнить всего, чему нас учили в школах и университетах. Они учили, мы сопротивлялись - наша многострадальная природа в очередной раз поделила мир на «мы» и «они». И те, и другие свято верили в правильность выбранного пути. Они хором кричали: «Учитесь!», мы отвечали тоже хором.
Наверное, мы пили у них крови много меньше, чем они у нас, ведь нас – миллионы, и все эти миллионы прошли через их кровеносную систему, а они до сих пор живы. Они вообще живут дольше. Верность идее и вера в нее заставляют их бороться до последнего вздоха. А последнего вздоха все нет и нет. Предпоследних – пруд пруди, а вот последний задерживается. Подсчитано, что человек за свою жизнь делает в среднем около двухсот шестидесяти пяти миллионов вдохов, не считая выдохов. Это если не увлекаться бегом и приседаниями. Они не увлекаются. Они увлекаются дидактическими материалами с меловым граффити и дышат ровно.
Чудесным образом устроено общество гордых человеков! Демокрит придумал атомы, Маркс – диалектико-материалистическое учение, министерство образования разработало методички. Все, с этого момента наша кровь готова к употреблению, можно даже не взбалтывать. Материя существует в виде вещества и энергии. Ни то, ни другое ниоткуда не берется, никуда не исчезает. Одно переходит в другое, другое переходит обратно в одно, только не в то же самое одно, а совсем в другое одно, которое, в свою очередь, непременно перейдет в другое другое. Будьте здоровы! Вы только что сдали донорскую дозу без права на шоколадку. Приходите еще.
- А шоколадку?!
- Шоколад вреден.
Да они все всегда знают! У меня был приятель в военном училище, маленький фмефной белобрыфый феловек по имени Мифа с румяным прыщавым лицом, который добровольно положил себя на алтарь справедливости, купив двадцать плиток шоколада для восстановления очередной кровопотери имени Маркса с Энгельсом путем их поглощения на спор. Поглощения шоколадок, разумеется, а не классиков.
Дул легкий весенний ветерок, пригревало солнышко. Во дворе курсантской казармы возле места для курения (табака) взвод занял круговую оборону, опоясав кольцом человека Мишу, уплетающего сладкую справедливость темно-коричневого цвета. Справедливость все норовила подтаять в умелых руках будущего офицера, но не успевала. Белобрысый боец поначалу складывал плитки бутербродиком из двух штук, но затем принял решение снизить спринтерский темп, а после одиннадцатой дозы покрылся пятнами и спешно покинул поле боя, не попрощавшись. Весенний ветерок с беспечной грустью играл одиннадцатью скомканными румяными «Аленками».
Свидетели Мишиного конфуза, посовещавшись, решились на благородный жест: скинулись и компенсировали ему затраты на употребленный шоколад, несъеденные же девять плиток впоследствии отнесли пятнистому бойцу в качестве гостинца в гарнизонную медсанчасть.


Мир состоит из молекул. Вещество мира состоит из молекул, те – из атомов, атомы – из протонов, нейтронов и электронов. Поговаривают, что протоны, нейтроны и электроны тоже из чего-то состоят. Из чего состоит энергия, не знает никто. Диетологи утверждают, что из килокалорий. Им виднее, конечно. Килокалории содержатся в веществе, при употреблении вещества в пищу килокалории, согласно изложенным правилам, превращаются в другое, менее ценное вещество. Самое забавное, что все элементарные частицы, то бишь ранее упоминавшиеся протоны, нейтроны и электроны – суть штуки одинаковые. То есть все протоны – на одно лицо, двух разных электронов тоже не сыщешь. С нейтронами дело обстоит не лучше. Как ни крути, все вокруг слеплено из одного куска теста. И песочек на пляже в Евпатории, и галька в Алуште, и проклятая собачья шерсть на ковре в спальне, и все мы, человеки, включая начальство, - все из одного и того же. Материал разнообразием не радует. Разнообразием поражает готовая продукция. Еще полдозы кровушки – долой. Шоколадку не просим - уже ученые.


Лето. Жарко. Выходные летом предназначены для массовой миграции населения в сторону водоемов. Автомобиль паркуем в почему-то еще никем не занятом тенистом местечке возле отдельно стоящей березы. Травка вокруг деревца радует глаз. Шмель сидит на одуванчике, зной упорно держит за горло. Близко к воде останавливаться не будем – велик риск пораниться о консервную банку или наступить еще в какое-нибудь дерьмо, рассыпанное щедрыми страждущими вдоль реки. Подумать только! Еще год назад здесь было чисто. В который раз убеждаемся, что человек – это только звучит гордо. Вот когда понимаешь, что вопиющий глас защитников экологии вопиет в пустыне бездуховности, и нет еще силы, способной преодолеть несознательность масс, загрязняющих собственную планету и жизнь. Вот когда сожалеешь, что экологическая милиция у нас еще только в зачаточном состоянии. Попутно начинаешь анализировать причины столь бедственного положения вещей, соображаешь, что как было бы хорошо, если бы только появилась возможность с зарплаты внести посильную сумму в фонд содействия экологическим блюстителям, ну, хотя бы полтинничек, ведь если каждый по полтинничку оттопырит, то ух! И так далее, добавить фантазии по вкусу.
Близко к воде останавливаться не будем, чтобы не так сильно воняло. Одеяло стелем рядом с одуванчиком - шмель продолжает настырно сидеть. По тропинке, бегущей вдоль берега, проходит босая симпатичная девчушка с бубликами. Бублики осторожной рукой кондитера посыпаны маком. Достаем транзистор и ставим рядом с одеялом. Ну да, транзистор – это из прошлой жизни. Раньше был транзистор, потом – батон, еще позже бум-бокс, - суть одна и та же. По радио передают, что на проходящих летних олимпийских играх в состязаниях по бегу на сто метров победил американский спортсмен. Мы терпеливо радуемся за Соединенные Штаты, раздеваясь и ложась на подстилку. Закрываем глаза, позволяем солнцу делать с нашим телом свое черное дело. Тело постепенно нагревается, мы же из последних сил не мешаем светилу, дабы через пять минут войти в воду с шипением. Светило, совсем обнаглев, пробивает толщу прикрытых век и противно пляшет на сетчатке зайчиками. По понятным причинам очки надевать не рекомендуется. Ничего, надо немножко потерпеть, и в недалеком будущем кожа потемнеет, приобретет замечательный смугло-чайный цвет. В голове сама собой возникает картинка с победно вскинувшим руки вверх чернокожим бегуном в центре композиции, повсюду флаги с олимпийскими бубликами без мака, сама же столица олимпиады, вобрав в себя миллионы гостей, представляется огромным мохнатым шмелем. А еще тянет на раздумья о вечном. Философ из меня не получился, но я постепенно начинаю догадываться о том, что такое есть мечта. Так вот, мечта – это когда такой тип, как я, то есть человек, поработавший во время школьной производственной практики на шефском Бадаевском пивоваренном заводе, и по этой причине с тех пор, с девятого класса, на протяжении безумного количества лет пива не употребляет, начинает подумывать о запотевшей бутылке «Старого мельника». «Кабы сейчас нейтроны-то сгруппировались в виде холодненького!» - припоминается курс физики. Мир вокруг рассыпается звенящей тишиной и замирает. Нет, больше терпежу в запасе не имеется. Срочно в реку!
- Это ваша машина? – Голос звучит откуда-то из ниоткуда. Сверху. Неужели пиво?
- Моя. – Я встаю и чувствую себя неловко в едва одетом виде перед представителем власти в форме. На какое-то мгновение мне становится его жалко: в такую-то жару! А что делать – такая работа!
- Вы въехали на автомобиле в зеленую зону. – Он представляется лейтенантом экологической милиции. Мое чувство жалости испаряется.
- Странно, - говорю, - машина моя стоит на пыльной дороге. В какую же зеленую зону я въехал?
- А вот посмотрите, левое переднее колесо въехало.
Действительно, левое переднее колесо нечаянно придавило репейник, единственный лист которого никак нельзя назвать листом экологически чистого цвета.
- Оно больше не будет, - я пытаюсь выгородить колесо.
- Конечно, не будет, но штраф заплатить надо.
Он произносит это с таким видом, как будто ему ужасно неловко брать с меня штраф, как будто он сочувствует мне всеми силами своей экологической, но в то же время и милицейской сути, и только нечеловеческие муки этой его комбинированной души по поводу загубленной моим передним левым колесом жизни сорняка дают ему основания произнести слова «пятьдесят рублей». Мне опять становится его жалко. Я протягиваю милиционеру несколько миллиардов протонов с электронами, оформившимися в виде купюры нужного достоинства, попутно вычисляя, какую сумму налога он заплатит с этого дохода.


- Вы пришли сдавать кровь? Гепатитом не болели?
- Чего?
- Желтухи не было? Проходите, ложитесь.


Электрический ток – упорядоченное движение заряженных частиц. Как правило, все тех же уже знакомых нам электронов. Общеизвестно, что у батарейки есть два контакта – плюс и минус. Сам собой напрашивается вывод, что электроны, будучи отрицательно заряженными, должны собираться на отрицательном контакте батарейки. Собственно поэтому-то этот контакт и получается отрицательным. А на положительном что? А на положительном электронов мало, не хватает их там – они же все на отрицательный сбежали. Теперь, если соединить проводом батарейкин плюс с батарейкиным минусом, электроны потекут (ключевое слово!) от минуса к плюсу, возникнет электрический ток. Как стадо баранов за пастухом потянутся электроны и будут так течь до тех пор, пока количество электронов на плюсе не станет равным количеству их же на минусе, то есть, пока батарейка не сядет.
Так нас учили. Только зачем-то они говорили, что на схемах за направление тока принято направление от плюса к минусу, а не наоборот, как казалось бы логичным. Ну, наверное, им тоже надо кровь нашу попить. Вот и выдумывают разные способы.
Еще кажется невероятным тот факт, что электроны по проводу движутся с чрезвычайно малой скоростью. За секунду эта частичка проползает около пары миллиметров. Ну, или что-то вроде того. То есть, если кому-то в Москве вздумается помочь электричеством традиционно бедствующему Владивостоку и пустить ток от столицы до Приморья, то московский электрон прибудет в пункт назначения примерно через две тысячи лет, то есть в сорок первом веке и, наконец, принесет свою долю света заждавшимся в тулупах и валенках людям. Если, конечно, не затеряется в дороге.
Силовые электросети, а попросту - знакомые нам розетки с электричеством, несут комфорт и уют в наши квартиры. Не будет преувеличением сказать, что для того, чтобы победить развитое государство достаточно на пару дней отключить ему электричество. Причем чем выше уровень развития страны, а значит, и выше степень электрификации, тем на меньшее время нужно оставить такую страну без электронов, чтобы вконец ее угробить. Африканскому племени Мбуту абсолютно по барабану, есть у них электричество или нет. Они просто не в курсе, что мясо можно рубить на электромясорубке. Напротив, житель высокоразвитого государства, чей представитель обогнал всех на свете на олимпийской стометровке, за пять минут может запаниковать и свихнуться, если у него не включится микроволновая печь и отнимут законную возможность вызвать микроволнового гения из ближайшей службы сервиса, ссылаясь на то, что компьютерная система регистрации заявок не работает. Это, конечно, при том условии, что до сервиса вообще удастся дозвониться. В общем, худо-бедно такая страна может просуществовать на батарейках. Но очень недолго.


Однако не только в сфере энергоснабжения радует нас электрон. Далеко вперед шагнула, например, человеческая мысль (да-да, именно шагнула, и нечего удивляться!) в области охраны здоровья. Увы, человеческий организм несовершенен и не так уж надежен, как хотелось бы. Со времен великого грехопадения, а может быть с того самого момента, когда искусственная девица Пандора сдуру открыла свой золотой сундук и выпустила на волю всякую дрянь, наше здоровье постоянно подвеграется испытаниям, что и является стимулом для мозговой деятельности разумного в определенной степени человека, направленной на профилактику и лечение всяких заболеваний. Порой диву даешься, каких только интересных электронных штуковин не понаизобретали человеки для ранней диагностики возможных недугов! Раньше-то как бывало: отклеится миллиончик-другой протонов от молекул калия и прилипнет к молекулам натрия, нарушится калиево-натриевый баланс – все, привет вам от ишемической болезни сердца. Здравствуй, ИБС! Кольнет у человека в сердце, - он идет в поликлинику. Пока в очереди посидит, сердечко успокоится, ему давление померят, кардиограмму снимут и скажут, мол, ступай, мил человек, домой и живи долго-долго. Он выйдет за порог незатейливого лечебного учреждения, а там дворовый пес тявкнет неожиданно, и успокоившееся было на время сердце возьмет и успокоится насовсем. Как прекрасен этот мир! Был.
Теперь же все не так. Средства диагностики могут прикрепляться к телу и носиться сколь угодно долго под рубашкой, регистрируя параметры работы сердечно-сосудистой системы независимо ни от чего. А чего стоят всякие там УЗИ, эндоскопы, лапароскопы, телескопы, хотя это, пардон, из другой оперы, и, еще раз пардон, уретроскопы! Дедушка Рентген постепенно отживает свой век, уступая свое место более компактным, дешевым, надежным, а самое главное, эффективным средствам борьбы с косой в белой простыне.


Антон Георгиевич служил в торгово-промышленной палате начальником управления. Работа была приятная, но нервная, требовавшая известной воли и мужества. Мужества, как говорил Антон Георгиевич, должно хватать на то, чтобы взять взятку. С волей дела обстояли похуже. Прямо скажем, хреново обстояли дела. Однако были и плюсы в работе начальника управления. Наиболее весомый плюс заключался в том, что по штатному расписанию пятидесятипятилетнему Антону Георгиевичу полагался секретарь.
Секретаря звали Виолеттой. Ей было что-то около двадцати двух лет, и они с Антоном Георгиевичем прекрасно дополняли друг друга: начальник был умным, Виолетта – хороша собой. Нет, нельзя сказать, что Антон Георгиевич был безобразен лицом и телом, просто ума было больше. Что касается Виолетты, ее баланс оказался сильно смещен в противоположную сторону. Увлечение интернетом, средствами невизуальной коммуникации с себе подобными и собственно этой самой коммуникацией начисто вытеснило из ее хорошенькой головки и без того незначительный интерес к работе. Однако раскрепощенность, свойственная общению с виртуальными собеседниками, способствовала широте взглядов юной дамы, и она уже вполне осознанно переносила эту широту на вполне реального человека – своего начальника. К тому же, она не так давно выучила еще одно, кажется, свое сто второе по счету слово – «секси». Предыдущие лексемы в активном словаре девушки преимущественно являли собой термины и жаргонизмы, без знания которых существование интернетчика лишается смысла. Особую группу составляли названия модемов. К этим красивым созвучиям двадцатидвухлетний секретарь относился с особым трепетом. Почему – никто не знает.
Итак, по Виолеттиному глубокому убеждению, ее лысый, полноватый, но щедрый шеф был «секси».
В тот день Антон Георгиевич с утра вызвал к себе в кабинет Виолетту и попросил ни с кем его не соединять и не принимать посетителей: у начальника управления намечался трудный рабочий день и он намеревался собраться с мыслями. Виолетта же решила, что ее час настал, и закрыла кабинет на ключ. Изнутри. Далекий в своих мыслях от адюльтеров и всяких там харрасментов Антон Георгиевич поначалу ничего не заподозрил, однако, когда Виолетта грациозно обнажила верхнюю половину своего прекрасного тела и как бы случайно, как бы невзначай, по неосторожности что ли, присела на колени к шефу, руководитель управления торгово-промышленной палаты столкнулся лицом к лицу с неизбежностью.
Слова «Что вы себе позволяете!» комом застряли у Антона Георгиевича в пересохшем горле, в то время как руки Виолетты обвили закаленную в политико-экономических интригах мощную шею начальника и проникли под ворот рубашки. Понимая, что деваться ему некуда, Антон Георгиевич попытался было перевести ситуацию в плоскость юмора, отшутиться попробовал: «Мне сейчас должен позвонить министр. Ха-ха». С юмором у Виолетты дружба не заладилась с детства. Она привстала и заранее отработанным жестом ловко скинула с себя юбку, являя взору шефа вторую половину неизбежности. «Я вас хочу, Антон Георгиевич» - шептала девушка начальнику, вновь водружая себя на колени шефа и глядя на него своими затуманенными печально-коровьими глазами, ритмично помахивающими ресницами с изрядным налетом «Инфинити». Душа начальника, помимо его воли, недостаток которой, как мы помним, ощущался довольно остро, стала перемещаться из области грудной клетки, где ей было определено место постоянной прописки, в область, располагавшуюся несколько ниже. Зов матери-природы находил свое отражение в остроэмоциональных всплесках сексуальной нежности, направленной на Виолетту, но, бросая в бой последние волевые резервы, Антон Георгиевич, можно сказать, собственными руками душил прекрасные порывы.
Крепость пала. Антон Георгиевич поднялся с кресла, приводя обнаженного секретаря в вертикальное положение и скрепляя молчаливый интимный консенсус объятиями и жадным долгим поцелуем. Вконец изможденная ожиданием Виолетта в нетерпении рванула сорочку Антона Георгиевича, и пуговицы, с треском сорвавшись с насиженных мест, посыпались на ковровое покрытие кабинета.
Виолетта разыгрывала давно отрепетированный в мечтах сценарий, согласно которому в момент разрыва сорочки глаза ее должны были быть закрыты. Удлиненные ресницы Виолетты, совершавшие до этого момента маятникоподобные движения вверх и вниз, находились в нижней мертвой точке и только-только начинали свое восходящее движение, позволявшее ей увидеть прекрасно сохранившийся торс начальника с густыми седеющими волосками, опутанный паутиной электропроводов.
- Ю Эс Роботикс, - прошептала голая девушка и неспешно осела в ранее рассыпанные пуговицы. Скорая приехала через двадцать минут.
- Через неделю у Антона Георгиевича уже работал другой секретарь. Ее звали Марианной Васильевной, и было ей около пятидесяти. Ходили слухи, что она так же, как и шеф, любила жить в проводах. Никто не рисковал это проверить.
 

Наша школа называлась общеобразовательной. Наша система обучения считалась всесторонней. Мы поражались в детстве тому, что нас заставляли изучать невероятное число предметов, без малейшего представления о том, как знания во всех этих областях могут нам пригодиться во взрослой жизни. Лишь в старших классах некоторые из нас смутно начинали догадываться, что все на свете обусловлено законами сочетания элементарных частиц. Но даже при понимании этого факта, оставалось множество неясностей.


Маня Батарейкина всем была хороша. Всем мальчикам класса и всем девочкам. И даже, может быть, всем мальчикам школы. Но жизнь ее от этого не становилась веселее. Манина беда состояла в том, что в детстве она страдала регулярными систематическими простудами и от этого к девятому классу у нее развилась весьма интересная патология, именуемая аносмией. Маня не чувствовала запахов. Она еще по инерции некоторое время подносила к носу цветы, но после поборола в себе эту привычку. Пища казалась ей неаппетитной, и единственное утешение, которым она сама себя баловала, было то, что по статистике, в жизни человеку неприятные запахи попадаются значительно чаще, чем приятные. Маня вольготно чувствовала себя в лифтах: ее не смущали ни ароматы аммиачного направления, ни даже такие сильно действующие на нервы и мимику лица вещества, как индол и скатол. На уроках начальной военной подготовки, когда все ученики отрабатывали надевание противогаза на время, Маня тоже чувствовала себя блестяще по сравнению с остальными ребятами в классе. Дело в том, что за весьма непродолжительное время, проведенное в чистом противогазном воздухе, человек успевает привыкнуть к нему и, впоследствии, снимая маску, чувствует всю непристойность традиционно вдыхаемой так называемой воздушной смеси.


Известно, что одни молекулы пахнут, другие – нет. Причина опять-таки остается пока неразгаданной тайной. Никто не может внятно объяснить почему какое-то конкретное сочетание протонов нейтронов и электронов пахуче, а убери хотя бы одну фитюльку – запах исчезает, или изменяется волшебным образом.
Еще более скверно обстоят дела с объяснением взаимосвязи запаха вещества с давлением, под которым его молекулы поступают в обонятельный орган человека - его величество нос. Общеизвестно, что если дерьмо не трогать, то оно… хотя сейчас речь пойдет не об этом. Давайте-ка лучше про кофе. Наиболее ароматный кофе получается при пропускании кипятка или даже водяного пара через перемолотый кофе под давлением. Так готовится всем известный кофе эспрессо. Чем выше давление – тем сильнее пахнет получаемый напиток. Нет, Маню Батарейкину безумно жалко, давайте-ка все-таки лучше про дерьмо.
В далеком-далеком городке Н. с населением около сорока тысяч человек существовала такая традиция: в канун Нового Года, тридцать первого декабря примерно в двадцать два часа по местному времени отключали свет. Старожилы не могли объяснить сей феномен, его просто принимали во внимание как данность. То есть надо было до десяти вечера все приготовить, накрыть праздничный стол, переодеться и ждать прихода гостей, которых приглашали к двенадцати, поскольку где-то без пяти двенадцать свет включали, чтобы жители могли насладиться праздничным обращением руководителя страны к народу.
Без пяти десять в квартире Саши и Светы Кроновых все было готово к празднику. В этих людях все было прекрасно: и душа, и тело, и одежда, и мысли, и, конечно, новогодние яства для себя и гостей.
Без двух минут десять Света вошла в комнату с накрытым столом, за которым сидел, обтекая слюной, Саша и произнесла:
- Санечка, у нас засорился унитаз. Негоже гостям ведро предлагать, посмотришь, что там можно сделать?
- Посмотрю, Светик, – молвил Саша, и свет погас. – Точнее, пощупаю. – Поправился он.
Пощупывание дало определенные результаты. Саша понял, что засор оказался сильнее, чем бывало обычно, и прокачка вантузом ни к чему хорошему, кроме одышки, не привела. Из-под ванной была извлечена специально для этих целей хранившаяся стальная проволока. Поскольку временами приходилось впихивать руку с проволокой во самое чрево чуть ли не по локоть, Саша принял логичное, правда, слегка запоздалое решение снять пиджак, галстук и закатать рукава свежевыглаженной белоснежной рубашки.
В течение полутора часов усилия весьма вспотевшего Саши не принесли вожделенных плодов. Мысль работала, со скрежетом перемалывая все новые и новые варианты решения простой сантехнической задачи в сложных, приближенных к боевым, условиях крайне низкой освещенности и жесткого лимита времени. Вспомнилось, в частности, что когда-то подобную проблему Светин брат, командир роты, решил методом опускания в унитаз украденного из расположения роты взрывпакета с зажженным фитилем. Этот путь был отвергнут Сашиным мозгом по причине отсутствия означенного взрывпакета. Но ведь пробивающее давление в системе можно создать и другими способами! В кромешной темноте Саша проник в спальню и достал из-под дивана охотничье ружье.
Было без десяти двенадцать. Из ванной Саша слышал, как шумной толпой в квартиру ввалились ни о чем не подозревающие гости. Света встречала их в коридоре, со свечкой в руке провожала в гостиную и рассаживала за стол.
Даже в полной темноте заядлому охотнику не составило труда зарядить в оба ствола холостые патроны. Давление обещало быть замечательным.
Без пяти двенадцать гости услышали веселый трескучий дуплет.
Даже в полной темноте Саша понял, что затея удалась, суспензия с бульканием покинула пределы своего временного пристанища и пропала в неизвестности. Даже в полной темноте Саша хорошо представлял себе, как выглядит помещение туалета, стены, потолок и его, Сашин, костюм после двух выстрелов в унитаз, полный этих самых сокровищ. Об этом говорили, а, вернее сказать, кричали тактильные и обонятельные рецепторы стрелка.
Руки удалось вымыть наполовину, когда вода в кране предательски закончилась.
С трудом что-либо соображая, Саша вышел из ванной с целью тайно проникнуть в гостиную и попросить Свету принести ему что-нибудь из одежды. Когда он вошел в комнату, где за столом уже наливали, внезапно зажегся свет.
Я пытался представить себя на месте гостя, пришедшего к друзьям отпраздновать самый смешной и радостный праздник в году. Сижу при свечах, за красивым столом. Вдруг включается свет и я вижу вот такого обтекающего Деда Мороза.


Нам действительно не приходило в голову тогда, в далекие годы учебы, что абсолютно все, что нам говорили наши Учителя, пригодится. Трудно себе представить в том возрасте, что ни одно знание не проходит бесследно, не теряется во времени и пыльных закоулках сознания. Только с годами приходит ощущение, что много, очень много нашей школярской крови они недопили. Сколько еще надо узнать, сколько неясностей осталось!
Ну, например, представлялось совершенно непонятным, каким образом с точки зрения атомарной теории строения вещества можно объяснить столь существенное различие между живой и неживой природой. Думаю, уважаемый читатель согласится с заявлением о том, что разница в свойствах живых и неживых предметов весьма существенна и заслуживает внимания.
Черт знает откуда всплывает в памяти фраза «Мту аналиуа симба». Так на языке суахили звучит предложение «Человек убивает тигра».
Что же, собственно, происходит с тем набором протонов, нейтронов и электронов, интегрально именуемых тигром, когда тот расстается с жизнью и отправляется к своим тигриным праотцам? Да ничего особенного не происходит. Ну, пара миллиардов их вытечет с кровью, в том случае, если тигра пристрелили, или закололи рогатиной. А если его задушили голыми африканскими руками? В этом случае вообще никаких потерь. Да, в кровь перестает поступать кислород и тигр начинает испытывать легкое головокружение. Да, после тигриного удушения наступает острая кислородная недостаточность, асфикция, видимо, лицо тигра приобретает характерный синюшный оттенок, мозг ничего не соображающей животины умирает, что зачастую является основанием для констатации смерти. Однако число элементарных частиц в составе тигра не уменьшается. Потерь нет. Просто, видимо, они перегруппировываются. Версию о нематериальной природе жизненной силы пока отложим в сторону. То есть, мы делаем вывод, что вопрос жизни и смерти это вопрос упорядоченности элементарных частиц. После смерти организма доселе стройное, очень сложное, кем-то возведенное здание из кирпичиков – протонов, нейтронов и электронов – начинает разваливаться, превращаясь в хаос.


Когда-то Филипп Сойдович готовил себе ужин. Ну, жарил картошку с тушеной говядиной. А потом ему вдруг позвонили, и Филиппу спешно пришлось выйти из дому по указанному в телефонном разговоре адресу, так сказать ненадолго расстаться с практически готовым уже ужином. Однако вернулся Филипп Сойдович к себе в квартиру только через двенадцать лет с женой Ингой и парочкой сыновей. Глянул Филипп в сковородку, а там, понятное дело, хаос.


Вообще говоря, понятие жизни и смерти образно можно применить и к объектам неживой природы. Предположим, на ровном месте был некогда построен город. На языке философа из хаоса был произведен порядок. Элементарные частицы были сложены в кирпичики, кирпичики – в дома, дома образовали улицы с переулками, и так далее. Город готов, город живет. Население, через какое-то время по не представляющим для нас интереса причинам покидает его. Город опустел, но дома стоят, улицы – тоже на своих местах, город продолжает жить. И лишь через тысячи лет, может быть, через десятки тысяч лет он исчезнет с лица земли, подверженный процессам естественного выветривания, разрушения и прочих деструктивных пакостей. Он умрет, и любопытные археологи будущих поколений, произведя в этом месте раскопки, обнаружат новый культурный слой. Но эта смерть, конечно, образна. Важно то, что порядок – это жизнь, хаос – смерть. И это уже не метафора, а точное вполне научное положение. В этом смысле интересно то, что четкой границы между порядком и хаосом нет, а граница между жизнью и смертью представляется достаточно ясной. Переход от хаоса к порядку может осуществляться постепенно, движение и организация могут быть более хаотическими и менее хаотическими, а вот более или менее живым или мертвым быть затруднительно. Очевидно, что, продвигаясь по дороге, ведущей от хаоса к порядку, мы пересекаем заветную линию жизни.
Увы, наши школьные преподаватели-кровопийцы ничего нам про это не говорили. Сжалились. Но некоторым из нас, тем, кто продолжил свое образование в естественнонаучном направлении, повезло познакомиться с фундаментальным философским понятием энтропии. Это слово придумал один весьма ученый тип по имени Клаузевиц еще в девятнадцатом веке. Сейчас, за словом «энтропия» прочно закрепилась репутация причастности к термодинамике, однако этим понятием пользуются не только физики, но и математики, биологи, специалисты в области информатики. Короче говоря, те, кого школьные учителя наделили достаточно важной способностью размышлять, вероятно, согласятся, что в общем, энтропия – действительно философское понятие, имеющее, однако, свои образы-отражения в перечисленных частных науках.
Эстафету выпивания нашей драгоценной кровушки приняли не менее жадные преподаватели высших учебных заведений. Заглатывая наши красные кровяные тельца, они вбивали нам в головы, что так как хаос может быть сильным и не очень, а может и вообще отсутствовать - при идеальном порядке – то недурно бы научиться как-нибудь этот хаос измерять. Вот и придумали люди распространить поначалу только физический термин «энтропия», на более общие явления природы, и обозвали энтропией меру хаоса. Чем больше энтропия, тем больше хаос.
Теперь, занимаясь каким-нибудь важным делом, сопровождающимся усиленным наведением беспорядка вокруг, можно запросто сообщать окружающим, что мы, дескать, работаем над повышением энтропии.
Более того, умные люди утверждают, что существует даже такой закон, согласно которому энтропия изолированной системы все время растет, ну, по крайней мере, никогда не уменьшается. Это означает, что если каким-то искусственным воздействием извне не принять меры, то беспорядок внутри системы усиливается. Я сколько раз убеждался, что если в квартире не убираться, то разбросанные вещи, книги, всякие прочие предметы быта никогда, ни при каких обстоятельствах не разложатся сами собой по полкам и шкафам, ни разу за всю жизнь мне не довелось увидеть, чтобы пыль сама залезла в пылесос. Если в квартире не убираться, то может произойти только одно – беспорядок станет еще беспорядочней. Печально, но факт.
Свойство живого организма раскладывать что-либо по полочкам, то есть наводить порядок сообразно своим представлениям о порядке, свидетельствует о достаточно развитом уровне интеллекта. Неудобоваримо длинное сочетание слов «раскладывать по полочкам» можно с успехом заменить одним словом «анализировать». Эта способность отличает разумного человека от прочих представителей живой природы. Процесс приведения вещей в порядок, то есть составления из хаотичного набора строительного материала чего-то единого целого – есть процесс творчества, созидания. Эта способность также присуща носителям высшей формы разума. Вот и выходит, что уменьшить энтропию способна одна-единственная сила – разум создателя. Разум человека. Каждый из нас – создатель. Гордо звучит? Ну, об этом мы уже говорили.
Интересно, что же находится на предельных значениях энтропии. Нулевое значение ее, скорее всего, соответствует форме существования идеальной жизни: идеальный организм, наверное, вечно живущий, способный противостоять вредным внешним воздействиям, наделенный творческими способностями. Максимальная же энтропия, равная бесконечности, по всей видимости, означает вселенский хаос, пустоту. При ближайшем рассмотрении абсолютный хаос и пустота – это одно и то же. Абсолютный хаос предполагает наличие частиц материи, удаленных друг от друга на бесконечное расстояние, а это и есть пустота в прикладном понимании. Думается, что так и было когда-то. И вдруг, в один прекрасный момент энтропия вселенной падает практически до минимального значения, появляется порядок, появляется жизнь. Ну как тут не вспомнить ветхозаветную книгу Бытия, которая пытается убедить нас в том, что вначале не было ничего. Говоря современным языком, вначале была система с бесконечной энтропией. Полагаясь на закон ее неубывания, мы приходим к выводу, что для уменьшения энтропии, то есть для появления материи, а в конечном счете и жизни, потребен разум. Даже некий сверхразум, способный создать жизнь, запрограммировать ее самовоспроизводство, способный наделить человека творческим началом, то есть способностью уменьшать энтропию.
Смех – смехом, а ведь мы только что доказали справедливость теории сотворения мира, доказали существование деяний Создателя, которого принято писать с прописной буквы. Жалко, что при этом приходится признать нематериальную, идеальную природу существования этого самого Сверхразума.


Сейчас уж и не вспомнить всего, чему нас учили в школах и университетах. Они учили, мы сопротивлялись - наша многострадальная природа в очередной раз поделила мир на «мы» и «они». И те, и другие свято верили в правильность выбранного пути. Они хором кричали: «Учитесь!», мы отвечали тоже хором.
Когда-то кто-то точно так же учил их. Когда-то мы будем учить кого-то другого, кто точно так же будет нам отвечать тоже хором. Когда-то кто-то придушит тигра, пальнет в унитаз или на глазах у изумленной публики сожрет все «Аленки» из гастронома, когда-то так же, как однажды поняли мы, поймет природу вещей. И ничего не изменится, не сдвинется с места, потому что такова она, природа вещей.

КОНЕЦ

Автор приносит свои извинения за опечатку, вкравшуюся в название Настоящего опуса, сообщая в свое оправдание то, что именно во время набора заголовка зазвонил телефон, и торжественный голос начальника департамента сообщил, что Автору присвоено очередное воинское звание «полковник». Спасибо.
09.08.2001 Москва.